Белые паруса. По путям кораблей - Юрий Усыченко

Кое-как выпил. Мучительно поморщился.

Сенька тоже поднес стакан к губам, но в тот момент, когда Костя от отвращения зажмурил глаза, глотая водку, Шутько быстрым движением выплеснул содержимое своего стакана через плечо на песок. Он-то знал, какая «польза» от выпивки перед соревнованием: гонщик тупеет, замедляется реакция, ухудшается способность ориентироваться в обстановке.

Залихватски крякнув, Сенька поставил пустой стакан на стол, начал закусывать. Сказал прежним повелительным тоном:

— Хлебом с колбасой заешь, ситром запей и все в порядке будет.

Обычная Сенькина вялость, флегматичность исчезли. Сейчас он был не такой, как всегда, — внутренне подготовился к гонкам, мобилизовал волю, стал решителен в словах и поступках. Он знал, что успех достигается за рулем яхты, «умение жить» только помогает удаче, а не делает ее.

Однако был Шутько уверен и в том, что результат гонок не мешает заранее подготовить. Нынешние соревнования, первые в составе команды судоремонтного завода, очень ответственны, и надо постараться обеспечить себе победу любыми средствами. Отсутствие Баглая обрадовало Сеньку, пораскинув умом, он постарался избавиться и от второго конкурента — очень немудреным способом.

Когда вышли из буфета, Сенька оставил приятеля одного. Сам, покрутившись немного возле дяди Павы, невинным тоном заметил:

— Ты злился, что Костя, так сказать, после вчерашнего, грозил его от гонок отстранить. Зря все, парень опохмелился и как огурчик стал.

— Что-о! Как опохмелился?!

— Вроде не знаешь, как опохмеляются? Красную девицу из себя строишь!

Дядя Пава широкими шагами подошел к Косте:

— Ты выпил?!

Костя растерялся. Намеревался солгать и не смог.

— …Самую малость…

Дядя Пава хотел сказать что-то, однако сдержался. Коротко бросил Михаилу, который сидел на скамейке неподалеку:

— Созвать команду!

— Есть! — ответил Михаил, испуганный тоном, каким было отдано приказание.

Полминуты спустя яхтсмены окружили дядю Паву. Неторопливо подошел и Приклонский.

Дядя Пава заговорил — четко, раздельно, борясь с волнением:

— Рулевой Иванченко сейчас, перед соревнованиями, употребил спиртные напитки…

— Это ты, голуба, зря, — добродушно заметил Приклонский. — Что мы имеем? Мы имеем наличие присутствия несвоевременной выпивки. А что такое несвоевременная выпивка?

— Пьянице среди спортсменов не место… — продолжал дядя Пава, не обращая внимания на рассуждения Приклонского.

— Хмель ветром выдует, — опять вмешался Илларион Миронович.

— Как капитан команды, я отстраняю Иванченко от участия в гонках, рулевым пойдет Михаил Савченко, матросами Нина Снегирева и Филипп Горовой, — закончил дядя Пава.

Костю эти слова буквально ошеломили. Он стоял, ничего вокруг не слыша и не понимая. Зато взор Сеньки на секунду блеснул удовлетворением — события разыгрались точно так, как он ожидал.

Сенька мгновенно состроил скорбную физиономию и заговорил — первым среди общего тягостного молчания:

— Ты это брось! Подумаешь беда, человек самый чуток выпил.

Дядя Пава даже не посмотрел в его сторону. Лицо старого моряка ясно выражало, что отменять свое решение он не собирается.

Переглянулись Михаил и Нина. Отстранение Кости от гонок поразило и их. Молодой яхтсмен был далеко не уверен в своих спортивных навыках. Нина в глубине души тоже не надеялась взять приз под его командой. Она симпатизировала доброму товарищу по плаваниям, но гонки — совсем другое, здесь нужен и опыт, и сноровка, и другие качества, которые, может, и приобретет Михаил впоследствии, а пока…

Встретив взгляд девушки, разгадав ее мысли, Михаил как мог громче и как мог решительнее заявил:

— Рулевым я не пойду!

— Правильно! — поддержал Шутько. — Я тоже откажусь от гонок.

— Что! — бешеным тоном проговорил дядя Пава, переводя взгляд от одного к другому. — Забастовку устраивать?!

Шутько только этого и требовалось. Притворяясь испуганным и покорным, забормотал:

— Да что ты! Что ты! Ты меня не так понял, я против решения капитана команды ни в жизнь!

— То-то же! — покосился на Михаила. — А ты брось фокусы выкидывать. Надо рулевым идти, значит, надо.

Михаил понял: дальнейший спор бесполезен, следует подчиниться спортивной дисциплине.

Хмуро ответил:

— Есть!

Заместителя директора завода спортивная дисциплина не связывала, дяде Паве был он не подвластен. А решение капитана команды подействовало на Приклонского, как гром с ясного неба. Жалобно, растерянно моргая, принялся усовещивать:

— Да ты что, голуба! Опомнись.

Дядя Пава не ответил.

— Да разве можно чемпиона отстранять, на его место бог знает кого ставить? Чемпиона!

— Нужно! — коротко бросил в ответ дядя Пава. — И не бог знает кого, а человека с той же яхты, где Иванченко. Его матрос второй год парусным спортом занимается, пора в рулевые выходить.

Приклонский не слушал, совсем потерял самообладание. Почти кричал с бабьими взвизгами:

— Безобразие! Я протестую! Я возражаю! Я приказываю!

— Протестовать и возражать можешь. Приказывать — нет, — хладнокровно ответил дядя Пава. — Ответственность за дисциплину и воспитание спортсменов лежит на мне, на капитане команды… Все… К тому же — случай из ряда вон выходящий, такое первый раз в команде нашей.

— О дисциплине он думает! А о победе на гонках думаешь?! О переходящем кубке думаешь?!

Его истерический тон на дядю Паву действовал успокаивающе — спорить больше старый моряк не желал. Видя это, Приклонский угрожающе пробормотал;

— Ну, погоди, вернемся к себе, там побеседуем.

Дядя Пава сделал вид, что не слышит. Обратился к спортсменам:

— Пора. Расходитесь по судам.

Костя грустно и растерянно глядел вслед товарищам. Подошел Михаил, извиняющимся тоном сказал:

— Я… на яхту…

— Да, конечно, — одними губами ответил Костя. Сделал над собой усилие и добавил. — Сам я… виноват.

— Ничего не виноват! — громко, но так, чтобы не слышал дядя Пава, бросил Шутько. — Мало ли какие случаи в жизни бывают, надо индивидуальный подход иметь.

Костя не ответил. Что скажет Нина? Она молчала. Стояла в сторонке, ожидая Михаила, чтобы вместе отправиться на «Шалунью». Филя уже был там, выжидательно поглядывал на остальных.

Нина хотела заговорить с Костей, утешить его, но дядя Пава, видя, что экипаж «Шалуньи» мешкает, сурово прикрикнул:

— Чего ждете, живее!

— Есть! — разом ответили Михаил и Нина. Момент для объяснения с Костей был упущен. Вздохнув, Нина пошла на яхту.