Кукловод - Сергей Шхиян

— Нравится сабля? — спросил я, когда понял, что занимает она его не в прямом, смертоубийственном, смысле.

— О да, — ответил он, оборачиваясь. — Извините, что взял ваше оружие без разрешения, но это такая драгоценная редкость! Такую саблю нельзя выносить из родового замка!

— Из родового замка? — уточнил я, и он утвердительно кивнул. — Я непременно так и сделаю, как только у меня появится замок. Пока же дело за малым, его сначала нужно построить.

Он оценил шутку и рассеяно улыбнулся. Потом спросил:

— Как этот клинок к вам попал?

— О, это длинная история, — попробовал отговориться я. — Боюсь, что я не смогу ее вам рассказать на моем плохом французском языке. Но когда-нибудь, я вам все подробно расскажу. Пока же, могу только сказать, что добыл ее в бою.

— Я так и подумал! — почему-то обрадовался он. — Вы ее случайный владелец!

— В общем-то, вы правы, но я к ней уже так привык, что чувствую ее своей собственностью.

— Если бы я был не простым пехотным капитаном, а императором Франции, то не пожалел бы за такое оружие отдать какое-нибудь европейское королевство, — пылко сказа виконт.

Если бы да кабы, то во рту росли грибы, — подумал я.

— Вас пытались из-за нее убить? — неожиданно спросил он.

— Пытались и не один раз, — подтвердил я.

— Вот видите, а я что говорил! — обрадовался он, хотя ровно ничего на эту тем еще не сказал. — И почему вас не убили?

Вопрос был дурацкий, и я соответственно ответил:

— Потому что не смогли.

— Я не могу этому поверить!

Разговор приобретал какой-то шкодливый оттенок, возможно, я не все правильно понимал по-французски, но как бы то ни было, мне было интересно послушать, что он еще скажет.

— Тем не менее, как видите, я пока жив.

— Тогда, может быть, я ошибаюсь? — спросил он меня.

— В чем? — уточнил я.

— Возможно это не настоящая сабля, а подделка. Посмотрите, вот тут выгравированы символы, («Le symbole», что я перевел как символы) вы знаете, что они означают?

— Нет, а что?

— Я тоже не знаю, — почему-то угрюмо ответил он, — но если бы эта сабля принадлежала вам, то я был бы вынужден, мосье Крылов, вас убить!

Так, сначала в огороде бузина, а потом в Киеве дядька, понял я. Похоже, что француз от перенесенных лишений сошел с ума.

— Ну, раз мы оба не можем прочитать, что там написано, может быть, вы положите ее на место? — попросил я.

— Это не просто надпись, это мистическое заклинание. С вашей саблей случались какие-нибудь чудеса?

— Пожалуй, пару раз что-то подобное было, но в основном я использовал ее по прямому назначению, для боя, — ответил я, с опаской наблюдая, как он во все стороны вертит клинком.

— Эта сабля принадлежит страшной организации (l'organisation), — сказал он. — Это их ритуальное орудие убийства.

— Я тоже что-то такое заметил, — согласился я, — правда я не знал, что они большая организация и думал, что просто религиозная секта. Эта La secte, едва не принесла меня в жертву своему козлиному покровителю.

— Вельзевулу? — уточнил он.

— Кажется, правда, у нас князя тьмы больше называют Сатаной.

— Мои родители пали жертвой этой l'organisatiоn, — мрачно сказа он. — После их убийства наша семья потеряла все, поэтому я вынужден служить простым пехотным капитаном в армии проклятого корсиканца.

Я впервые слышал, что француз так называл своего великого императора, и теперь мне стало понятно, почему виконт де Лафер так завелся.

— Я очень мало знаю об этой l'organisation, только один раз в роли жертвенного ягненка присутствовал на их сборище. После этого мы сталкивались только в бою. Может быть, вы мне расскажете, все, что о них знаете?

— Вы говорите, что сталкивались с ними в бою, — проигнорировав вопрос, сказал он. — Почему же они вас не убили?

Мне уже начало надоедать это переливание из пустого в порожнее и ответил я более резко, чем намеревался:

— Наверное, потому, что не сумели! Смогли бы так убили бы!

— Не сердитесь, мосье Крылов, эти люди без труда убивают всех, даже королей. Мне кажется, у вас есть грандиозный покровитель, и он вас спасает.

Я задумался.

Похоже, де Лафер был прав. За меня могла заступиться служба времени, по заданию которой я работал в Смутном времени, но мы с ними давно потеряли друг друга из виду. Вернее потерял их я, а они меня об этом не оповестили. Мог заступаться «Инопланетянин», как я его называл, человек с необычными способностями, сидевший со мной в Петропавловской крепости.

Естественно, что я не стал откровенничать с малознакомым человеком, но правоту признал:

— Наверное, вы правы, без такой помощи я бы давно погиб. Однако кто мне помогает, я не знаю. Так что вы знаете про эту l'organisation?

— Крайне мало, — наконец ответил на вопрос капитан. — Только то, что у них есть свои люди везде. Думаю, они найдутся и в окружении нашего корсиканца, и вашего императора Александра. У них очень строгая дисциплина и все подчиняются Великому Магистру. Кто он такой, никто не знает, даже члены организации. Ниже его стоят простые магистры…

— Верно, — подтвердил я, — с одним таким «простым», я как-то стакивался.

— L'organisation враждует с основными церквями и христианскими, и мусульманскими. Видимо только поэтому она не может захватить светскую власть ни в одной стране. Поэтому они очень хорошо скрываются, и управляют только через подставные лица.

Мне не показалось, что Организация, как называл ее капитан, так уж всесильна. Я, вообще, сначала посчитал ее членов обычными сектантами, маргиналами с идиотскими ритуалами.

— Получается, они почти всесильны и невидимы? Вроде тамплиеров?

— Я этого не знаю, хотя, думаю, они похожи. Тамплиеры со временем тоже впали в суеверия и начали осуществлять кощунственные обряды. При Филиппе IV Красивом против них возбужден был инквизиционный процесс по обвинению в отрицании Христа, идолопоклонстве и дурных нравах. 3 октября 1307 г. все тамплиеры во Франции одновременно были арестованы, в том числе и магистр ордена, Жак де Молэ. Парижский парламент и университет признали обвинения против них доказанными. Рыцари, обвиненные в ереси, с Жаком де Молэ во главе присуждены были к смертной казни и в мае 1310 г. сожжены на костре. Говорят, часть их сумела спастись и сберечь скрытые богатства, но основные силы они потеряли еще в четырнадцатом веке. Эта l'organisation никогда не была так широко известна, как тамплиеры. Если бы не смерть моих родителей, я бы о них тоже ничего не знал.

Я подумал, что бороться против невидимок, почти невозможно. Тем более что, как показал мой случай, они умеют перемещаться во времени.

— Знаете что, мосье Крылов, я советую вам избавиться от этой сабли, как она вам ни дорога. Жизнь, мне кажется, дороже.

— Я подумаю, — пообещал я, а про себя добавил, — если в обмен кто-нибудь предложит небольшое европейское королевство.

В этот момент наш разговор прервали, пришел слуга и пригласил нас к обеду. Мы спустились на первый этаж. Обед накрыли в малой столовой, почти за семейным столом. Гость, не считая нас с Машей и французом, оказался только один, господин с лицом, за которое сложно было уцепится взглядом. О таких людях, в милицейских ориентировках пишут: рост средний, телосложение среднее, нос обычный, глаза карие, овал лица округлый, особых примет нет. Звали его тоже обычно, Сергеем Петровичем и только из дальнейшего разговора выяснилось, что он какой-то уездный чиновник и приехал посмотреть на французов.

Таким образом, за столом нас оказалось шесть человек, мать с сыном Кологривовы, де Лафер, Сергей Петрович и мы с княжной. Разговор, само собой, шел о войне, зверствах неприятеля и славе русского оружия. Говорили в основном по-русски. Сергей Петрович иностранными языками не владел, но все хотел знать и слышать. Когда же остальные переходили на язык Лафонтена, то хвалили храбрость и благородство французов. Получалось, что два патриота, русский и французский, считали, что все в восторге только от их армий.

Петр Андреевич, единственный здесь участник боев и под Бородино и за Малоярославец, о подвигах и сече не вспоминал, скромно сидел за столом, только изредка поднимая взгляд от тарелки. Зато Сергей Петрович крошил языком французов, как капусту и со знанием дела объяснял, почему наши флеши лучше неприятельских. После фортификации он перешел к артиллерии и взялся объяснять хозяйке, чем мортиры отличаются от гаубиц.

Французу скоро стало скучно слушать русскую речь, и он спросил Екатерину Романовну, о чем рассказывает приятный мосье. Кологривова смешалась, не зная как перевести словесный бред Сергея Петровича. Пришлось вмешаться мне и в двух словах объяснить, что «приятный мосье» думает, что он Наполеон. Все, включая чиновника, посмеялись шутке, и Сергей Петрович, расслышав знакомое имя узурпатора, наконец, объяснил, зачем он сюда явился.