Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г. - Светлана Бондаренко

В результате этой романтической истории, о которой позже, АН не только лишился комсомольского билета, но и был переведен служить на Камчатку. Может быть, высшее военное руководство и считало это наказанием (Камчатка считалась еще более «медвежьим углом», чем Канск), но АН видел в нем светлые моменты:

ИЗ: АНС: «КТО ЖЕ ПОЙДЕТ В СБОРЩИКИ МУСОРА?»

— Океан для меня все…

— Почему именно океан, а не лес, не степь, не горы?

— В детстве я страстно увлекался морской биологией. Много читал об океане, восхищался разнообразием жизненных форм в его глубинах — раки-отшельники, актинии, медузы, осьминоги… Ну, а потом по долгу службы пришлось попасть на океан и увидеть все это своими глазами. Это был рай детской мечты.

Новые впечатления, новые люди, новая работа. И сразу изменяется тон писем:

ПИСЬМО АРКАДИЙ БРАТУ, ОКТЯБРЬ 1952[80] ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ — Л.

Дорогой мой Бэмби![81]

Вот и нашей семье пришлось забраться в страну чудес и удивительного, ставшего буднями. Ибо Камчатка — это гораздо более странное и интересное, чем Курильские острова и Сахалин, взятые вместе. Здесь медведи бродят в полутора десятках километров от города, в изобилии растут грибы и ягоды, в речках шириной в метр водятся рыбы, не умещающиеся в них поперек; из утреннего тумана вырастают снежные вершины, неделями бушуют катаклизмические ливни, гигантские красные муравьи охотятся за кузнечиками.

Есть очень много, что хотелось бы рассказать тебе, но придется отложить до встречи. Пока скажу, что насобачился стрелять из пистолета неплохо, и за тридцать метров противник от меня не уйдет. Остальное потом, когда будем разговаривать. Как я мечтаю об этом времени! А до него еще 700 дней. Впрочем, может быть, увидимся раньше. Боря, заклинаю тебя, береги маму. Ты, сосунок, не знаешь, что она значит для нас, но клянусь чем угодно, я тебе никогда в жизни не прощу, если с ней что-либо случится. Господи, как я вас обоих люблю, если бы вы только знали. Это, вероятно, еврейская кровь. Помнишь, у Куприна в «Гамбринусе» Сашка говорит: «Что поделаешь, мы, евреи, любим родственников». Впрочем, это все сантименты.

Обдумываю повесть о Тарзане — новом, другом, настоящем звере — жестоком, хитром, мстительном: назову его Румата — каково? «Берег Горячих Туманов» меня не удовлетворяет, придется много переделывать, вплоть до изменения фабулы. Есть еще кое-какие идейки, но очень смутные. Приходится также во многом менять пьесу «Товарищи офицеры». Это о литературной деятельности.

Пьют здесь много, но однообразно: коньяк, перцовка и спирт. Женщины глушат шампанское.

Всегда готов я, братцы, питьСтаканом спирт разбавленный.Стаканом пить, водой запитьРазбавленный!За то с Камчатки все бегут,Иль на Камчатке прямо мрут,Что пьют, стаканом в глотку льютРазбавленный![82]

Наблюдаю, записываю, слушаю. Всё ново, интересно. А жизнь здесь трудновата, надо прямо сказать. Ну, что поделаешь. Служить надо. Бэмби, на каком курсе ты будешь в сентябре 1954 года? Может, уже кончишь? Во всяком случае, жди меня. И еще раз: береги маму. Вот пока всё. Крепко целую, брат мой.

Твой brother Ark.

БН рассказывает:

БНС. ЧТО ДЛЯ ВАС ЗНАЧАТ МУЛЬТФИЛЬМЫ ДИСНЕЯ?

Сейчас уже ничего. А когда-то значили очень много. «Бэмби» я запомнил на всю жизнь. Это был один из первых настоящих мультфильмов, которые я видел. Я смотрел его бесчисленное количество раз.

Видимо, АН знал пристрастие брата к этому мультфильму — обращение «Бэмби» впоследствии встретится нам еще не раз.

Подходит к концу первый месяц пребывания АНа на новом месте. Он уже обустроился, порасспросил новых знакомых об особенностях местной жизни.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 24 ОКТЯБРЯ 1952, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ — Л.

Здравствуй, мой мальчик!

Получил (наконец-то!) письма и от тебя. Возблагодарил судьбу, что я у матери не один. Хочу, чтобы ты писал часто, как можно чаще, а то я уже начал подозревать, что ты меня забываешь. Ну, это сентименты, перейдем к делу.

Первый вопрос — о лете. Вы, вероятно, уже получили мое письмо, где я с достаточной убедительностью доказал вам, что Камчатка вообще — не Петергоф, и на электричке до нее не дотянешь, а то место, где я нахожусь, в частности, труднодоступно и для тех, кто добрался (таки) до Камчатки. Так что, как это ни печально, придется дожидаться весны или лета 1954 года. Второй вопрос — о связи между нами. Это, брат, целая проблема. По приезде я объясню, какая здесь создана сложная обстановка для военнослужащих в этом смысле, пока же придется удовлетвориться тем, что есть: я могу вам посылать телеграммы, деньги, мои письма будут доходить до вас через десяток дней; вы можете адресоваться ко мне только на в/ч 25324, телеграммы до меня не доходят, письма ваши идут ко мне месяц. Изменить здесь пока ничего нельзя. Считаю, что с этими вопросами покончено. Да, авиапочтой — не посылайте. Но неплохо, если будете слать заказными. Письма и телеграммы на почтамте — для меня за семью печатями. Вероятно, скоро вернутся к вам.

Помнишь, в последней посылке в Канск ты послал мне две аглицких книжонки Киплинга. Одна из них — о традициях британского флота — чушь, хотя стихи там хорошие.[83] А вот другая, «Stalky & Со» — чудесная вещица. Прочитал ее трижды, теперь перевожу, к новому году думаю закончить. Как-то мы с тобой в Ленинграде фантазировали о том, как бы проснуться году в 39-м, обладая всеми знаниями и опытом сегодняшнего дня. Так вот, в этой книжке описываются похождения трех школьников — учеников колледжа, у этих друзей совершенно взрослый склад ума (не опыт, не знания, а именно склад ума). Рассказывать неинтересно, привезу перевод — прочтешь. Из-за этой книги я даже забросил начатый было перевод «Сына Тарзана». Впрочем, и он от нас не уйдет. Забавляюсь я также и чтением Диккенса — услаждаю себя «Пиквикским клубом» в оригинале; Ты себе и представить не можешь, сколько теряется в переводе! Что касается японского, то — увы! — забываю понемногу: нет матерьялов. Я уже писал маме насчет словарей, прошу тебя помочь ей и срочно выслать на в/ч 25324 заказной бандеролью. Много читаю, а писать пока бросил, нужно о многом подумать. В частности, придется, вероятно, перестроить сюжет «Берега Горячих Туманов». Кстати, недавно я где-то прочел о новой теории происхождения залежей радиоактивных руд. По этой теории наибольшее их количество должно оказаться на Меркурии. Напиши мне о своих взглядах на это дело.

Меня продолжает привлекать и «тарзанья» тема. Идея — Тарзан островов Южных Морей. Подобрал имена — Румата и Юмэ — остается изобрести сюжет и писать. Есть и еще кое-какие мыслишки, иногда просто заманчивые заголовки и отдельные кадры. Но здесь я боюсь пойти по дорожке незабвенного кадета Биглера.[84] Стихи не пишутся. Да, о стихах. Пиратская песня пулковского героя мне понравилась, хотя мне слишком что-то бьют в нос «пенные бокалы», «искристый огонь», «усталые глаза». Может быть, старею? Что касается ВАМПИР'а, то предложение с удовольствием принимаю. Правда, не совсем понятно, почему ты считаешь, что я «подхожу, как никто из вас»? Это, брат, ошибка. Ты вообще всё еще смотришь на меня, как на «большого брата» благословенных времен, когда тебе было десять лет, и ты ловил каждое мое слово с восторженно раскрытым ртом. Не те времена, Бэмби, ты вырос, а я постарел, отупел немного. Пришло время мне смотреть на тебя с надеждой и восхищением. Конечно, я сделаю my best,[85] но много от меня не жди. Только присылай мне фото, и побольше притом.

Прочел ли ты «Поджигатели» и «Заговорщики»?[86] Если нет — обязательно прочти. Это сила. Кроме того, это совершенно новый стиль в литературе — публицистическая беллетристика. I would call i[87] ]. Вообще мне хотелось бы, чтобы ты сообщил мне, что читаешь. А если хочешь увидеть мощу в историческом романе — прочитай «Георгий Саакадзе»,[88] только вначале прочти преди- или послесловие. С историческими книгами всегда нужно так, а то ни черта не поймешь.

«Смир-р-рна-а!» и «Ширинги», так восхитившие тебя, мне надоели до ума решения. Но если бы ты знал, что я здесь видел… ничего, ничего, молчание.[89] Очень много нового, и при всем этом часто приходится делать вид, что с этим ты давно знаком. Из чудес природы новым для меня было: восхождение на вулкан (вулкан, конечно, а не восхождение, хотя оно само по себе тоже для меня в новинку), погода, которая меняется буквально каждые четверть часа, моря грязи, в которых застревают даже танки, ветер, от которого ползешь на четвереньках, землетрясения (небольшие, правда) и всё такое прочее в том же духе.

Пишу, сидя в кабинете. Около ходит Питер, он же мой начальник майор Галдин, он же мой сожитель и товарищ. Ходит и бубнит (уже второй месяц), чтобы я развесил по стенам плакаты и макеты по разведке. Я ему принес новые (за август) номера «Крокодила», и он успокоился. Пожалуй, плакаты подождут до нового года, а там видно будет.