Каменное море - Юрий Трусов

Произнося это имя, Григориос почтительно приподнялся на стуле. Его примеру последовали и другие два грека.

Хотя Сдаржинский знал, что греки, проживающие в Одессе, очень гордятся своим земляком, уроженцем острова Корфу, графом Иоанном Каподистрией, который с 1809 года перешел на русскую службу, а с 1816 года стал министром иностранных дел России; но Виктору Петровичу и в голову не приходило, что граф пользуется таким уважением у своих соотечественников.

– Я имел счастье встречаться с его светлостью во время войны. Граф управлял тогда иностранными делами Дунайской армии, при которой находился мой эскадрон.

И перед Сдаржинским невольно возникли в памяти запруженная трупами бурливая река, обледенелый, покрытый кровью берег Березины, скачущие с ним рядом всадники среди которых в черной шинели тонколицый с орлиным узким носом, темными тоскливыми глазами – Каподистрия.

– Граф никогда не говорил с вами о несчастьях нашей Греции?…

– Никогда. Если не считать фразы, что, сокрушив Наполеона, первое, что мы должны после этого сделать, восстановить республику Ионических островов, упраздненную Бонапартом…

– А позвольте вас спросить, когда вы в последний раз видали графа?

– В 1813 году. В свите государя.

По лицу Григориоса пробежала тень. Он явно был разочарован. Раенко пришел на помощь Виктору Петровичу.

– Господин Сдаржинский ничего не знает о тех, кто сражается за свободу Греции. Но он хочет искренне им помочь… И деньгами… И оружием, которое у него сохранилось после войны.

Греки незаметно переглянулись между собой. Они боялись принять помощь от малознакомого человека потому, что это уже само по себе свидетельствовало о существовании общества, тайну которого они тщательно оберегали. Но Раенко, знавший отлично самого Каподистрию, даже учившийся с ним в одном университете в Падуе, пользовался у них большим доверием. Конечно, было бы заманчиво получить от этого богатого русского помещика помощь для святого дела.

Григориос пристально поглядел на гостя. Чтобы скрыть свое раздумье, хозяин приложил чубук к розовым губам и затем выпустил целое облако желтоватого дыма.

Открытое лицо Виктора Петровича произвело на него самое хорошее впечатление. И он решился.

– Господин Сдаржинский, ваше желание помочь моим соотечественникам не забудет народ Греции. Да благословит вас бог!

Через час, договорившись, где и когда он сможет передать оружие и деньги, Сдаржинский вместе с Раенко покинул маленький домик Григориоса Мараслиса.

В тот же вечер юнкер рассказал ему то немногое, что он сам знал о тайном обществе.

X. Незримые

– С греками, членами тайного общества «Филики Этерия», или как его называют «Гетерия», я познакомился четыре года назад, – начал свое повествование юнкер. – Я прибыл с моей конной батареей в Одессу и, помнится мне, все свободное от службы время бродил по магазинам, лавкам да кофейням нового для меня портового города. Я любил заходить в те лавки и магазины, где хозяевами были греки, чтобы поболтать с ними для практики на новогреческом языке, который изучал еще в Италии. Однажды в кофейне в разговоре с каким-то купцом-греком я обмолвился, что учился в Падуанском университете вместе с Иоанном Каподистрией. Я сказал, и не рад был, потому что мой собеседник вскочил с места и закричал на всю кофейню, показывая другим грекам на меня пальцем:

– Этот человек учился с самим Каподистрией. Смотрите на него! Он учился с самим славным Иоанном Каподистрией!

Через миг меня окружило более десятка возбужденных сынов Геллады и, перебивая друг друга, вопя и отчаянно жестикулируя, стали просить рассказать что-либо о их знаменитом соотечественнике. Я, разумеется, рассказал им все, что знал о нем, а когда в заключение прочитал на память военный гимн их национального героя и поэта Ригаса Велестинлиса, то в кофейне поднялось подлинное столпотворение. Мои слушатели в восторге стали меня обнимать и целовать, качать на руках.

С этого дня я приобрел много друзей среди греков, в том числе и среди членов тайного общества – гетеристов. Они были повсюду, где проживали люди греческой национальности: в Москве, в Петербурге, в Киеве, в Нежине, в Николаеве, в Кишиневе, Измаиле, Херсоне, Таганроге. На территории нашего отечества – их много тысяч. Но центр тайного общества – Одесса.[49]

Здесь два года назад[50] основали греческую типографию, а ранее – греческий любительский театр, со сцены которого распространялись карбонарийские идеи. Здесь мне и пришлось познакомиться с постановщиком вольнолюбивых пьес, призывающих греческую нацию разбить оковы поработителей. Это был обаятельный тридцатилетний черноволосый красавец с синими глазами Геннадиос Лассанис. Он сам сочинял пьесы. Сам их режиссировал. Сам исполнял в них главные роли. Особой популярностью пользовалась пьеса Лассаниса «Геллада и чужестранец». Мне запомнилась исполнительница главной роли актриса русского театра Марасевская. Она с большим чувством на новогреческом языке произносила пламенные монологи, волновавшие зрителей.

Я помню, что в феврале 1819 года на постановке этой пьесы в помещении городского театра изволил присутствовать сам генерал-губернатор Новороссии его сиятельство Александр Федорович Ланжерон. Он был весьма удовлетворен спектаклем. После его окончания, помнится, даже публично выразил свое удовольствие автору пьесы Геннадиосу Лассанису.

Мне кажется, спектакли греческого театра, патриотические и вольнолюбивые, воодушевляли греков, особенно юных У нас в Одессе много греческих юношей, что постигают науки в частных школах и коммерческом училище.[51] Недаром почти все зрители этих пьес теперь вступают в повстанческую греческую армию…

Постоянно встречаясь с гетеристами, познавая их обычаи и язык, я невольно проник в их тайны. Тем более, что секретное общество создано ими по типу карбонарских вент и массонских лож. Сам бывший участник венты, я легко разобрался и в особенностях «Филики Этерии». Как я понял, это общество тогда делилось на семь степеней, по рангам значимости его участников.

Самая низшая степень членов общества – так называемые «побратимы». В эту низшую степень принимались греки, не знавшие грамоты. А грамотные – в более высокий ранг – «рекомендованных».

Принимать в «побратимы» и «рекомендованные» мог вербовщик-гетерист более высокого ранга, так называемый «иерей», хорошо изучивший вербуемого. Вступившему в «побратимы» вербовщик вручал лист бумаги, на котором был изображен крест, и приказывал произнести вслед за ним трижды следующий текст так называемой «малой клятвы»:

«Клянусь во имя правды и справедливости перед высшим существом, что, жертвуя самой моей жизнью, снося самые жестокие пытки, буду держать в секрете, во всем значении этого слова тайну, в которую я буду посвящен…»

После этого ритуала «иерей» сообщал вновь принятому «побратиму» условные знаки для единомышленников.

Более сложная церемония была в ранг приема «рекомендованных». Из самых способных, умных и мужественных «рекомендованных» вербовались «иереи».

Кандидата в «иереи» подвергали суровому экзамену, и только с честью выдержавший его получал эту степень. Принятые в «иереи» произносили так называемую «великую клятву»:

«Клянусь, что буду питать в моем сердце непримиримую ненависть к тиранам моей отчизны!»

Затем нового «иерея» три дня обучали тайным знакам.

«Иерей» должен был наизусть знать шифр тайной переписи, а также условные обозначения для имен известных людей. Например, гетеристы называли русского императора Александра условным именем «филантроп»; австрийского императора Франца – «упрямцем»; султана – «безучастным». Турки у гетеристов именовались – «чужеземцами»; греки – «энтузиастами»; албанцы – «сородичами».

Раенко, взяв Сдаржинского под руку, прошелся с ним, потом, глубоко вздохнув, продолжал:

– Теперь вы понимаете, Виктор Петрович, какую я постиг тайну. Вы, наверное, уже поняли, что Иоанна Каподистрию я не случайно называл именем «благодетеля». Это его условное у гетеристов наименование… Хотя есть и другое у него имя – «архимандрит».

Высшими степенями в тайном обществе являются «пастыри», «архипастыри», «посвященные» и «начальники „посвященных“.

Об устройстве своей тайной организации, о ее целях рядовые члены общества имеют очень туманное представление. Поэтому и я ничего вам сообщить не могу.

Низшие члены организации знают лишь нескольких гетеристов, таких же низших, как и они. Да и «иерея», что принял их в общество.

Иереи, мне кажется, не намного больше осведомлены о своем тайном обществе и его руководителях Они тоже не ведают их подлинных имен, не представляют, где находятся высшие руководители. Они понимают только, что руководители организации – очень большие люди, могущественная, так называемая «незримая власть». Все члены тайного общества беспрекословно повинуются и образцово выполняют каждое ее приказание. Попытка самовольно нарушить приказ или выведать, кто же эти могущественные «незримые», грозит смертью. Поговаривают, что членом высшей незримой власти является никто иной, как сам наш император российский, а, быть может, и его министр иностранных дел – Иоанн Каподистрия, по-нашему, Иван Антонович…