Отто Шмидт - Владислав Корякин

С выходом в море 28 июля чувство юмора вновь вернулось к участникам плавания. Капитан с удовольствием поведал соплавателям, как однажды Северная контора Совторгфлота в борьбе за отмену так называемой «полярки» (дополнительной оплаты за рейсы в Арктику) поставила вопрос перед соответствующими инстанциями о переносе полярного круга ближе к полюсу! Визе с удовлетворением отметил, что это «новшество» не коснулось навигационных карт в штурманской рубке.

Новая Земля — исходный рубеж любого полярного плавания на восток, которое может проходить несколькими путями. Наиболее освоенными считались к тому времени южные — проливами Югорский Шар или Карские Ворота. Правда, еще Русанов предупреждал о ледовых опасностях восточнее этих проливов, о том же было известно по многим предшествующим экспедициям и плаваниям. Плавание Маточкиным Шаром, одним из самых замечательных мест по красоте в нашей Арктике, означало для многих возвращение к былым дням. Сам Владимир Юльевич принимал активное участие в создании арктической обсерватории на берегах пролива в начале 1920-х годов, а другие участники плавания (радист Кренкель, геофизик И. А. Русинова) там зимовали. Однако никакие уговоры полярников задержаться у обсерватории не повлияли на Шмидта, буквально гнавшего судно на восток. Тем не менее задержка все же состоялась при встрече с ледоколом «Ленин» в Белушьей губе. Он обеспечил проводку судов Карских экспедиций на Обь и Енисей. О результатах встречи известно по крайней мере из двух источников.

По Визе, «…чтобы выяснить положение, Отто Юльевич, Владимир Иванович и я отправились на «Ленин», где мы были радушно встречены капитаном Эгге (он командовал ледоколом «Красин» при спасении итальянцев в 1928 году. — В. К.), начальником морской службы Комсеверпути М. И. Шевелевым и начальником морской проводки Карской операции В. Г. Шибинским. Мы узнали от них, что за несколько дней до нашего прибытия «Ленин» сделал ледовую разведку на восток от Маточкина Шара, причем обнаружил между Новой Землей и островом Белый ледяной массив шириной в 150 миль. По словам командования на «Ленине», лед на протяжении первых ста миль был разреженный и уже сильно изъеденный, но дальше на восток находились сплоченные девятибалльные льды. Ввиду такой ледовой обстановки командование Карской экспедицией считало более благоразумным выждать улучшения в состоянии льдов, которое должно было наступить в близком будущем, так как лед носил уже резкие признаки разрушения. К сообщению о «тяжелом» состоянии льдов в Карском море мы отнеслись спокойно, так как хорошо знали, что у руководителей Карской операции существует профессиональная привычка переоценивать состояние льдов в неблагоприятную сторону. В том, что 1932 год, вопреки утверждению ледоразведчиков с «Ленина», не является тяжелым в Карском море, я был твердо убежден и в данном случае верил больше своим прогнозам» (Там же, с. 45).

Б. Л. Дзердзеевский (с этим именем читатель встретится на страницах настоящей книги не однажды) также оставил свое описание встречи, отражавшее другой взгляд на поход «Сибирякова»: «В 1932 году я был синоптиком Карской экспедиции, штаб которой помещался на ледоколе «Ленин». После проводки сквозь льды Карского моря транспортных судов «Ленин» стоял в одном из проливов Новой Земли, когда туда подошел «Сибиряков», шедший в поход по Северному морскому пути. О. Ю. Шмидт вместе с В. Ю. Визе, В. И. Ворониным и корреспондентами приехал на ледокол, чтобы получить сведения о состоянии льда, погоды и другие обычные и необходимые в таких случаях материалы. Я был занят и не знал о приезде сибиряковцев. Но, проходя по коридору, неожиданно услышал голос, который мгновенно узнал. Войдя в кают-компанию, я убедился, что это действительно говорил Отто Юльевич. С внутренней страстностью и столь же присущей ему внутренней выдержкой и спокойствием он рассказывал начальнику нашей экспедиции детали плана начатого похода «Сибирякова».

На ледоколе «Ленин» в то время находились капитаны, не раз проводившие суда сквозь арктические льды к устьям сибирских рек, и, понятно, после отъезда гостей поход «Сибирякова» оживленно обсуждался. Нельзя сказать, чтобы он встретил полное одобрение. Вероятнее предположить, что если бы судьба рейса решалась тогда на «Ленине», то он вряд ли был осуществлен. К счастью, это было не так, и «Сибиряков» успешно закончил свой поход» (1959, с. 217).

Главная разница в восприятии участников описанных событий состояла в том, что моряки с «Ленина» опирались на собственный опыт, но прошлый, а морякам «Сибирякова» предстояло получать новый с расчетом на его использование в будущем, и все преимущества (как и риск), как показали события ближайших двух месяцев, оказались именно у экипажа «Сибирякова». Однако точку зрения моряков «Ленина» понять несложно, тем более что Дзердзеевский не упоминает об одной важной детали: в распоряжении Шмидта не было самолета — ледового разведчика, который был на ледоколе «Ленин». Однако в работе первопроходцев наряду с повышенным риском всегда присутствует еще один фактор, известный в Арктике (и не только!), — «его величество случай».

Спустя неделю тяжелая летающая лодка с «Ленина», пролетая над Маточкиным Шаром, была сброшена в его воды свирепыми здешними ветрами, причем погибла половина экипажа, включая командира Л. М. Порцеля. Кому-то случай сопутствует, а другим нет… Правда, возможно другое толкование этого таинственного фактора: кто-то умеет им пользоваться, а другим — не дано, а как кому — выясняется обычно в разгаре событий… В нашем случае «Сибиряков» выполнил свою программу и без ледового разведчика, но с ним бы он сделал то же самое еще лучше, а главное, не столь рискованно…

Карское море, подтвердив еще раз качество прогнозов Визе, порадовало сибиряковцев отсутствием льда. Правда, последнее обстоятельство раздосадовало киногруппу во главе с В. А. Шнейдеровым, которым нашлась работа позднее. О льдах по радио предупреждали суда Карской экспедиции, находившиеся в пути.

Тем временем встречное плавание Особой Северо-Восточной экспедиции во главе с Евгеновым проходило своим путем. В последних числах июня Владивосток (практически одновременно с выходом «Сибирякова» из Архангельска) покинула целая флотилия разнотипных судов: пять крупнотоннажных пароходов с металлическими баржами и катерами, включая моторнопарусную шхуну. Возглавлял ее в качестве флагмана ледорез «Литке» (капитан Н. М. Николаев, отличавшийся как опытом, так и сильным характером), на котором находилось руководство экспедиции (Дальстрой представлял чекист Ю. С. Шифрин), а также (по примеру Карских экспедиций) научный штаб. В него вошли А. Г. Геворкянц, К. А. Радвилович и H.H. Гакен, все с большим полярным опытом. На палубе парохода «Сучан» (капитан Хренов) находился поплавковый самолет Р-5 (пилот А. Ф. Бердник) в качестве ледового разведчика, а в трюмах — двести заключенных с охраной, по терминологии тех лет «работники Дальстроя». По подсчетам магаданских историков, всего на судах экспедиции помимо экипажей находилось 867 человек разного общественного положения. В большинстве своем это были проштрафившиеся перед советской властью лишенцы, расконвоированные зэки, ссыльные и прочие представители асоциального элемента, направлявшиеся поднимать Колыму, а также 130 женщин и 80 детей, не считая двух родившихся в море… Многие из этих будущих полярников настолько не отвечали условиям Арктики, что Евгенов, встретив в море пароход «Лозовский», предпочел вернуть на материк часть своего контингента. Заселение Чукотки ГУЛАГом в пропагандистской частушке тех лет выглядело бодренько и приличненько:

Ах, зачем и почемуПо какому случаю,На Чукотку еду я,Сама себя я мучаю.Меня, милую красотку,Потянуло на Чукотку,Не поеду я в Париж,Милый, не уговоришь!

Спустя много лет, в противовес несбывшимся надеждам «работников Дальстроя», бард (сам полярный геолог по основной специальности, знающий Чукотку не понаслышке) описал реалии, ожидавшие их за полярным кругом:

Опять пурга, опять зима,Придет, метелями звеня.Уйти в бега, сойти с умаТеперь уж поздно для меня.Здесь невеселые дела,Здесь ветры дышат горячо.А память давняя леглаЗеленой тушью на плечо.

В качестве комментария лишь отметим существенную разницу в восприятии Арктики добровольными полярниками и «работниками Дальстроя», выступавшими как расходный материал системы.

В середине августа караван Особой Северо-Восточной экспедиции миновал Берингов пролив и вскоре уперся в непроходимые льды. После первой ледовой разведки на востоке Арктики, суда только в первых числах сентября оказались на подходах к цели, где и произошла знаменательная встреча, о которой пойдет речь ниже. Так на освоение Северного морского пути, наряду с активной работой Шмидта в союзе с ведущими специалистами и учеными-полярниками наложилось вторжение ГУЛАГ а с присущими ему методами освоения. В литературе тех лет и в отчетах корреспондентов каких-либо указаний на присутствие каторжников на судах Северо-Восточной экспедиции нет. Порой советская власть стеснялась собственных деяний, а потому стремилась и невинность соблюсти, и моральный капитал приобрести в глазах не только своих верных подданных, но и мировой общественности — накануне грядущей мировой революции.