Вечная тайна лабиринта - Дэвид Маккалоу

Лабиринтовый бум — по крайней мере, первая его волна — не пережил XVIII век. Хотя эксцентрики, антиквары и энтузиасты вроде герцога Стэнхоупского продолжали строить новые путаницы, садовая мода кардинальным образом изменилась, сначала в Англии, а затем — по всей Европе. Возможно, во всем виноваты недавно обнаруженные (или, по крайней мере, недавно замеченные) китайские сады с их восхитительной искусственной «дикостью». А может быть, на ситуацию повлияли философы вроде Руссо с их речами о свободе и возврату к природе. Или, может, просто нужный человек в нужный момент взглянул на деревья и озера и увидел в них не пугающую дикую глушь, а прекрасный пейзаж. Так или иначе, к середине века английские ландшафтные архитекторы — такие, как Уильям Кент и Ланселот Браун по прозвищу Способный — срывали с земли такие «противоестественные» приспособления, как заборы, стены и лабиринты, заменяя их озерами, водопадами, холмами и цветущими рощами, еще более искусно безыскусственными, чем все, что придумал Создатель. Браун Способный служил королевским садовником и жил в Хэмптон-Корте с 1764 по 1783 год. Принято считать, что лабиринт уцелел только благодаря тому, что Брауну было наказано — возможно, даже самим королем — держать свои руки (и садовые ножницы) подальше от лабиринта.

Уильям Кент провозгласил: «Вся природа — это сад», а Исаак Уэр («Об Управлении промышленным строительством ее величества» — значится на титульной странице его книги «Полное собрание архитектуры») низвергал то, что он называл «змейками», с их «закрученными замысловатыми» узкими тропинками и плотно сомкнутыми кустами. От всего этого, по его словам, было «неприятно, сыро и темно». Или, если воспользоваться другой его фразой, лабиринты были местом «неприрученной темноты и ужасающей сырости». Словом, ничего похожего на нормальный сад.

Лабиринты, как уже упоминалось выше, по природе своей искусственны. Они — один из самых первых признаков победы человеческого интеллекта над «естественными» формами. Если садовые лабиринты были приметой урбанизации сада — ведь теперь по нему ходили пешеходы, которые играли на его узких проходах и аллеях, — их разрушение было логическим результатом нового восхваления природы и естественности, каким бы романтическим оно ни представлялось.

Бернард Рудофски, историк и критик архитектуры, писал о традиционном недоверии и даже ненависти англичан по отношению к городам и об их идеализированных представлениях о деревенской жизни. Он полагал, что эта неприязнь по крайней мере частично объясняет, почему английские города кажутся ему такими неприветливыми и неуютными (не говоря уже о том, что они очень некрасивы), в то время как в Италии, где, как он чувствовал, люди любят городскую жизнь, города такие живые и манящие. Рудофски мастерски отстаивал свое мнение, но не принимал в расчет разницу в климате между Северной и Средиземноморской Европой. Впрочем, отказ от урбанизированного сада действительно можно объяснить отвращением, которое жители Англии испытывали к городам. Проснувшаяся у англичан тяга к естественному, ненадуманному виду — даже если достичь его можно было только благодаря полному переустройству сельской местности — распространилась по всей Европе, и лабиринты там стали один за другим исчезать, а на смену им приходил «естественный» jardin anglais— «английский сад».

Лабиринты вернутся вновь в XX веке. Ведь неспроста писатель Джулиан Барнс написал, что затяжная популярность лабиринтов среди англичан коренится в двух главных британских страстях: садоводстве и кроссвордах. Ну а вернутся они уже другими: новые лабиринты будут богатыми, искушенными, алчными и где-то даже вульгарными. И очень мало будут походить на «духовный» лабиринт, о котором мы говорили.

Семь. Девятнадцатый век

В 1879 году редактор христианской социалистической газеты из Бруклина опубликовал отчет о своей поездке по провинциальным американским утопиям — от поселения Амана в Айове до деревни шейкеров в Новой Англии. Впечатления Уильяма Альфреда Хиндса от этих «Американских коммун» (так называется его книга) в целом остались положительные, он и сам длительное время состоял в весьма успешном сообществе Онейда на севере Нью-Йорка. Но в коммуне «Гармония» на западе Пенсильвании Хиндс обнаружил нечто такое, что было, как пишет он, «совершенно неамериканским». Местные жители оказались достаточно приветливыми и весьма трудолюбивыми. Их деревня под названием Экономия, расположенная на реке Огайо неподалеку от Питсбурга, была ухоженной и чистой. Коммуна имела давно устоявшуюся экономическую традицию, долгие годы у них была собственная железная дорога (от Питсбурга до озера Эри); как минимум шесть работающих нефтяных скважин; хлопковая, шерстяная и шелковая фабрики; производство виски (завод «Золотое правило») и прибыльный бизнес «Семена — почтой». И все-таки, просто прогуливаясь по улицам их поселка, можно было подумать, будто «находишься в каком-то старинном городке в Германии». И впечатление такое создавалось не только оттого, что местные жители говорили по-немецки.

Хиндс упоминает и более удивительные нездешние вещи, которые встретились ему в деревне, и среди них — лабиринт. В 1879 году лучшие времена Экономии были уже в прошлом, и самого лабиринта Хиндс не застал, но на окраине деревни сохранилась постройка под названием Круглый Дом, которая когда-то стояла в центре лабиринта. Хиндсу рассказали, что, когда лабиринт был еще цел, «дом тщательно скрывался живой изгородью и виноградной лозой, и вокруг петляло так много пересекающихся друг с другом тропинок, что посетитель мог несколько раз заблудиться и даже потерять несколько часов, прежде чем добраться до входа».

Этот Лабиринт (автор писал о нем с большой буквы) и центральный сад с его загадочным Гротом были «объектами большого интереса и приятного времяпрепровождения в эпоху величия Экономии».

До наших дней не дошел и Круглый Дом, а на месте лабиринта находится теперь футбольное поле средней школы Эмбриджа. Но вот Грот до сих пор существует — из грубо отесанного камня, с обитой корой дверью и крытой соломой крышей, — его хранят как наследие Старой Экономии, исторический памятник государственной важности и музей. Многие посетители — и некоторые писатели — ошибочно полагают, что Грот и был Круглым Домом, который находился в центре деревенского лабиринта. Похожий грот, построенный членами коммуны «Гармония» на реке Вабаш в Индиане, действительно стоял в середине лабиринта, и, чтобы уж окончательно нас запутать, в центре лабиринта, который сейчас открыт для посещений в «Новой Гармонии», установлена реконструированная копия Грота из Экономии. Вот только в Экономии Грот находился в Райском Саду, а Лабиринт с Круглым Домом — за чертой города.

Члены коммуны «Гармония» построили по меньшей мере три лабиринта, по одному в каждом своем поселении. Джордж Рэпп, их теократический лидер, приехал в Пенсильванию из Вюртемберга на юго-западе Германии с небольшой группой последователей в 1805 году, и первый поселок они построили на севере Питсбурга, в Батлере. Поселок назывался «Гармония», и несколько его домов сохранились до сих пор, но вот лабиринт — нет. Рэпп и последователи бежали от лютеранства — государственной религии, но продолжали пользоваться Библией в немецком переводе Мартина Лютера, считали эту книгу в буквальном смысле Словом Божьим и с особым почтением относились к Откровению Иоанна Богослова и тому, что говорилось в нем о конце света и втором пришествии Христа. Они полагали, что строят сад, в который вернется Христос, и в рамках подготовки даже дали обет безбрачия. Правда, в отличие от шейкеров, у которых в связи с таким же обетом мужчины и женщины спали в раздельных помещениях, члены «Гармонии» жили все вместе и сохраняли непорочные отношения — по крайней мере, так принято считать, — как настоящие «братья и сестры».

В 1815 году, посчитав, что «Гармония» чересчур уж отрезана от внешнего мира (а ведь коммерческая активность поселенцев росла с каждым днем!), отец Рэпп повел свою паству на берега Вабаша, где они построили новый город — «Новую Гармонию» — и еще один лабиринт. В 1825-м они продали все хозяйство в Индиане Роберту Оуэну, утописту-миллионеру из Уэльса, который уже создал то, что ему самому казалось идеальной производственной коммуной, в Шотландии и теперь хотел продолжить эксперимент в Новом Свете. Последователи Оуэна расширили «Новую Гармонию», но сохранили лабиринт (и, возможно, построили еще один), в то время как отец Рэпп и его люди начали жизнь в Экономии с чистого листа, чтобы добиться еще большего процветания. И все продолжали к тому же ждать возвращения Господа. Хотя численность населения трех деревень Рэппа со временем изменялась, в среднем в каждой было по шестьсот жителей.

В 1809 году Джон Мелиш, картограф из Филадельфии, посетил первую коммуну «Гармония» — в Пенсильвании — и позже описал лабиринт, который показал ему сам отец Рэпп. То ли отец пребывал в игривом настроении, то ли хотел продемонстрировать картографу, как труден путь к духовной гармонии, но Рэпп тут же бросил своего посетителя на произвол судьбы, стремительно добрался до центра лабиринта и там ожидал его, пока заблудившийся картограф мучительно разыскивал дорогу. «Это очень изящный цветущий сад, — писал он, — с живыми изгородями, посаженными таким образом, чтобы людям непросто было добраться до маленького храма в центре, символизирующего Гармонию». Дальше Мелиш противопоставляет непривлекательный внешний вид здания его прекрасному внутреннему убранству. Роберт Дэйл Оуэн, сын Роберта Оуэна, в своей автобиографии описал почти такой же лабиринт в «Новой Гармонии». Когда его отец купил эту деревню, в ней не было «ни намека на красоту» — за исключением небольшого количества цветов в садах и Лабиринта, который представлял собой сад для отдыха, разбитый недалеко от деревни и сделанный с большим вкусом, и задача его — как говорили моему отцу — заключалась в том, чтобы символизировать ту жизнь, которую избрали для себя члены коммуны. Лабиринт состоял из небольших аллей и садов с многочисленными стенами из высокой живой изгороди и цветущего кустарника, установленных так запутанно, что без помощи Дедала, который мог бы подбросить клубок с подсказкой, бродить здесь можно было часами — да так и не добраться до здания, стоящего в середине. А стоял там храм, сделанный из грубого материала, но весь увитый виноградной лозой… но внутри очень опрятный и самым изящным образом обставленный. С помощью Лабиринта Джордж Рэпп хотел продемонстрировать своим последователям, как много усилий приходится приложить, чтобы достичь состояния покоя и социальной гармонии.