Избранные и прекрасные - Нги Во
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я догадывалась, что Дэйзи взяла меня в подружки невесты за то, что я сделала для нее в марте, и лишь я одна была с ней в доме накануне свадьбы, когда пришло то письмо. Мы мастерили гирлянды, которые должны были нести на следующий день, – перевивали живучие маргаритки и гвоздики длинными шнурами, украшали нитями стеклянных бус, чтобы придать им блеск. Свернув гирлянды змеиными кольцами, мы уложили их в ледник дома Фэй, и я осталась на обед, а Верна Уилкокс и Эмити Питерс разошлись по домам.
Потом я устроилась вздремнуть на залитой солнцем веранде и проснулась уже в сумерках. И задумалась, подвезет ли меня кто-нибудь домой, чтобы не пришлось тащиться пешком, если семейство Фэй не согласится приютить меня на ночь, чтобы я съездила за платьем и туфлями завтра утром.
Пока я предавалась размышлениям при свете уходящего дня, на веранде появилась миссис Фэй в фиолетовом уличном платье, готовая к выходу. Если ее муж и дочь состояли из плавных изгибов, то сама она – из сплошных острых углов, и если мистер Фэй, как мне казалось, находил во мне нечто очаровательное и новое, его жена таким запасом терпения не обладала.
– Кузены из Колумбуса прибывают через полчаса, их понадобится сводить на ужин, – заговорила она отрывисто, как с прислугой. – Сделай же что-нибудь с Дэйзи.
– Сделать с Дэйзи что? – уточнила я, но она уже отворачивалась.
– Как будто с этой девчонкой можно сделать хоть что-нибудь, – сказала она самой себе, и я осталась одна.
Весь нижний этаж дома Бьюкененов был завален тюлем, лишними приглашениями и багажом для путешествия в медовый месяц. Дэйзи хотелось поездить по Старому Свету, но победил Том и Тихий океан, поэтому ее чемоданы были набиты легкими платьями, сандалиями из затейливо вырезанной кожи и прелестными соломенными шляпками с лентами из чистого шелка.
Я обошла изготовленный точно по размеру Дэйзи манекен, который шесть недель простоял в салоне и служил для примерок, когда она от усталости была не в силах терпеть портновские булавки и подниматься по лестницам. На мой негромкий стук в дверь единственным ответом стал судорожный всхлип, поэтому я все равно вошла.
Дэйзи вытянулась на своей постели, плоская, как игральная карта, лицом вниз, головой уткнувшись в сгиб одной руки, а другой рукой вцепившись в совершенно пустую бутылку сотерна. На собственном опыте я убедилась, что это пойло кажется тошнотворно-сладким, когда его глотаешь, но жжется как огонь, если выходит обратно. Я закрыла за собой дверь, но она заметила меня, лишь когда я вынула у нее из пальцев бутылку.
Пока я ставила бутылку на подоконник, Дэйзи перекатилась на бок, чтобы взглянуть на меня, и ее конечности казались такими же безвольными, как у марионетки, которую перестали дергать за веревочки.
– Поздравь меня, – пробубнила она. – Никогда прежде не напивалась, но как же мне это нравится!
– Дэйзи, в чем дело? – с беспокойством спросила я. Любительницей выпить она не слыла, но я полагала, что она позволяет себе выпить лишнего в тесном кругу тех, кому доверяет больше, чем остальным. А теперь я видела, что она не лжет. Ее лицо обмякло, глаза сузились и стали косить – такое равнодушие к собственной внешности указывало на явную честность. Никогда прежде я не видела ее такой, и мне показалось, будто холодный палец пересчитал выступы позвонков на моей спине.
Вместо ответа на вопрос она дотянулась до мусорной корзины, стоящей у постели, и, к моему изумлению, вытащила из нее нитку сливочно-белого жемчуга, подобранного по размеру от самой маленькой жемчужины, размером с пилюлю, до самой крупной, с подушечку моего большого пальца. Том преподнес ей этот жемчуг всего семь недель назад, она надела ожерелье на ужин, на котором они объявили о свадьбе. Оно было слишком светлым для ее колорита, бледнило ее, но, видимо, из-за освещения у нее в руке казалось красноватым.
– Вот, лапочка, – заговорила она, взяв меня за руку и вкладывая в нее жемчуг. – Отнеси это вниз и отдай кому там оно принадлежит. Скажи им всем, что Дэйзи пере-умала. Так и скажи: «Дэйзи пере-умала»!
При этих словах она встретилась со мной взглядом, умоляя и напоминая о марте. До меня каким-то образом дошло, что случай не из тех, где могут помочь полезные знакомства. Я увидела у нее в руке лист тонкой, как луковая шелуха, бумаги, скомканный так, что из кулака торчали только края. Жемчуг я сунула в карман, не зная, как еще поступить с ним, и отвела взгляд от письма, понимая, что Дэйзи не позволит забрать его у нее.
Я присела на постель рядом и некоторое время гладила ее по спине, думая, как быть. Мысли вертелись раскрученным волчком, пока Дэйзи не отвлекла меня, свернувшись вокруг моего бедра и продолжая плакать – измученно и беспомощно, надрывая мне душу.
– Сегодня предсвадебный ужин, – напомнила я. – Неужели ты не хочешь пойти, Дэйзи?
Она помотала головой и продолжала плакать, уткнувшись в покрывало. И стала непривычно маленькой, будто желая, чтобы мир ушел прочь и оставил ее в покое. Но поскольку она была Дэйзи Фэй, а в скором будущем – Бьюкенен, ее желание не могло сбыться.
– Дэйзи… – я почти умоляла. – Прошу тебя. Пожалуйста, встань. Гости хотят тебя видеть.
Мои уговоры звучали по-дурацки, но на самом деле мне было страшно. Слезы Дэйзи, как потоп, изливались на простыни, и я не сомневалась в том, что, будь их воля, в них утонул бы человек, точнее – сама Дэйзи.
«А может, не так уж это и плохо. Может, если она сломается, на свет появится что-нибудь настоящее». Эта мысль шокировала меня своей рельефностью. Не зная, как поступить с ней, я сунула ее в тот же карман, что и жемчуг, и вытеснила из головы.
Очень быстро стало совершенно ясно, что никоим образом мы не сумеем собрать ее на ужин за полчаса. Ее лицо пошло красными пятнами, глаза выглядели заплаканными, вдобавок она, пока рыдала, оставила на обоих тонких запястьях длинные царапины, хоть и не кровавые, но вспухшие и красные.
В какой-то момент Дэйзи неловко поднялась и полезла ко мне в карман за жемчугом.
– Я сама
