Королева Виктория - Литтон Стрэчи

Следующее дело, за которое взялся принц, оказалось куда труднее: он решил реорганизовать королевский двор. Эта реформа назрела уже давно. Долгие годы королевские резиденции и, особенно, Букингемский дворец скандально славились беспорядком, неудобствами и сумасбродством. Во время правления баронессы порядки оставались неизменными, но теперь ее функции перешли к принцу, и в 1844 году он храбро кинулся в бой. Тремя годам раньше Стокмар, после тщательного расследования, составил подробный меморандум, в котором описал необычное состояние дворцовых дел. Получалось, что управление двором самым странным образом распределено между многими должностными лицами, каждое из которых не зависело от другого и обладало весьма туманными и неопределенными обязанностями при полном отсутствии ответственности и взаимной координации. Из этих должностных лиц наиболее выдающимися были Главный стюард и Главный камергер — аристократы высокого ранга и политического значения, которые меняли свои кабинеты с каждой сменой администрации, жили за пределами двора и не имели эффективно действующих помощников. Распределение их обязанностей было неопределенным и странным. Предполагалось, что в Букингемском дворце Главный камергер отвечает за все помещения, кроме кухни, посудомойки и прачечной, которые подчинялись Главному стюарду. В то же время, территория за пределами дворца подчинялась Лесному отделу, так что если внутреннюю сторону окон мыли подчиненные Главного камергера — или, возможно, в некоторых случаях Главного стюарда — снаружи этим занимался Лесной отдел. Домоправительницы, пажи и горничные подчинялись Главному камергеру; управляющий кухней, повара и швейцары — Главному стюарду; но ливрейные лакеи, ливрейные швейцары и младшие дворецкие получали приказы от другого чиновника — Главного конюшего. Естественно, в такой ситуации служба шла из рук вон плохо, и дисциплина слуг оставляла желать лучшего. Они отлучались когда угодно и на сколько угодно; и, как писал барон, «лакеи и другие слуги спят по десять или двадцать человек в комнате, и если там курят, пьют или занимаются иными безобразиями, то никому нет до этого дела». Что же касается гостей Ее Величества, подчас их некому было развести по комнатам, и они часто, будучи брошенными, часами бродили, заблудившись в запутанных дворцовых коридорах. Странное распределение власти распространялось не только на людей, но и на вещи. Например, королева заметила, что в обеденном зале никогда не зажигают камин. Когда она спросила, почему, ей ответили: «Дрова должен заготавливать Главный стюард, а разжигать — Главный камергер», — но поскольку подчиненным эти двух благородных аристократов никак не удавалось согласовать свои действия, королеве ничего не оставалось, как обедать в холоде.

Одно неожиданное происшествие показало во всей красе царившие во дворце беспорядок и небрежение. Как-то, дней через десять после рождения принцессы крови, нянька заслышала подозрительный шум в комнате, что была рядом с королевской опочивальней. Она позвала одного из пажей, который, заглянув под софу, обнаружил там скрючившуюся фигуру «весьма отвратительной наружности». Это был «мальчик Джонс». Этот таинственный персонаж, о чьих похождениях еще несколько месяцев трубили газеты и чьи побуждения и характер так и остались до конца не выясненными, оказался семнадцатилетним переростком, сыном портного, который проник во дворец через садовую стену и забрался в открытое окно. Двумя годами раньше он наносил подобный же визит, переодевшись трубочистом. Теперь, когда его поймали, он заявил, что провел во дворце три дня, прячась под разными кроватями, и что он «угощался супом и другими кушаньями», а также «садился на трон, видел королеву и слышал крики принцессы крови». Странное происшествие обсуждалось в мельчайших деталях. «Таймс» написала, что мальчик Джонс «с детства любил читать», но «чрезвычайно угрюм лицом», добавив: «Софа, под которой нашли мальчика Джонса, как нам стало известно, сделана из самых ценных материалов и специально заказана для приема высокородных посетителей, прибывающих засвидетельствовать почтение Ее Величеству». Преступника приговорили к трем месяцам «Исправительного дома», но, освободившись, он тут же вернулся в Букингемский дворец. Его снова поймали и посадили в «Исправительный дом» еще на три месяца, после которых предложили 4 фунта в неделю за выступление на сцене мюзик-холла. Он отказался, и вскоре был обнаружен полицией шатающимся вокруг Букингемского дворца. Власти предприняли энергичные меры и без всякого суда и следствия определили мальчика Джонса на морскую службу. Год спустя его корабль пришел в Портсмут на ремонт, и Джонс снова сбежал и отправился в Лондон. Его арестовали, не дав добраться до дворца, и вернули на корабль. В этот раз газеты отметили, что «он прибавил в росте и на вид стал более приличным». На том мальчик Джонс и покинул историю, хотя последнее о нем упоминание мелькнуло в 1844 году, когда он выпал за борт где-то между Тунисом и Алжиром. Его снова выудили, но, по недоказанному свидетельству одного из корабельных офицеров, которое он послал в «Таймс», это падение не было случайным — Джонс намеренно прыгнул в воды Средиземного моря, чтобы «посмотреть, как светятся огоньки спасательного круга». А чего еще ждать от мальчика с такой репутацией?

Однако плохое управление дворцом рождало не только неудобства и волнения. Порождаемые им потери, расточительство и воровство были просто неисчислимы. На каждом шагу можно было столкнуться с нелепыми расходами и всякого рода злоупотреблениями. Существовало, например, старое и непреложное правило — если свечу хоть раз зажгли, второй раз ее уже не использовали. Куда девались все старые свечи — одному Богу известно. А в другой раз принц, изучая счета, наткнулся на странные еженедельные расходы в тридцать пять шиллингов на «вино для Красной комнаты». Он потребовал отчета, и с большим трудом удалось выяснить, что еще во времена Георга III комната Виндзорского замка с красными портьерами однажды использовалась для размещения охраны, и тогда было выделено пять шиллингов в день на вино для офицеров. Охрану давным-давно перевели в другое место, а выплаты на вино для Красной комнаты так и продолжались, причем деньги попадали офицеру, занимающему синекурную должность младшего дворецкого.

После долгих исследований и тяжелой борьбы с укоренившимися интересами, порожденными долгими годами небрежения, принцу удалось полностью перестроить дворцовые порядки. Противоречащие друг другу должности были ликвидированы, и все их полномочия передали в руки единственного чиновника, Главного управляющего, на которого легла ответственность за управление всеми королевскими дворцами. В результате была достигнута великая экономия и изгнана целая толпа благородных бездельников. Среди прочих оказался и несчастный офицер из Красной комнаты, которому, к великому его удивлению, предложили либо сохранить еженедельные подачки, либо исполнять обязанности младшего дворецкого. Значительно уменьшились нарушения дисциплины среди ливрейных лакеев и прочих слуг. Не обошлось без криков и жалоб. Принца обвиняли в превышении полномочий, в несправедливости, в крохоборстве, но он гнул свое, и очень скоро блестящее управление королевским хозяйством убедительно доказало его правоту и способности.