Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

— Мне нравится, когда мужчины носят кружева, — сказала она. Кеннит кашлянул, и она почувствовала, что краснеет. — У меня все плывет, — пожаловалась она и попробовала выпрямиться. — Не надо было пить так быстро. В голову ударило.

— Все в порядке, — заверил ее капитан. — Не требуй от себя слишком многого. Ложись. Отдохни.

Он как будто вовсе не заметил ее смущения. Вот что значит настоящее внутреннее благородство! Поднявшись, он проковылял к изголовью и поправил подушку. Альтия послушно откинулась на нее. Стены и потолок каюты плавно кружились. Она обеспокоенно спросила:

— Что, шторм усиливается?

— Это не шторм, а так — небольшой шквал. Для Пиратских островов самое обычное дело. Скоро мы встанем на якорь в какой-нибудь бухте посимпатичнее и просто подождем, чтобы он миновал. Не волнуйся ни о чем. Проказница преспокойно выдерживала настоящие шторма, куда хуже теперешнего.

— Да. Я знаю. Я помню.

Альтия думала, что он сейчас уйдет, но вместо этого Кеннит вернулся к ее койке. Голова у нее окончательно закружилась, она вспомнила совсем другого человека, и тоже темноволосого, стоявшего когда-то у ее постели. В те времена, когда она плавала вместе с отцом, он выводил «Проказницу» из воистину свирепых штормов. И, по мнению маленькой девочки, в целом мире не было места безопаснее корабля. «Проказница» составляла мир ее отца, мир, где он был главой и властелином всего и ни в коем случае не допускал, чтобы с дочкой что-то случилось. Все всегда будет хорошо, все кончится благополучно. Сильный мужчина, командующий кораблем, уверенная рука на штурвале.

Альтия опустила отяжелевшие веки. Давным-давно она не чувствовала себя столь надежно укрытой от всех и всяческих бед.

Кеннит смотрел на нее сверху вниз, стоя у койки. Ее волосы, влажные и вьющиеся, перепутались на подушке. Ресницы казались не такими длинными и пушистыми, как у Уинтроу, но даже и теперь, когда он мог рассмотреть Альтию вблизи, сходство оставалось просто поразительным. Даже не по себе слегка становилось. Кеннит поправил на ней одеяло, подоткнул со всех сторон. Она не пошевелилась. Ничего удивительного. Он уже опробовал на Йек эту смесь мака и мандрагоры. Альтия будет спать долго и глубоко. Он вполне успеет обдумать линию поведения. И ответы на вопросы, которые она непременно задаст.

Итак, Совершенный погиб. Вместе со всеми, кто на нем прибыл. Ах, как печально. Люди Брэшена сдуру начали по ним стрелять, и змеи напали. Это может прозвучать убедительно — если он не даст ей возможности переговорить с кем-нибудь из команды. Но как удержать ее в столь полном уединении, не вызвав никаких подозрений? Как все сложно. Ну ничего. Он что-нибудь да изобретет.

Он постоял еще, пристально разглядывая ее. Да, это был Уинтроу, только как бы перелитый в женскую форму. Кеннит провел пальцем по ее щеке, проследил изгиб брови, тонкие ноздри. Да, чувствуется удачнинская порода. Сразу видно старинную семью. Благородное происхождение и соответствующее воспитание. Ему ли да не узнать свое племя! Кеннит наклонился и поцеловал теплые неподвижные губы, еще хранившие вкус пряностей и вина. Он мог бы взять ее прямо сейчас, если бы пожелал; никто ничего и не узнал бы. И она сама в том числе. Мысль показалась ему забавной, и его губы скривились в ненаигранной улыбке. Его пальцы потеребили пуговку ее ночной рубашки. Его собственной, к слову сказать. Ему показалось, он начал раздевать себя самого. Альтия дышала по-прежнему спокойно и ровно.

— Ты хочешь ее только потому, что она так похожа на мальчика, — прозвучал гаденький голосок талисмана, и благодать, воцарившаяся было в комнате, мигом исчезла. Кеннит замер на месте, зло глядя на деревянного пакостника. Тот в ответ посверкивал крохотными глазками. Были они в самом деле голубыми, эти глазки, или ему мерещилось? — А к мальчику, — презрительно кривясь, продолжал талисман, — ты тянешься только оттого, что он очень похож на тебя самого в том же возрасте. Вот только ты был куда младше, когда Игрот затащил тебя к себе в койку.

— Заткнись! — прошипел Кеннит.

Это было уже из области запретных воспоминаний, которые окончательно канули в пучину вместе с Совершенным. Все и делалось-то ради того, чтобы навсегда похоронить их. А талисман болтал об этом вслух и тем самым грозил заново разрушить его жизнь. Кеннит со всей определенностью понял, что мерзкую вещицу придется-таки уничтожить.

— Не поможет, — точно подслушав, хихикнул тот. — Уничтожь меня — и Молния поймет почему. Но я тебе вот что скажу. Если ты возьмешь эту женщину против ее воли, весь корабль будет знать, отчего ты ее возжелал. Уж я о том позабочусь. Да еще прослежу, чтобы Уинтроу обо всем узнал самым первым!

— Почему? Чего ты от меня добиваешься? — яростным шепотом осведомился Кеннит.

— Я хочу, чтобы Этта вернулась на этот корабль. И чтобы вернулся Уинтроу. На то у меня свои резоны. А тебя предупреждаю: мы с Молнией находим насилие делом в высшей степени отвратительным. Среди драконов такого от века не водилось!

— Ты всего лишь заколдованная деревяшка размером с орех, — сказал Кеннит. — И ты претендуешь на то, чтобы именоваться драконом?

— Размеры никакого значения не имеют, важна только душа. Так что убери-ка от нее руки.

Кеннит медленно выпрямился, уступив.

— Я тебя не боюсь, — сказал он, всовывая под мышку костыль. — Что же до Альтии, она все равно станет моей. Причем по собственной воле. Вот увидишь. — Он медленно перевел дух. — Корабль, женщина и мальчишка. Все они будут моими!

«И как она догадалась?» — горестно размышлял Совершенный. В самом деле, каким образом могла сообразить Янтарь, куда именно следовало приложить ладони, чтобы дотянуться до каждого из них и до всех сразу? Но вот ее обнаженные пальцы прижались к его диводреву. И, прикоснувшись к его душе, она волей-неволей распахнула перед ним свою. Пожелай он, он мог бы тут же выведать все ее секреты. Но у него не было никакого желания знать о ней больше, чем ему уже было известно. Он лишь хотел, чтобы она сдалась и мирно отошла в небытие. И почему бы ей в самом деле не сделать это ради него? Он ведь всегда был ей другом. И вот вам пожалуйста. Она не обращала на него никакого внимания, она тянулась мимо него, чтобы переговорить с теми, другими, населявшими его диводрево. То есть говорила-то она с ним, но они слушали, и их присутствие эхом отдавалось в его душе, заставляя ее болезненно содрогаться.

— Я должна жить, — молила она. — И только ты способен мне помочь. Я еще столько всего должна совершить в этой жизни… Пожалуйста, Совершенный! Если ты чего-то желаешь взамен, только скажи мне. Назови какую угодно цену, и, если то будет в моей власти, я заплачу. Только помоги нам остаться в живых! Сомкни швы, останови воду. Не убивай меня!

— Янтарь… Янтарь! — Это было в высшей степени неразумно, но он все же ответил. — Очень тебя прошу: не противься. Просто уйди, тихо и молчаливо. Мы все должны умереть. Вместе.

— Кораблик! Совершенный! Объясни, почему? Почему я должна умереть? Зачем ты с нами так поступаешь? Что изменилось? Почему мы не можем остаться в живых?

Он знал: этого ей не понять никогда. Но все-таки попытался объяснить, хоть и понимал абсолютную глупость затеянного:

— Все дело в памяти. Они должны перестать быть. Если их некому будет вспоминать, он сможет жить, как будто ничего не случилось. Вот поэтому Кеннит и доверил мне свою память, чтобы я с нею умер. Один из нас должен был умереть, чтобы другой остался жить свободным.

Он говорил, а его драконы прислушивались — оба. Потом неожиданно подал голос Старший.

— Ничего не получится, — зазвенела его половина корпуса. — Таить и замалчивать воспоминания — не значит уничтожать их. И прошлое нельзя отменить, просто забыв о нем.

Совершенный ощутил потрясение, настигшее Янтарь. Впрочем, она храбро попыталась перебороть его и продолжала говорить с ним так, словно вовсе не слышала Старшего.

— Но почему Кеннит хочет сделать это с тобой? Как он может? Да и кто он тебе?

— Он — член моей семьи. — Совершенный даже не пытался утаить свою любовь к пиратскому капитану. — Он из Ладлаков, как и я сам. Последний в роду, рожденный уже на Пиратских островах. Видишь ли, сын удачнинского торговца взял отсюда невесту. У них родился сын, их принц — Кеннит. Мы играли с ним, когда он был маленьким. И он стал единственным, кто полюбил меня таким, какой я есть.

— Да какой ты Ладлак! — перебил Старший. — Мы же драконы!

— Да, мы драконы, — встрял Младший. — И мы хотим жить!

— Тихо! — властно рявкнул Старший, и Совершенный накренился еще больше.

— Кто здесь? — растерянно спросила Янтарь. — Совершенный, откуда в тебе эти драконы?

Старший расхохотался. Совершенный промолчал, зная, что так будет лучше всего.

— Пожалуйста, — снова взмолилась Янтарь. Теперь она обращалась сразу ко всем. — Помогите нам остаться в живых.