Галактики как песчинки - Брайан Олдисс

Флайер пронёсся над мелководьем и рванулся к посадочной полосе.

Я сразу же под аппаратом образовалась мягкая подушка из воды и песка, закрывшая из виду землю.

Произведя минут за десять расчёты, Джефри приступил к снижению. Аппарат осторожно нырнул под слоисто-кучевые облака, чтобы сориентироваться в поисках четырнадцати островов архипелага Капверде, слева по курсу.

— Прекрасно сработано! — в восхищении произнёс Герунд.

Джефри, словно ребёнок-вундеркинд, исполняющий сложнейшие прелюдии Бритзипарбту на органной виолончели, управлялся с микронавигатором; склонность к машинам, присущая всем недалёким людям, давала о себе знать.

Флайер пробарражировал над портами вокруг Сатаго и начал медленный вертикальный спуск. Серые потоки воды рванулись навстречу, забурлили вокруг, поглотили, и стрелка высотомера, стремительно минуя отметку “нуль”, начала отсчёт морских саженей вместо метров.

Джефри снова связался с базой. Вспыхнули сигнальные маяки, установленные на расстоянии десяти метров друг от друга, указывая проход к подводному городу.

Наконец, словно зев кита, ангар принял их. Они вошли в него, и “челюсти” ангара сомкнулись. Мощные помпы тотчас неё начали откачивать воду, заменяя её воздухом.

Подсознательно подготовив себя к тому, что должно произойти, Сиро выскочила из флайера прежде, чем вакуумный вакабиль собрал попавшую в ангар рыбу и высушил пол. Герунд и Джефри поспешили за ней.

Около выхода из ангара Сиро встречали два портовых служащих.

— Спасибо, что так быстро прибыли, доктор Жирес, — поблагодарил один из мужчин. — Возможно, вы уже в курсе дела. В беду попал главный инженер подводного траулера “Бартломео”.

Знакомя Сиро с деталями происшествия, клерк вёл её, Герунда и Джефри к небольшому мобилю. Второй служащий уже уехал, и они двинулись в путь вдоль необычного вида береговой линии подводного города, где, несмотря на повседневную суету, присущую всем докам, нигде не было видно воды.

Веками человечество относилось к морям, как к опасной среде передвижения и не менее рискованному источнику добычи рыбы; и лишь значительно позже люди освоили огромные водные просторы и их отношение к ним стало таким же внимательным, как и к земле; сейчас человек больше времени уделял фермерству, чем рыболовству. Количество работников, которые трудились в глубинных саваннах, увеличивалось; соответственно разрастались подводные порты и города, конкурируя со своими земными братьями.

Выгодное месторасположение в Ланике, близость к Малому Союзу способствовали преобразованию подводного порта Капверде во второй по величине город Инисфара и один из первых портов подобного значения.

Район города, где остановился мобиль, насчитывал свыше десяти веков.

Фасаду больницы, куда прошли гости, несомненно, требовалось капитальное обновление.

Обстановка внутри, как, впрочем, и во всех больницах, напоминала монастырскую обитель. Крытая галерея вела к двери, за которой располагались комната ожидания, примитивная кухня, радиорубка и небольшие компактные палаты; в одной из таких палат и лежал Дже Регард — главный инженер “Бартломео”, подвергшийся мощной дозе радиоактивного облучения.

Сегодня дежурил старый слуга — согбенный, с седой бородой. Кроме него, в пропахшей плесенью больнице людей не было.

— Посмотрите, что можно сделать с беднягой, доктор, — обратился служащий к Сиро. — Думаю, что капитан “Бартломео” придёт навестить инженера. Оставляем вас с миром.

— Спасибо, — рассеянно произнесла Сиро, думая о другом. Она повернулась, прошла в палату и захлопнула за собой дверь.

Некоторое время Герунд и Джефри молча стояли у палаты. Затем Джефри прошёл по галерее и выглянул на улицу. Мимо спешили по своим делам мужчины и женщины.

Унылые фасады зданий, встроенные прямо в скалы, напоминали склепы.

Джефри обхватил себя огромными ручищами.

— Домой хочется, — сказал он. — Здесь слишком холодно.

С крыши сорвалась капля и упала ему на щеку.

— Здесь холодно и сыро, — добавил он.

Старый слуга безмолвно, с иронией глядел на него.

Довольно долго все молчали. Ждали, почти ни о чём не думая. Их сознание уподобилось свету на улице — такое же затуманенное и тусклое.

Под тонким одеялом крупное тело больного вздымалось и опускалось в тщетных попытках дышать полной грудью. Многодневной давности щетина покрывала сильно развитый, массивный подбородок.

Улёгшаяся рядом с Регардом Сиро почувствовала себя Магометом рядом с горою.

То, что гора эта находилась в бессознательном состоянии, существенно облегчало задачу Сиро. Она прикоснулась к обнажённой руке Регарда. Расслабила мышцы, замедлила дыхание. Обычная рутинная процедура.

Сиро сокращала количество ударов своего сердца, пока его ритм не совпал с ритмом больного.

Доктор погружалась в красный, безликий туман, исподволь обволакивающий её от полюса до полюса. И, мало-помалу, где-то вдали начали вырисовываться нечёткие контуры миражей. В тумане возникли полосы. Чем глубже Сиро погружалась, тем чётче становились они; островки крови накатывались на неё. Как хищники, целенаправленно двигались, расширялись, изменялись, перестраивались, и она плыла среди них. И, хотя Сиро двигалась, все чувства и направления были размыты. Размеры значения не имели, расстояния не поддавались определению взглядом, да и самого взгляда не существовало.

Потерялся не только взгляд. Отброшены все способности за исключением воли. Лишь последняя вела её в этот семантический мир вселенной своего тела. Так человек сбрасывает одежды перед тем, как нырнуть в глубины реки.

Она не могла думать, помнить, ощущать вкус, разговаривать. Кожа её потеряла чувствительность. Она не могла действовать, хотя тень всего этого присутствовала в ней; словно остов личинки стрекозы, когда та покидает своё пристанище и наполняет контурами взрослую особь, у Сиро сохранилось лишь воспоминание о том, что когда-то она была сама собой. Если бы не этот бледный отпечаток памяти, который Сиро получила за время обучения в Центре Медицинской Медитации Барб Барбера, ловушка наверняка захлопнулась бы за ней: вселенная собственного тела.

Почти не сопротивляясь, она отдалась воле тока своей крови. Это напоминало плавание — полет? переползание? — сквозь бесконечную болотистую равнину, затопленную по самые верхушки деревьев массой, напоминающей патоку, где плавали рыбы: пескари, макрели, рыбы-молоты и манты. Она вилась — поднималась? дрейфовала? — по прозрачному каньону, отвесные скалы которого излучали неземной свет. И так она плыла, пока перед ней не возник неясный контур гор.