Со мной так нельзя!: каким бывает насилие и как его распознать - Светлана Андреевна Морозова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
• МНЕНИЕ: а мужчины тоже страдают! Почему нет закона, защищающего мужчину, на которого идёт жена с горячей сковородой?
ОТВЕТ: половая принадлежность пострадавшей стороны в законе не значится. Если мужчина испытывает в семье домашнее насилие, он также вправе обратиться в полицию и получить помощь.
• МНЕНИЕ: после введения охранных ордеров любая искательница материальных благ из провинциального города сможет отобрать квартиру у москвича, заявив, что он осуществляет над ней насилие.
ОТВЕТ: первое, что обращает на себя внимание, – то, что в представлении мужчин, выступающих против закона о домашнем насилии, женщины исключительно корыстные личности, которые мечтают лишь о том, как бы получить от мужчины материальную выгоду. Ради этой цели они выходят замуж, ради этой цели рожают детей, чтобы, едва родив, развестись и жить на алименты… Но ладно, корыстные люди встречаются – обоих полов. Но даже если они правы, расчётливой девице из провинции придётся уйти несолоно хлебавши, потому что охранный ордер не лишает мужчину права на жильё, он защищает жизнь и здоровье женщины – до разбирательства в суде. Если расследование дела покажет, что донос ложный, ей придётся ответить по закону. В любом случае невозможно выселить единственного собственника с его жилплощади, в таких случаях женщина должна будет покинуть не принадлежащую ей квартиру. Куда она пойдёт после этого? Параллельное создание большого количества убежищ и кризисных центров должно решить этот вопрос.
• МНЕНИЕ: после введения закона о домашнем насилии мужчины не захотят вступать в брак и вообще иметь сколько-нибудь длительные отношения с женщинами. Потому что мужчина – глава семьи по своей природе, и нельзя отнимать у него эту роль.
ОТВЕТ: человек в современном цивилизованном обществе имеет полное право как вступать в прочные или временные отношения, так и оставаться всю жизнь в одиночестве, никто не должен его принуждать. И если мужчина знает за собой такую черту, что он способен создать семью только при условии своего главенства, а главенство понимает как властвование с помощью насилия и откажется от семьи вообще, чтобы не причинять никому боль, – его сознательность заслуживает глубокого уважения (настоящие, а не гипотетические абьюзеры ею, увы, не обладают). Но разве желание быть главой семьи – единственная причина для прочных отношений? Сюрприз: случается так, что людям просто нравится быть друг с другом! Нравится разговаривать, вместе проводить время, заниматься сексом, заботиться о детях, пожилых родителях, домашних животных – в общем, много всего, для чего не требуется чьё-то главенство.
И в заключение хочется уточнить: далеко не все противники закона о домашнем насилии – сами насильники, не всем из них нравится насилие. Многие выступают против принятия закона из-за ощущения собственной незащищённости, из желания, чтобы и на русской почве реализовались слова «Мой дом – моя крепость». Это отголоски давней травмы, наследие всего ХХ в. и более ранних времён, когда в тёплое семейное гнёздышко могли в любой момент ворваться посторонние – напугать, забрать жену в уплату дани, продать детей другому барину, сжечь за то, что крестишься двумя перстами, расстрелять за то, что не сдал излишки хлеба по продразвёрстке… Таким людям хочется сказать: я вас понимаю, ваша рана тоже заслуживает уважения. Но насилие, приходящее извне, ничуть не лучше насилия, творящегося внутри: крепость не должна превращаться в пыточный застенок. Наоборот, домашний насильник виновен больше, чем пришедший извне: ведь он пренебрег доверием близких – тех, кого он должен был любить и оберегать.
У противников закона есть ещё один аргумент: традиционная семья – это основа нашей родины, наша ценность. Тот, кто хочет разрушить Россию, непременно должен разрушить сначала традиционную семью. Более того, Россия рисуется как последний оплот традиции и патриархальной семьи: если она сдаст позиции, то воцарятся разврат, матриархат, что приведёт в итоге к вымиранию страны из-за того, что люди просто не захотят рожать детей.
На этом действительно стоит остановиться, чтобы разобраться: так какая же она, традиционная семья? И патриархальна Россия или нет?
Если считать в процентном отношении заключенные браки к разводам, то наша страна находится в десятке лидеров (51 %), причём близко к США (53 %).29 Количество абортов различается по годам, но в общем мы тут тоже стоим вровень с США или чуть выше, в отличие от Западной Европы, которая абортирует гораздо меньше плодов. А по числу женщин-руководительниц Россия даже оказалась ведущей страной в 2015 г.30 Где же здесь патриархат?
Когда сторонники традиционных ценностей видят статистику разводов и абортов, обычно говорят: это как раз и происходит из-за того, что русские люди оторвались от корней, позабыли свои традиции; нужно их возродить, и всё пойдёт на лад. Хорошо. Давайте вспомним, что такое классическая патриархальная многопоколенная семья: глава её – старший в роду, дедушка, а сыновья и внуки должны были слушаться, подчиняться и из его воли не выходить – и в имущественных вопросах, и в вопросах женитьбы. Причём в XVIII—XIX вв., как правило, несколько семей – родительская и сыновние – жили под одной крышей. Такая семейная система приводила ко многим злоупотреблениям, например снохачеству – это когда престарелый глава семьи сексуально использовал жён сыновей. О том, как это было, можно почитать у Николая Лескова… Берём?
Нет, не берём? А что тогда берём? Частый ответ: многодетность. Но почему раньше рожали трёх, четырёх и более детей? Потому что их так любили? Нет: вследствие трезвого понимания, что из-за отсутствия присмотра, ухода, из-за низкого уровня медицины до возраста, когда они способны будут оставить своё потомство, доживут лишь немногие из рождённых. Любовью и заботой об элементарных потребностях детей наши предки себя не утруждали. Вот как рассказывает об этом Ольга Семёнова-Тян-Шанская в своей документальной книге «Жизнь “Ивана”. Очерки из быта крестьян одной из чернозёмных губерний» (1914 г.):
… А у бедных ребёнок уже с первого дня совсем предоставляется матери и её
