Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть аторая - Эрнест Лависс

Другой ученик Баба, мулла Юсуф из Ардебиля, проповедовал новое учение в Азербайджане, в Казвине. Одна молодая девушка-туземка уверовала и стала апостолом бабизма; в народе ее звали Еуррет эль-Айн («свет очей») и Зеррин Тадж («золотой венец»); между учениками имя ее всегда было и осталось Тахирэ («чистая, непорочная»). Красота Тахирэ, ее несомненный талант (стихи ее признаются теперь классическими в Персии), ее смелость увлекали колеблющихся. «Она показывалась всюду без чадры, проповедуя любовь к Бабу и его учение, и в короткое время организовала многолюдную общину».

В Испании бабидов обвиняли в сообщничестве с анархистами, лучки, в Тавризе их подозревали в антинациональных действиях. Всюду их считали зачинщиками всех народных волнений против туйуля (сумм, полагающихся должностным лицам с городов, местечек и селений), против продажи судейских мест, против вымогательства духовенства; нет сомнения, что бабиды целиком отвергали предание учителей и отцов ислама, признавая коран только символом грядущих истин. Духовенство распространяло слух, что бабиды проповедуют общность жен; — шейхиты в страхе отступились от секты, которая вышла из их среды. В июне или июле 1848 года один из священнослужителей в Казвине проклял Тахирэ; в ту же ночь, в час утренней молитвы, оп был заколот у входа в мечеть тремя бабидами. Народ поднялся против новаторов; убийцы были арестованы, их судили коротким судом и казнили. Тахирэ покинула Казвии с горстью приверженцев. Один из двух политических вождей партии, Хаджи-Мухаммед-Али, соединился с Тахирэ в местечке Бедешт, близ Бастама. Началась бабистская революция (август 1848 г.). В сентябре умер персидский шах; его преемнику, Наср-эд-Дину, было всего шестнадцать лет; вождь бабидов, революционер мулла Хусейн, решил, что наступил благоприятный момент; он стал во глаге движения, написал Хаджи-Мухаммеду и Тахирэ, чтобы они соединились с ним в Барфуруше, в Мазандеране, где сам он смело расположился, терроризируя весь город с помощью той кучки приверженцев, которой он располагал здесь. Тахирэ не последовала за товарищами; в сопровождении нескольких верных людей она продолжала проповедывать, переходя из селения в селение.

Восстание муллы Хусейна и Хаджи-Али и ропот улемов побудили новое правительство молодого шаха, руководимое его везиром и духовенством и подстрекаемое землевладельцами Мазандерана, прибегнуть к репрессиям.

Баб со сеоими двумя учениками, Сеид-Хусейном и Сеид-Хасаном, был привезен из крепости Чегрик, где они втроем содержались. «Оба брата вместе с Бабом были заключены в темницу, где уже несколько дней находились два его приверженца. Впятером они вышли из нее, чтобы идти на смерть; но только двое были казнены, потому что оба брата и один из сторонников Баба отреклись от своего учителя».

Баб, все время молчавший, только кротко сказал председателю духовного суда: «Итак, ты осуждаешь меня на смерть?»

В Персии расстреливают в спину; ага Мухаммед-Али и Баб пожелали встретить смерть лицом к лицу. По странной Случайности пули попали лишь в веревки, которыми Баб был Привязан; они порвались, и он почувствовал себя свободным. Говорят, что Баб бросился к народу, желая внушить ему мысль о чуде. Может быть ему бы это и удалось, если бы солдаты были мусульмане; но христианские сарбазы (солдаты) поспешили показать народу веревки, перебитые пулями, и вторично привязали Баба. Ага Мухаммед-Али был расстрелян первым, а после него Баб (19 июля 1849 г.).

В Азербайджане, Ираке и особенно Мазандеране бабиды, поднявшиеся по призыву Тахирэ и муллы Хусейна, оказали Серьезное сопротивление. Вооруженная борьба продолжалась с декабря 1848 года по конец августа 1849 года; семьсот бабидов, укрепившись у гробницы шейха Таберзи (близ Сари в Мазандеране), в течение шести месяцев давали отпор более или менее регулярным войскам, которые превосходили их численностью в двадцать раз и которых осажденные четыре раза разбивали во Еремя вылазок. Стойкость бабидов сломил только голод; персидские генералы предложили им капитуляцию, па которую они и согласились, но ее условия были нарушены. Жестокая расправа была произведена в остальной Персии. Тахирэ, арестованная в Азербайджане, три года пробыла в тюрьме. Когда в 1852 году вспыхнуло новое восстание бабидов[91], Тахирэ задушили в тюрьме. Резня 1852 года была еще более ужасна, чем в 1849 году. В это время мирза Яхья, которого партия признала преемником Баба, бежал в Багдад, на турецкую территорию; в 1853 году к нему присоединился, выйдя из тюрьмы, другой вождь бабидов, мирза Хусейн-Беха-Алла[92]. В 1864 году персидское правительство, обеспокоенное бабистской пропагандой в Багдаде, т. е. близ самой границы Персии, обратилось с представлениями к турецкому правительству; вожди бабидов были интернированы в Константинополе, где они вступили в сношения с нарождающейся младотурецкой партией; правительство рассеяло группу эмигрантов и водворило Беху в Сен-Жан д'Акре, а Яхью — в Фамагусте, губернатором которого был не кто иной, как Зия, один из лучших писателей и один из основателей младо-турецкой партии. Под влиянием Яхьи и Еследстьие его сношений с Зия-пашой, а позже — с Мехмед-беем, активная фракция бабидов, скрывавшихся в Турции, мало-помалу утратила свой религиозный характер и слилась в качестве социалистической и революционной партии с наиболее передовыми группами Молодой Турции. Мистическая и богослобская партия — партия Беха — развилась в религиозную секту с либеральными тенденциями. Бабиды секты Беха возводят веротерпимость в религиозный догмат; предписывают правоверным прощение обид и правило: «поступай с другим так, как ты хотел бы, чтобы он поступал с тобой»; признают ненужными две молитвы из пяти, паломничество в Мекку и т. д. Впрочем, как и все бабиды, они не признают ритуальной нечистоты (в еде и одежде) и провозглашают равенство женщин. Эта секта ведет активную пропаганду в Азиатской Турции, особенно в Ираке, в южной Персии и в Индии.

ГЛАВА V. АЛЖИР И ФРАНЦУЗСКИЕ КОЛОНИИ 1848—1870

Алжир в 1848 году. В 1848 году кончились большие войны в Африке. Могущественные вожди, олицетворявшие собой сопротивление, Абд-эль-Кадер и Бу-Маца, сошли со сцены; Ахмед-бей, давно уже обреченный на бессилие, вскоре изъявил покорность. Города побережья превращаются во французские города, и вокруг них возникают в виде предместий европейские поселки. Внутри страны Константина, Сетиф, Омаль, Медея, Орлеансвиль, Маскара, Сиднее ал-Абес и Тлемсен составляют как бы цепь кордонов с востока на запад и держат в узде оседлое население Телля. Дальше линия старых крепостей Абд-эль-Кадера — Вискра, Вохар, Сайда, Себду — господствует над плоскогорьями. Чтобы завершить завоевание страны, остается лишь подчинить горные гнезда Кабилии, смирить кочевников, заняв главные оазисы и распространив французское владычество (или влияние) на северную Сахару. Теперь возникает вопрос об использовании этой обширной территории; богатства ее одни преувеличивают, другие считают ничтожными. С этого момента на первый план выступают вопросы организации края, его народонаселения и колонизации.

Поселенцы 1848 года. Конституция 1848 года объявила Алжир неотъемлемой частью французской территории и признала за ним право на представительство в национальных собраниях. Правительство решило воспользоваться Алжиром для разрешения социального вопроса, трагически обостренного событиями июньских дней. Одно время думали направить в Алжир в качестве колонистов арестованных инсургентов. Анфантен предлагал нарезать для них участки земли по сто пятьдесят гектаров, с тем чтобы по истечении десяти лет половина участка была отдана в собственность обработавшему его колонисту, а другая половина — камесам (туземцам-арендаторам, которые принимали участие в обработке участка). Этот проект был принят с изменениями, совершенно исказившими его.

Все дело свелось к тому, что набрали некоторое количество парижских рабочих, оставшихся без работы вследствие закрытия национальных мастерских и продолжавшегося промышленного кризиса. Их отъезд был обставлен с некоторой театральной торжественностью. Эмигранты были размещены со своими семьями на плотах, которые поплыли вверх по Сене и Ионне, через Бургундский канал достигли Соны, затем спустились до устья Роны, откуда на буксире были приведены в Марсель. Отсюда на казенных судах эмигранты были доставлены в Алжир. По прибытии каждый из пих получил участок примерно в десять гектаров с готовым домом, рабочий инвентарь и семена. До первого урожая им выдавали рационами продовольствие и предоставляли в пользование рабочий скот. Вся эта затея, па которую Учредительное собрание ассигновало 50 миллионов франков, была заранее обречена на верную неудачу. Участки были слишком малы, состав колонистов неудовлетворителен. Не говоря уже о том, что промышленным рабочим было нелегко сразу превратиться в земледельцев, многие из пих возлагали на государство заботу о своем пропитании и требовали, как законного права, чтобы временное вспомоществование, которое они получали на первых порах, выдавалось им и впредь. Следственная комиссия 1849 года, докладчиком которой был Луи Рейбо, не только не скрыла, но даже преувеличила ничтожность результатов колонизации. Тем не менее основанные тут деревни, числом сорок две, уцелели, а дурные элементы парижской эмиграции отсеялись сами собой[93]. Остальные пустили корни и сделались родоначальниками настоящих колонистов. Несмотря на все ошибки, повредившие успеху этого крупного предприятия, оно оказалось пе бесплодным.