Бедный маленький мир - Марина Козлова

– Сам ты лось! – возмутилась Лиля. – Прекратите перебивать. Она не маленькая, а взрослая. Где-то лет двадцать шесть или, может, двадцать семь. Ее сыну Даньке уже шесть. Тонечка этого не переживет…

– Лиля! – хором воскликнули мужчины.

– Она пропала. Ее нет уже пять дней. Сказала, что уехала в командировку куда-то в Красноярск, в университет, но там не появлялась. И не звонит. И мобильник «вне зоны». И на филфаке МГУ в командировку ее никто не отправлял.

– Она филолог, – внес ясность Илья. – Кандидат наук, сразу после универа раз-два и защитилась. Вообще продвинутая девка. Только с личной жизнью чего-то…

– Витя, а вы там на своей работе людей не ищете? – спросила Лиля жалобно.

Виктор вздохнул.

– Я же в другой стране работаю, Лилька. И как тебе сказать… Чаще всего мы ищем смысл. Иногда даже там, где его нет. Но попутно и люди какие-то иногда находятся. Долгая история.

Илья уже возвращался из комнаты и нес фотографию.

– Вот, представляешь, в прошлом году в Ялте встретились, смешно даже. Тоня с Виттой и внуком отдыхала в Мисхоре, и мы еще смеялись, что…

– Как-то ты ее имя произносишь… – удивился Виктор.

– Витта.

– С двумя «т»?

– С двумя. Не Виктория, нет. Именно Витта. А что? У нас на работе есть Мишель. И Дженифер, сокращенно – Женя. И обе русские.

– Я тебе дам Дженифер! – мрачно взглянула на мужа Лиля. – Чуть что – сразу Дженифер.

Виктор взял снимок. За столиком на набережной веселая Лилька обнимала двух женщин – пожилую и молодую. Пожилая – горбоносая, с тяжелым узлом волос смущенно улыбалась в объектив, сжав тонкие губы, молодая была в джинсовом сарафане с яркими разноцветными пуговицами и рассеянно смотрела куда-то слегка в сторону.

– Вот она, – уточнил Лихтциндер.

– Да я понял, понял.

Барышня со странным именем Витта была настоящей красавицей. Есть такая размытая, незафиксированная, акварельная красота. Дымчатые волосы, серые глаза, и разрез глаз – как продолговатая раковина. Большой рот, бледные губы с как бы растушеванным контуром и не очень заметные веснушки. Можно пройти мимо сотни роковых брюнеток, но такую девушку не заметить нельзя. Тем более что она к тому же здоровенная, как баскетболистка, – даже сидя, все равно почти на голову выше матери и Лильки. Таких не берут в космонавты. В смысле, в фотомодели таких не берут – у нее определенно есть грудь, бедра и всякие-разные икроножные мышцы.

– Между прочим, у нее какой-то дан по айкидо, – сообщила Лиля, как будто услышала его мысль об икроножных мышцах, – или как там у них это называется.

– Это радует, – улыбнулся ей Виктор. – И вселяет надежду. А вот то, что она красивая, не радует совершенно.

– Красивая? – озадаченно переспросил Лихтциндер. – Тю…

– Ну да, куда ж ей до Дженифер, – ядовито бросила Лилька.

– Сам ты тю! – Виктор машинально допил Лилькин чай. – Очень красивая. И это плохо. Или не плохо… Или не имеет значения… А как у нее с головой?

– В смысле? – удивился Илья. – Я же говорил: кандидат наук.

– Как будто у кандидата наук не может съехать крыша. У нас в Павловке кандидаты наук лечатся, можно сказать, целыми трудовыми коллективами. И доктора тоже. Особенно из области общественных наук. И гуманитарной, так сказать, практики. Вот до чего доводит рефлексия.

– А академики встречаются? – улыбнулся Илья.

– Нет, академикам уже все по барабану. Академики рефлексией не пользуются, у них жизнь и так удалась. Но давайте серьезно. Итак, девушка умная, положительная и самостоятельная. Или я что-то пропустил?

– Ну, вообще-то Тонечка со мной делилась… – неуверенно сказала Лиля. – При других обстоятельствах я бы не стала говорить… О господи, Тонечка не переживет…

– Лиля! – хором воскликнули мужчины.

Женщина собралась.

– Витта такая… неформальная. Раньше в Крым ездила автостопом. И, бывает, не прочь выпить.

– И покурить, – задумчиво произнес Виктор.

– Ну, какое это имеет значение? – растерялась Лиля. – Я тоже курю.

– Да нет, я в другом смысле. Хорошо, понял. Точнее, ничего не понял пока. А она хороший филолог? Только не говорите мне снова про ученую степень, ребята!

Лихтциндер длинным пальцем почесал переносицу.

– Понимаешь, Витя… Мы же с Лилькой технари, во-первых, а во-вторых, я, к примеру, с Виттой и не общался, по большому-то счету.

– Да, она хороший филолог, – твердо объявила Лиля. – Тонечка рассказала мне по секрету, и при других обстоятельствах я бы…

– Лиля!

– Год назад ее пригласили работать в какую-то частную контору именно как филолога. И стали платить очень серьезные деньги. По сравнению с ними ее университетская зарплата выглядела как исчезающая величина. Но университет она не бросала из-за трудового стажа и еще потому, что любила… любит преподавать.

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Илья. – Может, в той конторе трупы расчленяли, а маме она сказала, будто работает по специальности – чтобы не расстраивать.

– Тонечка плачет, – убито сказала Лиля. – И Данька маленький, бестолковый, без Витки жить не может. Как тебе, Илюша, не стыдно!

– А милиция что? – спросил Виктор.

– Смеешься? Милиция! – Лиля энергично хлопнула ладонью по голому колену. – Заявила, конечно, Тоня в милицию. Только ты мне, может, напомнишь хоть один случай, когда милиция кого-то находила?

– Слышь, Витек, пошли за пивом, – вдруг предложил Лихтциндер и буквально силой вытащил Виктора Александровича в прихожую.

– Ты чего? – удивился он.

– За пивом пошли! В супермаркет! Пива в доме нет, понял?

– Понял, идем, – опасливо согласился Виктор, поспешно надевая кроссовки. – Само собой. Без пива хоть удавись…

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Лихтциндер. – Лилька, мы за пивом. На полчасика.

– И креветок возьмите! – крикнула Лиля из-за кухонной двери.

– И креветок! – воодушевленно повторил Илья. – Конечно!

В супермаркете, прижав Виктора к пакам с пивом, Лихтциндер заявил, что эта ситуация, с его точки зрения, шанс. То есть надо обязательно начать искать пропавшую Витту. Во-первых, потому, что когда они станут искать Витту, Лилька переключится и перестанет маяться дурью, а во-вторых, потому, что все равно надо искать… если по-человечески…

– Ты мог бы? – Илья просительно и виновато заглянул в глаза друга. – Без тебя как-то… И заодно потоками займемся. Тебе же интересно? Нет?

«Что бы сказала Иванна?» – задал себе контрольно-профилактический вопрос Виктор Александрович. Что бы сказала, что бы сделала Иванна, как бы отнеслась… Отнеслась бы, точно. Она же энтузиастка, эксперт по жизни, а не по штатному расписанию. Поэтому, как правило, лезет в любую дыру, и даже в свободное от работы время. Он вспомнил ее мордовскую эпопею, ту самую Каменку, где теперь звонят колокола на Рождество и Пасху и где готовы ее именем назвать школу, библиотеку и фельдшерско-акушерский пункт. Кстати…

Какая-то смутная мысль возникла и пропала, но Виктор не смог сосредоточиться, вернуть и поймать ее, потому что Лихтциндер по-прежнему нависал над ним и часто моргал рыжими ресницами.

– Я могу позволить себе одну неделю, – твердо сказал Виктор. – Одну! – Он поднял кверху палец, и Илья радостно закивал. – Пока наверху руководство ваяет годовой бюджет, по какому случаю приостановлено финансирование плановых экспедиций.

– Я люблю тебя! – с чувством произнес Лихтциндер. – Ты настоящий друг!

– Мен сэви сэмирем.

Мэри громко хохотала, валилась на чахлый коврик и болтала в воздухе ногами в синих колготках.

– Мен сэни севирем! Сэ-ни! И не семирем, а севирем!

– Мен сэни севирем, – старательно повторила Витка. – Я тебя люблю. Правильно?

– Теперь правильно, – солидно одобрила Мэри и села на коврике, скрестив худые ноги. А теперь «я тебя не люблю».

– Мен сэни сэмирем?

– Сэвмирем! Сэв-ми-рем. Не-люб-лю. Теперь давай «иди мой посуду».

– Гет габлар ю.

– Озун ю! Что я сказала?

– Сам мой!

– Ты молодец! – Мэри показала ей большой палец. – Быстро запоминаешь.

– Ну, я же филолог, – улыбнулась Витка, и видя непонимание в глазах девочки, объяснила: – Специалист по языку. По русскому, правда. Но некоторые… – Она замолчала, думая, чем бы заменить слово «структуры», и тут в дверь позвонили.

– Это не папа, – растерялась Мэри. – Папа на работе. Что делать? Открывать?

– Не открывать! – Витка на цыпочках пошла в прихожую – смотреть в глазок.

За дверью стояла женщина в темном пальто.

– Там женщина, – сообщила Витта, так же на цыпочках вернувшись в комнату. – Высокая, в пальто. Кажется, длинные волосы.

– Может, Наира? – неуверенно предположила Мэри. – У нее есть родинка на шее? Вот здесь. – Она ткнула пальцем куда-то себе под ухо.

– В глазок же не видно ничего почти, – вздохнула Витка. – А кто такая Наира?

В дверь продолжали звонить – часто и настойчиво.