Контр Культ УРа №1 - Журнал

"Спасибо нашим дорогим гостям — зарубежным артистам! Пусть приезжают к нам еще!"

Благодарный рев ста тысяч горластых глоток

"Спасибо организаторам этого замечательного мероприятия и лично товарищу Стасу Намину!"

…Слышно было, кажется, как мотыльки летают.

РОК ЧИСТОЙ ВОДЫ

14 сентября 1989 Концертно-спортивный зал "Дружба".

Л.Г.

Неподалеку от центра города, на засранном кислотными дождями москворецком берегу во глубине бетонного чрева концертно- /или военно-?/ — спортивной каракатицы по имени «Дружба» в который уж раз за лето рок-н-ролл отдавал свою мятущуюся душу — в этот день — чистой воде.

Скрипя и пукая, дедушка Урлайт приковылял полюбопытствовать /на халяву/ на это благое дело, собравшись аж в почти полном составе и обрастя по дороге многочисленной свитой из болельщиков, поклонников, соратников, словом, таких же старых пердунов как и он сам, чувствуя, очевидно, нутром, что — всё, этот раз — последний. Жизни ему оставалось — три дня.

Побродив по стоячему партеру среди представителей изрядно ограниченного на этот раз контингента простых московских зрителей, Урлайт занял одну из пустующих трибун и какое-то время "разминался красненьким". Так что, когда я теперь слышу вдруг "Апрельский марш", у меня начинает болеть указательный палец /легкая травма, полученная при проталкивании затычки внутрь емкости/, а во рту появляется вкус плавленного сырка, начиненного гнилым луком.

После разминки Настя пошла уже лучше. Такой слегка интеллектуальный попс… На колени встает… Зеленый лазер с дымом — полный вперед! Еще один ба-а-льшой глоток… и… "Вниз по теченью неба", опаньки! Хорошо пошла! "Калипсо давай!!!"

Дала…

Что же касается «Чайфа», то ныне — это, пожалуй, единственный из динозавров, не только не захлебнувшийся в потоке талой воды, но и сохранивший посреди всеобщего блядства нормальное человеческое лицо /приятный оборот! — прим. ред./

Отчего это произошло — не знаю, то ли от того, что Шахрин, не доверяя особо менеджерам, сам решает все принципиальные вопросы, то ли вообще такие крепкие парни оказались.

Я даже думаю, что, может, и стоило залезть в болото, чтобы зарабатывать деньги для тех, кто их сам заработать не может: детей, чистой воды, зоопарков и т. д. /Ходили даже слухи, что «Чайф» собирается отстегнуть энную сумму на лечение старому Урлайту. Опоздали вы, ребята, да и, случись это, не стал бы я о вас ничего писать./

Самое интересное, что на творческой стороне дела это отразилось наилучшим образом: программа на 90 % состояла из новых песен, и каждая — на голову выше всего того, что делалось раньше. "Ты — моя крепость", «Шабенина» /это, наверное, то, что делают из Шабеньи, по аналогии — "свинина — свинья"/ а говядина — говядья — прим. ред.//, "Оставь нам нашу любовь" — всего и не упомнишь.

Выгнав своего новобранца — гитариста Пашу Устюгова /на хрена козе баян?/, они обрели, наконец, свое истинное лицо. Это, в общем, такая рок-н-ролльная литургия, духовное действо, причем, если вдуматься, абсолютно христианское по содержанию. Прямые аналоги — Ю2 и Спрингстин. Впрочем, то, что последний — американский Шахрин, известно уже давно. Вова откуда-то из воздуха брал губную гармошку, и собравшийся у сцены народ плясал от души.

Надобно заметить, что такой изумительной охраны порядка я не видел еще ни разу. Два сонных мента сидели где-то на самой галерке и добродушно поглядывали на резвящуюся внизу молодежь. В зале можно было орать, пить, курить, трахаться. Можно, наверное, было даже разжечь на полу костер из стульев и играть через него в чехарду — слова никто не скажет.

И почти все это мы исправно проделывали: играли в «слона», кричали "ура!" в "Сибирском блюзе", да только вот… было в нашем поведении какое-то исступление, остервенение…

***

Закроем на этом летопись Времени Колокольчиков, оно ушло, и Урлайт, верный его летописец, останется с ним навсегда.[15] Но эпоха не кончается в один день, и отдельные ее гонцы долго еще будут встречаться нам на ветвистых наших дорогах.

Просто в тот день колокольчики звенели особенно призывно, и мы, пытаясь ухватиться за летящие их язычки, прыгали в истерике все выше и выше.

БАРДАК В ЛЮБЛИНО

Празднование 100-летия Нестора Махно

28.10.89

Странная, недобрая молва ходит об этих краях. То бедолага какой решит путь спрямить — и с концами, то вроде зверя там видали, да такого, что не приведи Господь… А запах-то, запах! Особенно по весне.

Виной тому — аэрационные[16] поля, проще говоря — говняные отстойники. Уж не знаю, привозят ли сюда говно на машинах или само оно стекается, но факт остается фактом — все, что круглосуточно, ежедневно и ежегодно высерается славным городом-тружеником, в конце концов оказывается здесь. В Люблино.

Сливается же все это дело в огромные ямы, разбросанные там и сям на площади во много квадратных верст. Есть ямы, где продукт посвежей, так что, в случае чего — накроет с головкой, пикнуть не успеешь. А в тех местах, куда сливали в давние годы, там все уже отстоялось, спрессовалось и начинает потихоньку обзаводиться собственной флорой, а коегде уже и фауной. Люди туда забредают редко, так что живет все это своей потаенной, неведомой окружающему миру жизнью.

Это не шутка. Когда местный исполком собрался застраивать наиболее древние участки, ученые замахали руками: с ума сошли?! Тут впору зону национальным парком объявлять — уникальный микроклимат, одних только птиц — более двухсот разновидностей!

Приятель мой, местный житель, говорит, что птиц он, правда, не считал, а вот зайцев и лисиц видел неоднократно. А один раз даже… Ну, это так, к слову.

Посреди этого заповедника стоит полутораэтажный сарай, очаг местной субкультуры, называемый Клубом Аэрации имени какого-то летчика /пролетавшего, очевидно, над вышеупомянутыми полями и от восторга /или запаха/ не справившегося с управлением/.

Короче говоря, лучшее место для празднования столетия со дня рождения Нестора Ивановича Махно трудно даже и представить.

И надо же было такому случиться, что обитательницей одной из ветхих лачуг, на которые то и дело натыкаешься, гуляя промеж резервуаров, оказалась ни кто иная, как Наталья Ивановна Комарова /в обиходе — "Комета"/ — главная затейница и капельмейстерица предстоящего увеселения.

Ей и карты в руки.

Получился у нее в результате такой гротесковый спектакль на тему "как это делалось в начале 80-х".

Строжайше законспирированная толпа на станции метро «Текстильщики», полнейшее неведение относительно того, на какой остановке вылезать из автобуса и куда далее идти, уютный дымящий и звенящий зал, увешанный лозунгами "Воля или смерть", "Здесь и сейчас" и черно-красными флагами, герои минувших дней, ползающие меж рядов в поисках утерянных сумок, где у них "еще осталось", да и сама Комета с кометой же, нарисованной на щеке, и в десантном х/б.

Для начала кожаный анархо-синдикалистский конфедерат вкратце описал жизненный путь Нестора Ивановича, а потом долго спорил со Свином через весь зал, в каком году тот помер — в 34-м или 35-м.

Затем вылезло "Гуляй-Поле".

Это опять тот самый случай, когда давно и хорошо всем известный человек вдруг взял да и начал петь. И впервые на моей памяти — не зря. Тощий и пьяный Сантим скакал по сцене козлом и жизнерадостно орал, что у него в одном кармане — гандон, а в другом — гавно, и вообще, весь мир — бардак, ну и и т. д.

Все очень радовались такому стечению обстоятельств и всячески Сантима подбадривали. Вот только бы нашлась какая добрая душа, да склеила бы им примочку — фуз там или компрессор — тогда вообще все ништяк будет. А то гитара жидковата.

Толстый, выряженный в ночной колпак, заросший Анч откупорил эквалайзером бутылку пива и для начала объявил, что после его сеанса все станет гораздо круче — у кого-то отрастут выбитые зубы, а у иных — и третья нога.

Потом все было как в сказке: после третьей песни Анч сказал, что "аппарат бля — гавно", а оператор ответил, что если "бля гавно", то вообще никакого не будет, а Комета пошла утихомиривать Анча, а тот дал ей по голове и сбросил со сцены, а оператор вырубил звук, а гитарист кинул на пол пару усилителей, а Анч раскрутил микрофон как пращу и. уйнул его в зал, а вслед за ним туда же полетел еще и баллон, распыляющий на лету оранжевую нитро-краску…

А потом, когда мы вышли покурить, откуда-то сзади протянулась рука с мятым червонцем и заплетающимся голосом спросила, где здесь можно поссать.

Что могли мы ей ответить? "Да ссы здесь, зачем тебе Большой театр"…

Как ни странно, Комете удалось уговорить аппаратчиков продолжать шоу. Когда минут через 20 я заглянул в зал, там уже лихо отплясывало какое-то очередное кометино протеже, "Болек и K°", что ли… Ну, да не о них речь.