Не жалейте флагов - Ивлин Во

Она как будто почувствовала бесцеремонность его осмотра.

– Между прочим, – сказала она, – почему вы не в форме?

– Работа общенационального значения, – ответил Безил. – Я приходский квартирьер. Ищу подходящее место для троих эвакуированных детей.

– Ну, надеюсь, этот дом вы не назовете подходящим местом. Помилуйте! Я даже не могу присмотреть за овчаркой Билла, я и за собой-то не могу как следует присмотреть. Что мне делать с тремя детьми?

– Это, я бы сказал, исключительные дети.

– О, разумеется. У меня-то своих нет, слава тебе господи. Вчера ко мне заходила одна чудачка, некто миссис Харкнесс. Казалось бы, можно и пообождать с визитами до конца войны, как вы думаете? Так вот, она ужас что такое рассказывала о детях, которых к ней прислали. Им пришлось подкупить того человека, подкупить буквально, деньгами, лишь бы этих зверенышей от них забрали.

– Это те самые дети.

– Господи помилуй, с какой же стати вы выбрали меня? Ее большие глаза ослепляли его, как ослепляют кролика фары автомобиля. Это было восхитительное ощущение.

– Видите ли, я, собственно, остановился на Преттимэн-Партриджах… Я даже не знаю вашего имени.

– А я вашего.

– Безил Сил.

– Безил Сил? – В ее голосе вдруг прозвучала заинтересованность. – Вот чудно.

– Почему чудно?

– Так просто, я много слышала о вас в свое время. У вас не было подруги по имени Мэри Никольс?

– Мэри Никольс?

Была ли у него такая? Мэри Никольс… Мэри Никольс…

– Она часто рассказывала о вас. Она была намного старше меня. Я обожала ее, мне тогда было шестнадцать. Вы познакомились с ней на пароходе по пути из Копенгагена.

– Очень может быть. Я бывал в Копенгагене. Молодая женщина смотрела теперь на него с пристальным я не вполне лестным вниманием.

– Так вы, значит, и есть тот самый Безил Сил. Вот уж никогда бы не подумала…

Это было четыре года назад, дома у Мэри Никольс в Южном Кенсингтоне. У Мэри была небольшая гостиная окнами во двор, на первом этаже. В ней Мэри угощала подружек чаем. Туда она приходила много дней подряд, садилась перед газовым камином, ела пирожные с грецкими орехами от Фуллера и слушала подробный рассказ о Переживании Мэри. «Неужели ты больше не увидишься с ним?» – спрашивала она. «Нет, это было так прекрасно, так законченно». – После своего Переживания Мэри запоем читала романтиков. «Я не хочу это портить». – «Миленькая, мне кажется, он ни капельки тебя не стоит». – «Нет, он совсем не такой. Ты не думай, что он как те молодые люди, с которыми знакомишься на танцах…» Она тогда еще не ходила на танцы, и Мэри это знала. Рассказы Мэри о молодых людях, с которыми она знакомилась на танцах, были очень трогательны, но не в такой степени, как повествование о Безиле Силе. Это имя глубоко запало в девичью душу.

А Безил, все еще стоя, перерывал свою память. Мэри Никольс? Копенгаген? Нет, это не говорило ему ни о чем. Какое утешение, думал он: доброе дело всплывает из толщи времени, чтобы облагодетельствовать благодетеля. Человек закатывает кутеж с девчонкой на пароходе. Потом она уходит своим путем, он своим. Он про все забывает: благодеяния подобного рода были для него не редкость. Но она помнит, ив один прекрасный день, когда он меньше всего этого ожидает, Фортуна бросает ему на колени спелый плод награды – это сладостное создание, в полном неведении дожидающееся его здесь, в Солодовом Доме в Грэнтли Грин.

– Вы не предложите мне выпить? С разрешения Мэри Никольс?

– Боюсь, в доме ничего не найдется. Как видите, Билла нет. Он хранит кое-какой запас внизу, в погребе, но дверь заперта.

– Я думаю, мы сумеем открыть ее.

– О нет! Я на это не решусь. Билл будет рвать и метать.

– Ну, едва ли он сильно обрадуется, когда вернется на побывку и увидит, как Конноли разносят дом на куски. Между прочим, вы их еще не видели. Они там, в машине. Я приведу их.

– Ради бога, не надо!

Голубые коровьи глаза глядели на него с неподдельным страданием и мольбой.

– Ну, хотя бы взгляните на них в окно.

Она пошла и взглянула.

– Боже милостивый, – сказала она, – Миссис Харкнесс была совершенно права. Я думала, она преувеличивает.

– Ей стоило тридцати фунтов избавиться от них.

– Ах господи, у меня нет столько. – Опять страдание и мольба в больших голубых глазах. – Билл присылает мне часть своего жалованья. Деньги приходят раз в месяц. Это фактически все, что у меня есть.

– Я согласен на оплату натурой, – сказал Безил.

– Вы имеет в виду херес?

– Рюмка хереса мне бы не помешала, – сказал Безил. Когда они приступили с ломом к двери погреба, стало ясно, что отважная молодая женщина идет на это с большой охотой. Погребок оказался трогательно мал – сокровищница бедного человека. Тут было с полдюжины бутылок рейнвейна, целая загородка с портвейном, дюжины две кларета. «Почти все – свадебные подарки», – объяснила хозяйка. Беэил нашел херес, и они посмотрели его на свет.

– У меня сейчас нет прислуги, – объяснила она. – Женщина приходит раз в неделю.

В буфетной они нашли рюмки и штопор в столовой.

– Ну как, сойдет? – с тревогой спросила хозяйка, когда Безил попробовал вино.

– Превосходный херес.

– Я так рада. Билл знает толк в винах. Я – нет. Они начали говорить о Билле. Он женился на этом милом создании в июле, у него хорошая работа в архитектурном бюро в соседнем городе, он поселился в Грэнтли Грин в августе, а в сентябре зачислился рядовым кавалеристом в йоменскую часть…

Через два часа Безил вышел из дома и вернулся к машине. КОнноли послушно сидели на своих местах живыми свидетельствами неотразимой силы любви.

– Ну и долго же вы, мистер, – сказала Дорис. – Мы совсем заледенели. Мы выходим?

– Нет.

– Мы не будем уродовать этот дом?

– Нет, Дорис, этот нет. Я везу вас обратно.

Дорис блаженно вздохнула.

– Тогда ничего, что мы так замерзли, раз нам можно вернуться с вами.

Когда они вернулись в Мэлфри и Барбара снова увидела детей в холостяцком крыле, ее лицо вытянулось.

– Ах, Безил, – сказала она, – ты подвел меня.

– Не совсем так. Преттимэн-Партриджи умерли.

– Я знала, что с ними что-то случилось. Но как же долго ты ездил!

– Я встретил подругу. Точнее, подругу одной моей подруги. Очень славная девушка. Думаю, ты должна что-нибудь для нее сделать.

– Как ее зовут.

– Мм… видишь ли, я так и не узнал. Но вот ее мужа зовут Билл. Он кавалеристом в одном полку с Фредди.

– Чья же она подруга?

– Мэри Никольс.

– Никогда не слыхала.

– Это моя старая любовь. Нет, честное слово, Бэб, она тебе понравится.

– Ну что ж, пригласи ее на обед. – Барбара была отнюдь не в восторге. Слишком многих приятельниц Безила она знала.