Записки военнопленного - Дмитрий Бобров

То, что разные люди придерживаются различных убеждений — для меня не секрет, и я верю, что уважительно относится к человеку противоположных идейных воззрений — вполне достижимо для цивилизованных людей. Разделять и выражать политические убеждения, иметь личное мнение по любому вопросу и заявлять его в законодательно дозволенной форме — гражданское право каждого. Политическая борьба путём публикаций, выступлений, манифестаций, выборов… — законна и не подлежит осуждению. Также допустимо использование в качестве средства политической борьбы и обращение в милицию, суд или прокуратуру, — в том случае если заявитель уверен, что имеет место быть нарушение закона. Но приписывание идеологическим оппонентам преступных намерений осуществляемое экспертом обязанным соблюдать политический нейтралитет — низкий аморальный поступок. Для достижения целей продиктованных собственными политическими убеждениями Гиренко собственноручно добивался возбуждения уголовных дел против националистически настроенных граждан, а, после, используя положение эксперта горпрокуратуры, которого добился продолжительным сотрудничеством с правоохранительными органами, давал экспертные заключения об их виновности. При этом научная добросовестность экспертиз Гиренко не раз подвергалась сомнению независимых экспертов и при их участии удавалось добиться оправдательных приговоров. И всё же десятки инакомыслящих были осуждены по его наветам.

Чтобы понять значение диффамационной деятельности Гиренко нужно разбираться в специфике дел о возбуждении вражды. Составом преступления здесь служит распространение текста или публичное выступление, если доказано, что они направлены на возбуждение ненависти и вражды. А главным доказательством преступной направленности является экспертное заключение. Грань между, с одной стороны, разрешённой законом критикой, допустим, положения в сфере межнациональных отношений или просто констатацией сложившейся ситуации, с другой — тонка и от заключения эксперта, по сути, зависит исход всего судебного процесса. По политическим мотивам предубеждённый к обвиняемым Гиренко всегда выносил экспертные заключения, подтверждающие их виновность, был заинтересован в обвинительных приговорах. Цели установления истины подменялись в его работе идеологическим диктатом.

Поразительно, но эксперт городской прокуратуры Санкт-Петербурга по делам о возбуждении национальной, расовой и религиозной розни не был компетентен в области социальной психологии! А значит, проводить социально-психологические экспертизы он право не имел. По образованию он был филологом-востоковедом, работал в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого проще называемом Кунсткамерой, а кандидатскую диссертацию защитил по этнографии африканских племён. Социально-психологического образования, опыта работы социальным психологом, учёной степени и научных работ по социальной психологии у него не было.

Экспертное заключение Гиренко по текстам печатных изданий «Шульц-88» убедительно подтверждает вышесказанное. Написанные наукообразным стилем исторические, культурологические, философские рассуждения не имеют ничего общего с социально-психологическим анализом и никак не разъясняют поставленные следователем вопросы. На неискушённого человека экспертиза Гиренко, конечно, способна произвести впечатление серьёзного исследования, однако социальный психолог скажет, что в его работе социально-психологическая проблематика отсутствует. Что есть, так это жгучая ненависть к малейшим проявлениям национального чувства, по представлениям Гиренко всегда преступного. Потому и не принимали во внимание его экспертизы честные судьи, потому он и являлся экспертом горпрокуратуры…

Можно ли оправдать убийство, если оно совершено для устранения игнорируемой или поощряемой государством дискриминации? Пусть на этот вопрос каждый ответит по своей совести.

Разговор о фашизме

— Почему ты стал фашистом? — как-то раз спросил меня Пётр.

— Это запрещённый приём, — ответил я. — Да и вовсе я не фашист.

— ?

— Видишь ли, фашизм в современном понимании это фикция. К тому же никакого единого понимая слова фашизм, не существует. Когда Ельцин однажды решил издать указ о борьбе с фашизмом, встал вопрос определения этого термина. Академии Наук тогда поручили сформулировать такое определение, но за год работы академики так и не определились. Оттого и указ выпущен не был. А Путин подошёл к проблеме хитрее и при нём приняли закон о противодействии экстремистской деятельности, где нет определения экстремизма, зато есть определение экстремистской деятельности — простое перечисление деяний и ранее наказуемых законом: разжигание межнациональной розни, публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя и т. д. И не слова о фашизме, ведь фашизм это всего лишь мифологический образ из арсенала демагогической пропаганды, фикция.

— Но итальянский фашизм не был фикцией?

— Разумеется, итальянский фашизм реально существовал, однако он на то и итальянский, что под него никакого русского не поведёшь. Хотя «Единую Россию» вполне можно назвать типичной фашистской партией. Для идеологии итальянского фашизма как раз было характерно признание первичной роли государства и отсутствие расизма и антисемитизма. Понятно, никто не заинтересован в проведении параллелей между фашистской партией Италии и «Единой Россией», но они есть.

— Кем же ты себя считаешь?

— Национал-социалистом!

— Ну знаешь, для россиян это то же самое, что и фашизм. И первое, и второе прочно ассоциируется с великой отечественной войной, военными преступлениями гитлеровцев и миллионами погибших. Как можно в России исповедовать нацизм? Не понимаю!

— А я тебе объясню. Нужно всего лишь проявить немного интеллектуальной честности, посмотреть фактам в лицо и ты увидишь как десятилетиями вдалбливаемая ложь растворится в твоём сознании не оставив и следа. Давай для начала разберёмся с военными преступлениями. Нацистов всегда ими попрекают, ссылаясь на решения Нюрнбергского трибунала. Но спросим себя: а судьи кто? И выяснится, что крупнейшие военные преступления второй мировой войны это варварское уничтожение англо-американской авиацией немецкого города Дрездена и атомная бомбардировка американцами японских городов Хиросима и Нагасаки — беспрецедентные по массовости и жестокости акции уничтожения мирных жителей вооружёнными силами союзников. И вспоминая жертв белорусской Хатыни, вспомним и польскую Катынь, где советские солдаты убили тысячи беззащитных военнопленных. А потопление Вильгельма Густлоффа? А массовые изнасилования итальянских женщин солдатами-марроканцами? А грабежи и изнасилования на германских землях? Какую правовую и моральную оценку можно всему этому дать?… Так что давай будем объективными и признаем, что в ходе второй мировой войны военные преступления совершались обеими воюющими сторонами и всё сваливать на одних немцев нельзя. А если посмотреть глубже, то выяснится, что военные преступления в военное время — печальная неизбежность, потому что сама ситуация войны аннулирует понятие преступления, как его понимают в мирное время, ставя на его место новые категорические императивы.