Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

– Сейчас сделаем, Александр Васильевич, не извольте беспокоиться, – усмехнулся Дерфельден.

– Только вы уж не рискуйте попусту, а то знаю я отчаянную голову. На картечный выстрел батарею поставишь, да еще сам туда полезешь. Нет уж, коль скоро гаубицы шуваловские дальше бьют, так это использовать надлежит. Не только лихостью, но в первую голову разумением сражения выигрываются, – ворчливо добавил Суворов, но видно было, что говорит он это не всерьез. Суворов любил Дерфельдена, более того, в секретном пакете, который хранился у начальника штаба, приказ имелся, что в случае чего командование корпусом именно Дерфельдену поручалось в обход генерал-майоров.

По приказу бригадира прислуга сноровисто выкатила на пригорок по-над рекой шесть гаубиц. Американцам это не понравилось до чрезвычайности, тут и там замелькали вспышки выстрелов, но расстояние было слишком велико, и пули безвредно шлепали по земле. Артиллеристы обидно захохотали, однако Дерфельден погрозил им кулаком, и смешки стихли. На том берегу Брендивайна возник клубок белого дыма – не выдержали нервы у американских пушкарей, однако и у них ничего не получилось. Ядро уже на излете безвредно подкатилось под ноги одному из артиллеристов, и тот брезгливо отбросил его в сторону.

– Готовы? – спросил Дерфельден.

Поручик, командовавший батареей, надсаживаясь, гаркнул:

– Залпом… Пли!

Гаубицы слаженно рявкнули, по лицу мазнуло волной теплого воздуха, едко пахнущего сгоревшим порохом, и гранаты противно взвыли, улетая вдаль. Столбы огня, перемешанного с землей, взметнулись среди кустов довольно далеко от американских пушек. Они дали ответный залп, и снова их ядра лишь безвредно взбили землю, не долетев до русской батареи чуть ли не сто шагов. Дерфельден, подошедший к Суворову, довольно произнес:

– Эти уральские пушки просто великолепны. Мы всегда имеем преимущество в дальности до ста аршин и даже более.

– Ну, если бы ваши канониры еще и попадали, – съехидничал Александр Васильевич.

– Попадут, – успокоил Дерфельден. – Обязательно попадут не позже третьего залпа.

Они попали со второго. Разрывы полыхнули сразу за мостом, как раз там, где стояли американские пушки. Одну из них подбросило в воздух, лафет разлетелся в щепки, а колеса, нелепо кувыркаясь, улетели в разные стороны. Что случилось с артиллеристами… На это лучше было не смотреть. Однако в мужестве американцам нельзя было отказать, и вторая пушка, возле которой суетилась горстка окровавленных людей, снова выстрелила. И снова ее ядро упало недолетом. Суворов усмехнулся.

– Они устанут раньше нас, – бросил он стоящим рядом штабистам. – Построить колонну. Батальон егерей, за ними Апшеронский полк. Я сам поведу их.

– Но, ваше превосходительство, – осторожно возразил начальник штаба, – это слишком рискованно. Даже если мы разобьем их пушки, там в кустах и среди зданий слишком много стрелков.

– Вздор, вздор, – нетерпеливо оборвал его Суворов. – Сейчас Виллим Христофорович разгонит смутьянов, и мы быстренько через реку – марш-марш, и там!

Снова громыхнули гаубицы Дерфельдена, и последнее американское орудие неловко завалилось набок. Затем гаубицы перенесли огонь на кусты, в которых прятались американские стрелки, заросли моментально затянуло дымом и пылью, видно было, как люди разбегаются в разные стороны. Но в тех местах, где взрывались гранаты, кусты были смяты и искрошены, там виднелись какие-то неопрятные кучи окровавленного тряпья.

– Александр Васильевич, дозвольте все-таки мне, – предложил генерал Леонтьев, время от времени морщась, похоже, перевязанная левая рука все-таки изрядно болела.

– Пустое, батенька, пустое, – остановил его Суворов. – Сейчас нужно нанести один сильный удар, и они сломаются. И это лучше сделать мне.

Он быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, подбежал к строящейся колонне.

– Здорово, молодцы! – Голос его вдруг окреп.

– Здрав-жал-ваш-прев! – дружно рявкнули мушкатеры.

– Значит так, молодцы. Сейчас мы пойдем в атаку. Нужно как можно быстрее форсировать мост, пушек там уже нет, но стреляют они, канальи, здорово, а потому надо поспешать. Значит – ранцы долой!

Солдаты удивленно переглянулись, но положили мушкеты и начали расстегивать перевязи.

– Быстрее, быстрее, – нетерпеливо подгонял Суворов. – Они не должны опомниться, пока пушки нагоняют на них страх.

Его приказ подхватили капралы, и вскоре полк избавился от ранцев. Суворов встал в голову колонны рядом со знаменщиком, когда полковник попытался было оттеснить его, Александр Васильевич так глянул, что несчастный в момент прижух. Колонна быстрым шагом двинулась вперед, но едва она показалась из-за пригорка от прямой дороги, ведущей к мосту, как снова замигали вспышки американских выстрелов. Несколько человек упали, а потом произошло неожиданное – егеря не выдержали. Видно слишком болезненными оказались воспоминания о первой неудачной атаке, потому что поредевший батальон вдруг замялся и начал топтаться на месте. Апшеронцы с разбега уткнулись им в спину, и колонны перемешались, превратившись в беспорядочную толпу, от строя не осталось решительно ничего. Напрасно Суворов и командир апшеронцев пытались восстановить порядок, среди егерей началась откровенная паника. Они сначала поодиночке, потом группами начали разбегаться в стороны, не в силах более выносить убийственный огонь американцев. И вот уже перед апшеронцами сама собой открылась дорога, устланная телами в зеленых мундирах. Суворов невольно дернул щекой, да, потери оказались куда как велики, немудрено, что егеря не выдержали, тем более что у них перебили почти всех офицеров. Ему еще ранее говорили об этой привычке американцев – в первую голову отстреливать всех офицеров. Пожалуй, напрасно он посмеивался над англичанами.

Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули и исчезли. Мушкатеры бросились дальше, и теперь уже пули ударили по ним. Вот, всплеснув руками, упал командир первого батальона, рядом рухнули еще несколько солдат, чье-то тело беспомощно перевесилось через перила моста. И вдруг голова колонны замедлила шаг, едва только взошла на мост, ряды ее невольно уплотнились, и теперь буквально каждая вражеская пуля находила цель. Александр Васильевич выругал себя. Поспешил он с этой атакой, сильно поспешил. Надо было дать время артиллерии получше расчистить заросли на том берегу реки. Развернул бы три-четыре батареи, смел бы мятежников гранатами и картечами, и штурм был бы проще. А ну как американцы подожгли бы мост? Тоже неладно вышло бы.

А в это время колонна совсем остановилась, сделала шаг назад, второй… И покатилась все быстрее обратно к пригорку. Видно было, как капралы что-то пытаются кричать, но их увлекает людским потоком. Такого еще не бывало, чтобы русский солдат отступил перед неприятелем! Полковник метался, как бесноватый у входа на мост, пытаясь остановить их, но вдруг пошатнулся и схватился за плечо, потом медленно опустился на колени – новая пуля достала и его. Знамя полка заметалось подстреленной птицей, потом плавно взмахнуло крылом и тоже опустилось на землю.

– Проклятье! – невольно вырвалось у Суворова, и он, не мешкая ни секунды, бросился вниз с пригорка к входу на мост, где в пыли и крови лежало знамя.

– Стой, Александр Васильевич! Стой! – заполошно крикнул Леонтьев, да куда там.

Расталкивая солдат, генерал рвался вперед. Солнце уже сияло вовсю, и теперь русский корпус был виден противнику, как на ладони. Если бы только на той стороне реки находилась любая из европейских армий, она бы не замедлила перейти в контратаку. Пока среди русских полков царит сумятица, этот удар принес бы ей победу, но там стояли всего лишь американцы. Они умели метко стрелять, это Суворов был вынужден признать – но и только! А еще он ругал себя за неправильный расчет, не принял он во внимание этой меткой стрельбы, не сталкивался с таким в Европе, даже под Кунерсдорфом хваленые прусские гренадеры не показали ничего подобного. И теперь ему придется отвечать перед богом за всех, кто лежит на этом проклятом мосту и перед ним. Он подхватил упавшее знамя и поднял его высоко вверх.

– Братцы, вперед! За мной!

Стоявшие рядом апшеронцы удивленно посмотрели на генерала, но послушно побежали за ним. Впрочем, недолго Суворов возглавлял колонну, молодые, здоровые парни быстро обогнали его, быстро взбежав на мост. Но тут по ним снова ударил свинцовый ливень, наверное, американцам помогал сам дьявол, потому что коса смерти сносила мушкатеров чуть не десятками.

Солдаты бежали мимо него, втянув головы в плечи. Ружья они держали вертикально, чтобы случайно не поранить товарищей в давке на мосту. Когда первые уже были посреди моста, опомнившиеся американцы усилили огонь. Мушкетные пули с противным свистом летели над головой, временами раздавался резкий треск – это пуля ударяла в дерево перил или настила, расщепив его. Но чаще звучал глухой шлепок, когда она попадала в грудь одного из солдат, заполнивших мост, и тогда следовал отчаянный вскрик. Суворов дернулся было, чтобы снова прорваться в первый ряд, но двое дюжих мушкатеров, словно бы невзначай, сомкнули плечи, и он уткнулся в глухую стену, поэтому ему оставалось лишь вытягивать шею в надежде получше разглядеть происходящее. Как и ранее, потери были ужасающими, тела валились одно на другое, но солдаты все-таки рвались вперед.