Кинокомпания Ким Чен Ир представляет - Пол Фишер

Казалось бы, ежедневные киносеансы должны были облегчить жизнь киноману Сину, но из-за них время словно еще больше замедлялось. Северокорейские фильмы были чудовищны – и во всех одно и то же, снова и снова. После каждого просмотра заместитель директора велел писать критический разбор, и Син писал с позиций кинематографиста. Затем его неизбежно просили переписать «с точки зрения пролетариата». Просмотровая, где Син поначалу надеялся обрести убежище, теперь тоже его бесила.

Холодало, но Син все больше времени проводил на улице. Ему выдали зимний комплект – меховую шапку, зимние сапоги, – и Син проверял, хорошо ли они греют на ветру и морозе. И увлеченно наблюдал за машиной в переднем дворе.

У гостевого флигеля с утра до ночи стоял «бенц», а в «бенце» сидел шофер. После ужина он отправлялся в дом играть в карты с поваром и слугами, у которых закончилась смена. Играли они обычно где-то с восьми до одиннадцати, и проверить, как там автомобиль, шофер не выходил. К Сину в столовую доносился гомон картежников – смех, ругань, звон стаканов. Машина стояла чуть в стороне от флигеля, развернувшись к подножью холма и воротам возле озера, куда Син ходил каждый день. Шофер отправлялся ужинать и играть в карты каждый вечер.

И, что всего важнее, неизменно оставлял ключи в зажигании.

Частная собственность в Северной Корее противозаконна; личные автомобили, знак привилегированного и влиятельного положения, имелись только у партийных и тех, кому режим их дарил. Поэтому большинство людей даже не ездило никогда в автомобиле, а водить умели очень немногие. Чтобы стать шофером – а в КНДР это очень престижная профессия, – нужны были нейтральный или благонадежный сонбун и направление на годичные курсы, где преподавали теорию и практику вождения, устройство автомобиля и основы техобслуживания; после обучения вручали не водительские права, а диплом. По окончании курса большинство шоферов на три-пять лет назначались «помощниками шоферов» к более опытным коллегам и лишь затем получали собственное транспортное средство. С того дня, если они хорошо водили и ежегодно подтверждали диплом, им можно было не тревожиться о том, где заработать на жизнь.

И угона они тоже не боялись. Угнанную машину негде спрятать и некому продать. Все, кто умел водить, работали на партию; партия знала, где их искать. А тут машина стоит за бетонной стеной охраняемой территории. Чего бояться-то?

Син смотрел на ключ в зажигании. На ночном холоде изо рта вылетали облачка, в голове вихрились возможности. Вот же он, шанс. Безусловно это он.

– Зачем вам карта? – подозрительно сощурился заместитель директора.

Син откашлялся.

– Ну, мне трудно заучивать места боев, где Ким Ир Сен сражался с японцами. Особенно в Маньчжурии.

– Говоря об отце нации, обязательно надо добавлять «великий вождь».

– Извините. Короче, где великий вождь Ким Ир Сен сражался.

– Карту я вам принесу. Учитесь как следует.

– Есть, господин.

Во Владивостоке и Находке были японские консульства, а к 1 января 1979 года – о чем Сину в ночи сообщил радиоприемник у постели, настроенный на южнокорейскую частоту, – в Пекине откроется американское посольство. Син решил, что проще податься в Китай. Если удастся одолеть сто миль до Чонджу на северо-западе страны, потом через немногочисленные города добраться до реки Амноккан – естественной границы Кореи и Китая, – а потом как-нибудь перебраться на другой берег… Помнится, в конце тридцатых, когда он был маленький, японцы построили на Амноккане плотину Супхун – может, удастся перейти по ней. А потом сесть в поезд или пешком дойти по путям до Пекина. Если получится сбежать, рассуждал Син, северокорейцы, вероятно, решат, что он выбрал кратчайшую дорогу до Южной Кореи, и искать его будут на юге, а не на севере. Если повезет, поисковые партии обратятся к китайской границе лишь через пару дней. А к тому времени он уже будет очень далеко.

Оставалось потерпеть и дождаться, пока замерзнет озеро. Тогда, решил Син, замерзнет и Амноккан – можно перейти его по льду. Каждый день он вновь и вновь прокручивал в голове свой план. Когда кураторы принесли ему одежду потеплее, он набрал побольше зеленого и серого – чтобы легче было прятаться.

19 декабря озеро покрылось ледяной коркой.

Спустя еще десять дней, уверившись, что лед уже не растает, Син решил бежать.

Ветер поднялся такой, что дребезжали окна. Молодая кураторша толкнула дверь спальни. Увидев, что Син спит, прикрыла дверь, оставив щель, и удалилась по коридору.

Син подождал, затем вылез из постели. Взял мешок, смастеренный из старой одежды и спрятанный за диваном, на цыпочках вышел в коридор. В кухне вовсю резались в карты; в остальном доме – ни звука и ни души. Кураторы разбрелись по спальням. Син толкнул парадную дверь – открыто. Охрана, видимо, была уверена, что мимо сторожки у ворот он не проберется, – ну и зачем тогда дверь запирать?

Син собрался уже выйти, но пришлось срочно прятаться – один из картежников пошел на улицу отлить у дорожки.

– Ну и холодрыга, – пробормотал он, вернувшись в дом.

Син выскользнул наружу и прокрался к машине. Ночь выдалась шумная, тревожная; под ураганным ветром стонали и трещали деревья. Син потихоньку открыл шоферскую дверцу. Ключ на месте. Син осторожно повернул его на пол-оборота, и на приборной доске зажглись лампочки. Бензина – чуть меньше полубака. Может, и хватит до Чонджу. Может, и не хватит.

Поздно. Сейчас или никогда. Син бросил мешок на пассажирское сиденье, забрался в машину, передвинул рычаг на нейтральную и отпустил ручник. Машина медленно покатилась под горку. В ближайшие несколько минут все решится. Если еще кто-нибудь выйдет отлить или заметит машину в окно, Сину конец.

Никто не вышел и не заметил. Когда машина укатилась подальше, Син повернул ключ, врубил фары и слегка дал по газам, эдак непринужденно. Перед воротами глубоко вздохнул. Охранник молодцевато отсалютовал и пропустил машину. Син не спеша доехал до ближайшего поворота, свернул – и вдавил педаль газа в пол.

Если еще придется снимать кино, думал он, мчась к Пхеньяну, этот опыт мне пригодится. Улицы пустовали, пулей несущийся партийный «бенц» никого не заинтересовал. А что такого? Обычное дело. Син отыскал нужную дорогу из города и полетел дальше. Стрелка на спидометре колебалась на отметке чуть больше восьмидесяти миль в час.

Планировал Син тщательно, но не мог предусмотреть всего: например, что придется блуждать в темноте по незнакомым дорогам и что власти наизнанку вывернутся, чтобы его поймать. Он не сообразил, что в стране, где автомобилей не сыщешь днем с огнем, отыскать такое заметное авто – раз плюнуть. А главное, он не знал, что примерно каждый третий северокореец стучит властям, что стукачество – неотъемлемый элемент местной культуры: здесь даже во тьме не спрятаться, поскольку тьмы, собственно, и нет. И еще он не подозревал, что режим жестко контролирует передвижения граждан: даже разрешение смотаться в другой город получают за несколько недель до отъезда.

Всего этого Син не знал. Он глядел на дорогу в свете фар, и его переполняли отвага и оптимизм.

На полпути к Китаю он подъехал к развилке, которую по картам не припоминал. Он сделал выбор и покатил дальше. Выбор оказался неверен. Син очутился на узкой гравийной дороге. В свете фар внезапно возник человек – может, крестьянин, – и Син инстинктивно крутанул руль. Скрежеща покрышками, «бенц» пошел юзом и нырнул в канаву. Когда Син выбрался из машины, крестьянин уже куда-то запропастился. Син снова запрыгнул в машину, включил заднюю передачу и дал газу. Задние колеса бешено закрутились, но машина с места не двинулась.

Полчаса Син вызволял «бенц» из канавы, паникуя все сильнее, размышляя, заметили ли уже охранники в Каштановой долине, что и он, и машина исчезли. В заднем бампере вмятина – заднее колесо почти скребло металл. Син достал домкрат и поправил дело как мог. Закинув домкрат обратно в багажник, глянул на часы: уже десять вечера. Он сел в машину, включил двигатель, помчался назад к развилке и там, пронзительно визжа покрышками, свернул на дорогу, которую стоило выбрать почти час назад.

Авария потрепала ему нервы. В Сукчхоне, всего на полпути к Чонджу, Син наткнулся на первый блокпост у моста через реку Чхончхонган. Син надеялся, что удастся сблефовать или солдаты, увидев машину партийца, пропустят его просто так. Первое не удалось, второго не случилось. Мост был узкий, однополосный. Не обращая внимания на охранника, замахавшего руками, Син промчался мимо. Пошел снег. От дороги осталось одно название, кляксы гравия и камней. «Бенц» с лязгом скакал по бездорожью – Син старался не сбавлять скорости и только с трудом рулил. Грохнуло заднее колесо. Захолустные дороги в трех часах езды от Пхеньяна явно не созданы для лимузинов.