Охотники за луной. Противостояние - Екатерина Азарова

В белых одеждах, так похожих на платья жриц по покрою, и красным тюрбаном на голове, Карризи недовольно пересек все помещение, не обращая внимания на остальных, и остановился перед жрицей третьего круга. Он бросил на стол перед ней связку ключей и раздраженно приказал.

— Я же сказал помыть это! Или ты хочешь, чтобы жертвенный нож вместе с кровью, выплеснул на святой алтарь и всю ту грязь, что собиралась на этом больше месяца?

— Мы ждали вашего распоряжения, господин, — ровно заметила она.

— Завтра на закате, — отрывисто бросил он. — Ключи пока оставь у себя.

— Да, мой господин. Вы останетесь довольны мной.

— Не сомневаюсь, — и тут Карризи осмотрелся по сторонам и довольно заметил. — Элера, драгоценная моя, вижу, ты покорилась? Мне радостно это видеть.

Я промолчала, продолжая практически лежать на полу. Карризи подошел ко мне, присел, схватил за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него, довольно ухмыльнулся, оттолкивая обратно, встал и покинул комнату.

Как же я ненавижу его! Надеюсь, боги дадут мне возможность поквитаться с ним.

— Верховная, — подала голос одна из жриц, когда они все поднялись, — мне отправиться выполнять распоряжение господина немедленно?

— С каких это пор ты игнорируешь мои приказы, Ана? — с раздражением спросила жрица. — Занимайся кухней, а жертву подготовим завтра, так чтобы она сияла чистотой к назначенному часу, как и приказал господин.

— Да, Верховная, — испуганно откликнулась жрица, опустила голову и, с особым рвением, начала драить какую-то кастрюлю.

А я… не отводила взгляда от связки ключей, которые жрица убрала в один из ящиков. Продолжала ощипывать птицу и благодарила богов, которые в очередной раз явили свою милость.

Ключи мне удалось забрать в самую последнюю минуту, когда все практически уже покинули кухню, а я, понимая, что другой возможности может и не быть, вызвалась вымыть полы. Верховная, как называли жрицу, уже покинула к тому моменту кухню, а Ана, та самая, кто успела вызвать ее неудовольствие, немного подумав, с радостью согласилась, еще и прикрикнула напоследок, что придет и все проверит. Я усмехнулась, когда подумала, что все же нравы одинаковы везде и тот, кто стоит ниже, всегда мечтает подняться… но уборку сделала тщательно, забрав и ключи, и оставив довольной Ану, которая появилась через час.

Вернувшись к себе, и с нетерпением ожидая, когда наступит ночь, я пыталась понять, почему с моим испытанием затягивают, но видимо, это произойдет после жертвоприношения… Продолжая играть роль смирившейся со своей судьбой, я вела себя исключительно покорно, и спросила у заглянувшей Ольесы, чем мне предстоит заниматься завтра. Немного подумав, она решила снова направить меня на кухню, ибо сегодня мною остались довольны.

Я кивнула, и она ушла, оставив меня одну. А вечером, как только стало темно, я снова сидела у окна и следила за стражами, дожидаясь, когда они сделают очередной обход. На мое счастье, как и вчера, никаких изменений в их расписании не было.

Мне снова удалось пробраться в пещеры, все с той же охапкой одежды в руках на всякий случай и, если все выйдет, она же пригодится и узнице.

Я спустилась к камерам, где меня уже ждала женщина. В ее странных, немного светящихся глазах плескалось нетерпение и ожидание.

— Что ты решила? — тихо спросила я и добила последней новостью, в надежде, что она поможет ей сделать правильный выбор. — Но прежде чем ответить, знай, завтра на закате, скорее всего, тебя убьют.

— Думаю, мой ответ понятен.

— Поклянись, что поможешь выбраться отсюда, если я тебя освобожу, — потребовала, понимая, что доверия ко мне нет и быть не может. — В свою очередь клянусь Селеной и всеми богами, что в моих помыслах и действиях нет зла ни к тебе, ни к твоему народу.

— Селеной? — нахмурилась узница. — Откуда ты?

— Из Антарии, — ответила я быстро и поторопила. — Ну что?

— Клянусь.

Я достала ключи и начала подбирать нужный. Прошло еще несколько долгих минут, прежде чем мне удалось это сделать. Я вставила ключ, повернула его, замок раскрылся и едва не упал, в последний момент пойманный ловкой рукой узницы.

Осторожно отворив решетку, женщина оказалась в коридоре и настороженно оглянулась. А потом, потянулась, разминая избитое тело и снова, одним движением, схватила меня за шею, сильно сжав.

— Что мне мешает запереть тебя в этой камере, а самой убежать?

— Я принесла клятву, — прохрипела я.

— А что тебе мешает ее нарушить?

— Я выполнила свою часть сделки, теперь дело за тобой…

В глазах начало уже темнеть…

Хватка разжалась, когда я находилась на границе обморока. Узница еще раз на меня пристально посмотрела и усмехнулась.

— Следуй за мной, антарийка.

— Я принесла тебе одежду, — сказала я.

— Она мне не нужна, — улыбнулась женщина. — Дай только выбраться на поверхность.

С каждым шагом, что приближал нас к поверхности, узница словно оживала. Ее походка становилась легче, раны на теле постепенно затягивались и, под конец, догонять ее приходилось уже мне. У двери, она окончательно оттеснила меня в сторону, приоткрыла створки и быстро выглянула.

— Как тебя зовут, антарийка? — спросила она.

— Элера.

— А я Шаони. Приготовься бежать, и очень быстро. Если ты отстанешь, я не стану за тобой возвращаться, несмотря на клятву. Прости.

Я кивнула, понимая обоснованность требований, быстро наклонилась и ножом вспорола низ платья, отрывая широкую полосу и обнажая ноги выше колен. Шаони одобрительно кивнула, а затем, снова открыла дверь, принюхалась и… мы побежали.

Видя, насколько легко двигается узница, несмотря на возраст, который сейчас, при свете луны, был заметен, я чувствовала себя балластом. И хотя она грозилась меня бросить, Шаони постоянно оборачивалась, зло шипела, но ждала, когда я начинала отставать или слишком шумела. Двор храмового комплекса мы пересекли без проблем и углубились в сторону леса, когда я осознала, что силы окончательно оставили меня. Понимала умом, что путь займет неделю, но уже сейчас я устала до невозможности.

— Эта территория контролируется храмом, — недовольно напомнила Шаони, останавливаясь и дожидаясь, пока я переведу дыхание. — Такими темпами нас схватят на рассвете, как только обнаружат пропажу.

— Прости, — прохрипела я, поднимая голову и видя, что небо уже посветлело, а значит, скоро взойдет солнце.

Несколько раз глубоко вздохнула, снова пытаясь перейти на бег, но ноги не слушались и я постоянно спотыкалась…

А небо становилось все светлее, и вот, на нем уже появились розоватые всполохи, свидетельствующие о начале нового дня.

— Быстрее, Элера, — рявкнула на меня Шаони. — Ты не похожа на аристократку, которая просиживает свои дни в салонах Алеара и ходит в театр, теряя сознания от запахов и тугих корсетов. Беги, если тебе дорога твоя жизнь!

Я бежала, точнее, старалась, не совсем понимая, откуда лесной дикарке и оборотню знать особенности жизни аристократов Алеара и вообще про империю.

Увы, я двигалась слишком шумно, чересчур медленно, чтобы нас не обнаружили. Первая стрела пропела в воздухе и вонзилась в ствол дерева. Вторая — ударилась о землю в полуметре от меня. И тут я совершила свою главную ошибку. Закрыла голову руками и пригнулась, чтобы избежать третьей. И при этом — остановилась и машинально оглянулась.

В этот-то момент, я и увидела стражей храма. Человек пять, и еще с ними находилась жрица в алом платке. Все они сидели верхом на каких-то странных низких лошадях. Вместо привычных волосяных хвостов у животных были длинные и кожистые, оканчивающиеся кисточкой, и четыре уха, вместо двух… Отметив это мимоходом, я резко повернулась, сделала очередной рывок, зацепилась ногой за корень, и с размаху упала на землю. Почти сразу почувствовала, что и вовсе не могу шевелиться, скованная по рукам и ногам ледяными путами, так похожими на те, которые применял Карризи на корабле…

И, теряя сознания от удавки на шее, последнее, что я увидела, было невероятное зрелище, настолько красивое, что у меня захватило дух, несмотря на всю ситуацию. На том месте, где только что находилась Шаони, появился туман и из него, навстречу опасности, готовая биться до смерти за свою свободу, скаля морду, и оглашая лес громогласным рыком, стояла белоснежная тигрица…

Именно этот образ и помог не сойти с ума в следующие дни, когда я заняла камеру Шаони, став узницей вместо нее. Белоснежная тигрица, а еще лица дорогих мне людей: Алена, Марка, Брайса, Лисы…

Я очнулась в темнице, обнаженная, связанная по рукам и ногам и брошенная на грязный тюфяк, от которого неимоверно воняло. Не знаю, как меня не вырвало, но прошел день, два, и я притерпелась к запаху. Вот только кожа неимоверно чесалась от грязи, а то, что мне приносили, было невозможно есть. Но, голод брал свое, точнее мрачная уверенность, что я все равно смогу выбраться. Так что, переборов себя, я буквально запихивала в себя варево, радуясь уже тому, что меня не били и кормили, а значит, были заинтересованы, чтобы я не подохла с голоду в камере. Но сильнее всего страшила неизвестность. В один из дней пришла предательская мысль, что, может, стоит плюнуть на все, перестать бороться и тихо угаснуть. Останавливало только самодовольное лицо Карризи и отчаянная жажда отомстить этому ублюдку, который вот так, ради прихоти, вырвал меня из моего мира и притащил на край света. А для этого нужны были силы, так что я продолжала терпеть, а когда стражники, которые теперь всегда были рядом и караулили, отлучались, я разминала тело, не давая ему ослабеть, чтобы, как только представится возможность, вцепиться галгарцу в горло, не хуже, чем Шаони тогда в мое. Вложить все силы в один отчаянный рывок, но достать Карризи…