Маленький свободный народец - Терри Пратчетт

В центре квадрата висело облако непроглядно плотного тумана. Следы копыт и следы Роланда вели мимо цепных дрёмов прямо в туман.

Тиффани резко обернулась. Тени отпрянули.

Больше ничего в лесу не было. Не пели птицы, ничто не двигалось. Но она разглядела ещё троих дрёмов, их большие круглые унылые физиономии таращились на неё из-за деревьев.

Её саму пасли.

В такие минуты хорошо иметь рядом кого-то, кто скажет: «Нет! Это слишком опасно! Не вздумай!»

Но рядом, увы, никого такого не было. Тиффани собиралась совершить безрассудно храбрый поступок, и никто даже не узнает о её судьбе, если всё закончится плохо. Это пугало, но и… раздражало. Точно: раздражало, вот правильное слово. Это место раздражало Тиффани, действовало ей на нервы. Оно было дурацкое и ненормальное.

То же самое она почувствовала, когда из реки выпрыгнула Дженни Зелёные Зубы. Это ведь была её река, река Тиффани. А теперь Королева увела её брата. Может, думать так было и эгоистично, но злость лучше, чем страх. Страх — бесформенная скользкая масса, а у злости есть острая грань. Её можно использовать.

Они пасут её… прямо как… как овцу! Что ж, если овцу разозлить, дурно воспитанный пёс побежит от неё с жалобным визгом.

Ладно…

Четыре больших дрёма по углам. Это будет вместительный сон.

Вскинув сковородку повыше, чтобы пришибить всё, что осмелится сунуться, и преодолевая сильнейший позыв сходить в туалет, Тиффани стала спускаться вниз, по снегу… сквозь туман… в лето.

Глава 10

МАСТЕРСКИЙ ЗАМАХ

В лицо резко и обжигающе пахнуло жаром, и Тиффани невольно ахнула.

Однажды она отправилась гулять без шляпки летом и получила солнечный удар. И теперь всё было почти как тогда: мир вокруг неприятно пестрел тускло-зелёным, жёлтым и пурпурным и ничто не отбрасывало тени. Воздух был так напоён жаром, что казалось, если сжать его в кулаке, пойдёт дым.

Она стояла среди… камышей. На которых покачивались подсолнухи. Белые. И на самом деле и не подсолнухи вовсе. А ромашки. Тиффани не сомневалась в этом. Она видела эти ромашки множество раз на картинках в той книжке сказок. И это не камыши покачивались вокруг, а стебли цветов и трава. А сама Тиффани была очень, очень маленькой.

Она очутилась на картинке, нет — внутри её. Картинка была сном или сон был картинкой — когда ты внутри, разницы нет. Ведь если упадёшь с обрыва, тебе будет всё равно, ты несёшься к земле или земля летит тебе навстречу — так ли, этак ли, хорошего мало.

Где-то в отдалении раздался громкий треск и каркающие восторженные крики. Кто-то похлопал в ладоши и сонно произнёс:

— Здорово. Молодец. Оч’ здорово…

С некоторым усилием раздвигая траву, Тиффани пошла на звук.

Посреди поляны на большом плоском камне сидел человек с огромным молотом и колол орехи размером лишь вдвое меньше себя. Вокруг столпились люди поглазеть. Тиффани мысленно назвала их людьми, потому что не придумала ничего лучше. Хотя ко всем этим… людям слово подходило лишь с такой натяжкой, что чуть не лопалось по швам.

Прежде всего, они были очень разного роста. Встречались выше Тиффани, при том что решительно все были ниже травы. Но встречались и очень маленькие. У некоторых оказались такие лица, что, взглянув однажды, второй раз смотреть уже не захочешь. На лица других лучше было бы и однажды не смотреть.

«Это же сон, — напомнила себе Тиффани. — Сны не всегда бывают приятными или осмысленными. Это сон, не грёза наяву. Иногда люди желают друг другу что-то вроде: «Пусть твоя жизнь будет похожа на сон!» Попробовали бы они пожить во сне хоть пять минут».

Человек снова замахнулся молотом, и Тиффани шагнула на поляну, преодолевая сопротивление горячего, плотного воздуха:

— Простите?

— Да? — откликнулся человек с молотом.

— Могу я где-то поблизости увидеть Королеву?

Он вытер пот со лба и кивком указал на другой конец поляны:

— Её величество удалились в беседку.

— Это такой небольшой домик с открытыми стенами?

Человек кивнул:

— И снова вы правы, госпожа Тиффани.

«Не стоит спрашивать, откуда он знает моё имя», — сказала себе Тиффани.

— Спасибо, — поблагодарила она. И, поскольку её учили быть вежливой, добавила: — Удаче в колке орехов.

— Этот что-то уж больно крепкий, — пожаловался человек.

Тиффани двинулась сквозь толпу, старательно делая вид, будто в этой толпе как-бы-людей нет ничего особенного. Больше всего её пугали две Большие Женщины.

На холмах крупные девушки быстро находили себе женихов. Работа на ферме — дело нелёгкое, и жена, способная унести разом двух поросят или стог сена, очень полезна в хозяйстве. Но эти женщины были такие огромные, что каждая могла бы запросто унести на себе лошадь. Они окинули Тиффани надменными взглядами, когда она шла мимо.

За спиной у них дрожали дурацкие крохотные крылышки.

— Чудесный денёк для колки орехов, не правда ли? — произнесла Тиффани.

Их лица сморщились, словно женщины пытались понять, что она за существо.

Рядом с ними на земле сидел маленький старичок с большой головой, седой клочковатой бородой и заострёнными ушами. Одет он был по-старинному. Он тоже смотрел на колку орехов, но, когда Тиффани шла мимо, проводил её взглядом.

— Доброе утро, — сказала она.

— Снибс! — ответил он, но в голове Тиффани сложились другие слова: «Уходи отсюда!»

— Простите?

— Снибс! — повторил он, ломая руки.

«Ты в большой опасности!» — всплыло в голове Тиффани.

Старик махнул на неё бледной рукой, будто прогоняя. Пожав плечами, Тиффани двинулась дальше.

Тут были дамы и господа, люди в богатых нарядах и даже несколько пастухов. Но кое-кто из них выглядел так, словно их собрали из кусочков. Так, будто они вышли из книжки, которая осталась дома у Тиффани.

Страницы этой книжки были сделаны из толстого картона, но многие поколения Боленов основательно их потрепали. На каждой странице, разрезанной поперёк на четыре равные части, был нарисован какой-нибудь персонаж. Полоски переворачивались по отдельности. Предполагалось, что ребёнок, которому нечем заняться, будет составлять разрезанные картинки так и этак, получая всякий раз причудливо одетых людей. Можно было сложить, например, человека с головой солдата на плечах пекаря, одетого в платье горничной и грубые фермерские башмаки.

Тиффани никогда не было до такой степени нечего делать, чтобы книжка соблазнила её. Ей казалось, что даже существа, которые всю жизнь свисают с веток вниз головой, и то нашли бы что-нибудь поинтереснее, чем возиться с такой книжкой дольше пяти секунд.

Люди вокруг выглядели так, словно то ли вышли из этой книжки, то ли собирались в темноте на вечеринку, куда велено было приходить в необычных нарядах. Кое-кто из них кивал ей, и никто не удивлялся её появлению.

Спрятавшись под огромным круглым листом, Тиффани снова достала жаба.

— Кува? Холодно же по-прежнему… — сказал он, съёжившись на её ладони.

— Холодно? Да тут изжариться можно!

— Это просто снег. Спрячь меня обратно, я замерзаю!

«Минутку», — подумала Тиффани.

— Жабам снятся сны? — спросила она.

— Нет!

— О… значит, здесь на самом деле вовсе не жарко?

— Нет! Тебе только кажется!

— Эй! — шёпотом окликнул кто-то.

Тиффани не была уверена, что ей хочется обернуться и посмотреть, кто это.

— Это я! — пояснил невидимый собеседник.

Тиффани повернулась к пучку ромашек в два человеческих роста высотой.

— Всё равно не понимаю…

— Ты свихнулась? — спросили ромашки.

— Я ищу своего брата, — отчеканила она.

— Такого противного карапуза, который всё время орёт, требуя конфет? — Ромашки раздвинулись, и Роланд нырнул к ней под лист.

— Да, — сказала она, внутренне ощетинившись.

Только сестра имеет право называть своего брата противным карапузом, даже если это Винворт.

— И угрожает обделаться, если на него не обращают внимания? — продолжал Роланд.

— Да! Где он?

— Так это твой брат? Он ещё всё время липкий?

— Говорю же, это он!

— И ты хочешь его вернуть?

— Да!

— Почему?

«Он мой брат, — подумала Тиффани. — При чём здесь «почему»?»

— Потому что он мой брат! А теперь скажи мне, где он!

— Ты уверена, что можешь выбраться отсюда? — спросил Роланд.

— Да, — соврала Тиффани.

— И меня можешь вытащить?

— Да.

Ну, она очень на это надеялась.

— Ладно, так и быть, выведи меня отсюда, — сказал Роланд, успокоившись.

— Так и быть, значит? — разозлилась Тиффани.

— Слушай, я ж не знал, кто ты, ясно? — сказал Роланд. — В лесу полно всякой жути. Ошмётки снов, которые так и валяются повсюду, заблудившиеся люди… Приходится быть осторожным. Но если ты и правда знаешь дорогу назад, мне надо вернуться, пока отец меня не хватился.