Рыцарь её сердца - Хизер Гротхаус

Джулиан нахмурился:

— Тем не менее она позволила вам считать, что назвала вас Сибиллой без каких-либо намеков. Иначе это могло бы быть воспринято вами как некий знак.

Сибилла еще сильнее прижала щеку к груди Джулиана, но в ней уже не чувствовалось былого отчаяния.

— Я думаю, это была лишь своеобразная шутка с ее стороны, — тихо и мрачно ответила Сибилла. — По крайней мере с этой точки зрения появляется хоть какой-то смысл в этом поступке. Мать все взвесила. Украла имя, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к сильным мира сего. Что может желать женщина в ее положении? Деньги, статус, привилегии… Все это она и получила в конечном счете. Поэтому и нарекла меня Сибиллой.

— В подобной шутке я не нахожу ничего веселого.

— Я стала напоминанием о ее прошлом, о времени, когда она еще не была леди. Морис Фокс узаконил мое рождение таким образом, что никто не мог вернуться в прошлое Амиции и нанести ей этим вред, невзирая ни на ее интриги, ни на замужество. Таким образом, с самого начала я была леди, но мать-то знала горькую правду. Я вовсе не была леди, как и сама Амиция. И имя она мне дала для того, чтобы помнить об этом изо дня в день.

Джулиан молчал, обдумывая такое понимание поведения Амиции Фокс и чувствуя, что в нем понемногу закипает ярость. Ярость на самого себя, ярость за то, что нехотя привносит в жизнь Сибиллы новую боль.

— Это ничего не значит, — сказал Джулиан, подтягивая к себе Сибиллу еще ближе. — Вы есть, кто вы есть. Она ничего не могла изменить раньше, ничего не может изменить и сейчас. Не знаю, имеет ли это для вас значение, но Сибил де Лаэрн показалась мне очень милой и порядочной женщиной.

— Ну еще бы! — усмехнулась Сибилла. — Как же могло быть иначе? Она трепетно хранила у себя память о матери в виде портрета, но никогда не делала попытки разыскать ее, пусть даже прибегнув к помощи короля. Ей ничего не стоило разоблачить мою мать, и Амиция прекрасно об этом знала.

Гриффин успокаивающе погладил Сибиллу по спине.

— Сибил сама попросила меня передать вам миниатюру, если я вас разыщу. Даже не зная еще о том, как сложилась ваша судьба. А потом мы просто сравнили истории двух женщин — матери и дочери. — Джулиан почувствовал, что по лицу Сибиллы пробежала улыбка. Что это? Сон? Неужели ей действительно уютно в его руках? В его постели?

— И она, конечно же, пришла в ужас? — запинаясь, спросила Сибилла совершенно несвойственным ей тоном побежденной женщины.

Из своего положения Джулиан мог разглядеть лишь ее щеку и небольшую часть ушной раковины, похожую на полумесяц.

— В ужас? Вовсе нет. Я думаю, что она осталась довольна тем, как все у вас в жизни получилось, и даже показалась мне весьма заинтригованной.

— А мне казалось, она должна была прийти в замешательство.

Гриффин сжал плечо Сибиллы и развернул так, чтобы мог заглянуть ей прямо в глаза.

— Как вы можете такое говорить? Как вы можете всерьез думать, что способны привести в замешательство кого-либо?

Ее глаза смотрели на Джулиана жадно и беспомощно, и именно в этот момент до Гриффина дошло, насколько Сибилла Фокс была напугана. Скорее всего она жила с этим страхом уже давно, чувствуя себя брошенной и одинокой.

— Вы, — медленно и выразительно проговорил Джулиан, — вы живая легенда. Вы удивительны. Поразительно смелы и сильны, — Он на мгновение остановился, переводя дыхание. — Называться вашим другом было бы для меня большой честью. Для меня не меньшая честь объявить, что я просто знаком с вами. Я готов закричать об этом с самого верха Вестминстера, и пусть мне завидует вся Англия! Да что там Англия! Весь мир!

К удивлению Гриффина, по щеке Сибиллы пробежала судорога, и глаза вновь наполнились слезами. Сейчас он никак не ожидал ее слез.

— Но мы кое о чем все-таки позабыли! — быстро сказал Джулиан. — Не забудьте, что в мире существует некая персона, которую вы привели в замешательство. И в весьма серьезное.

Брови Сибиллы поползли вниз, глаза еще продолжали хранить влагу недавних слез, однако она уже взяла себя в руки.

— Кого вы имеете в виду?

Он приблизил лицо; казалось, кончики носов начнут тереться друг о друга.

— Боюсь, что я имею в виду его величество короля… Мне довелось видеть его жестокое лицо в боях в палестинских пустынях, но он никогда не позволит себе несправедливо осудить беззащитную женщину в собственном королевстве. Для мужественного монарха это было бы слишком унизительно. Разве не так?

Сибилла издала ехидный смешок, и Джулиан почувствовал некоторое облегчение, несмотря на то что сочетание смеха и слез обычно является признаком истерики.

— Я не беззащитная женщина, — пояснила леди Фокс.

— Позвольте с вами не согласиться. — Джулиан осторожно пробежал пальцами по ее лицу. — Нежная линия подбородка. — Палец пробежал дальше вдоль горла и уперся в плечо. — Сильные, но худощавые руки. — Он скользнул еще ниже. — Хрупкая беззащитная талия. Восхитительно сложенные ноги. Если вы встанете, то увидите сами, они такие же мускулистые, как мои не самые слабые плечи… Я не смею продолжать… — Его голос сорвался на шепот.

— Почему? — Сибилла тоже невольно перешла на шепот.

Джулиан увидел, как сверкнули ее бездонные глаза. Казалось, что за время его пребывания в Фолстоу он уже начал привыкать к их волшебному мерцанию.

— Потому что я хочу, чтобы так оно и было. — Он поперхнулся и смущенно отдернул руку. Идеальный атлас ее волшебной кожи он ощутил кончиками пальцев. — Сибилла, я не хочу стать объектом разочарования в вашей жизни.

Она не отвела взгляда в сторону, когда он снова провел ладонями по контуру ее лица, впитывая, казалось, в себя эфирную голубизну волшебных глаз, и положила голову на грудь Гриффина.

И ее ресницы задрожали от прикосновения губ Джулиана к ее трепетным губам.

Когда Сибилла оторвалась от губ Джулиана, его глаза оказались открытыми. Она взглянула ему в лицо, казалось, глаза Гриффина проникали в ее душу, очищая ее.

— Бедняжка моя, — прохрипел Джулиан. — Сибилла, вы должны знать, что я не могу сохранить чистую совесть, взяв вас, пользуясь вашим состоянием. — Его слова падали во влажный холод, наполняющий комнату.

— Чего же вы хотите? — спросила Сибилла, не смея оторвать взгляда от его губ и продолжая жаждать вновь ощутить их вкус.

— Я в вашей власти… Прошу вас, будьте ко мне благосклонны. — В словах Джулиана чувствовалась полная растерянность, и огонь, полыхнувший из его янтарных глаз, казалось, обжег кожу на лице Сибиллы. Она так и не смогла успокоить биение сердца. Честно говоря, она не очень-то этого и желала, полностью осознавая, что Гриффин не был похож на человека, позволяющего властвовать над собой.