Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Великий царь с огромным удовольствием играл роль и всемусульманского религиозного лидера, провозглашая:

– Пророк избрал меня, чтобы я изгнал из Индии всех назаретян и прогнал их в преисподнюю!

Тем не менее, такое фанатичное антихристианство не мешало ему поддерживать постоянный союз с Францией, откуда постоянно шли солдаты и эксперты для любимой армии.

В 1787 году Типу-Сахиб выслал официальное посольство в Версаль, только с делами оно справилось совершенно паршиво, в результате чего по возвращению оба посла были укорочены султаном на голову. Сразу же после того он завоевал Малабар и ударил (1790 год) на сторонника Компании, раджу Траванкора, чем спровоцировал британского вице-короля Индии, Корнуоллиса, к контрнаступлению. Типу плохо рассчитал собственные силы, поэтому не смог противостоять объединенным войскам британцев и Махраттов. В течение двух лет майсурская армия, сражающаяся в состоянии наркотического опьянения (перед боем воины принимали опиум), проявляла чудеса храбрости в безнадежных оборонительных боях. Летучие упряжки, вовремя забирающие пушки с полей проигранных сражений, позволяли султану сохранять мощную огневую силу. Пушек он не терял, зато постепенно растрачивал завоевания отца. В 1792 году майсурцев сломило взятие врагами в течение часа и без единой человеческой потери "Скалы смерти" – естественной горной твердыни Савендроог (между Бангалором и Серингапатамом), которую до сих пор считали неподдающейся и невозможной для захвата.

Когда союзные войска осадили Серингапатам, Типу-Сахибу вновь пришлось заключить мир с англичанами; он уплатил 30 миллионов рупий в качестве контрибуции, отдал половину своих владений и сыновей в качестве заложников. Стоя на стенах своей крепости, мрачно глядел он на другой берег и на слонов, увозящих двух маленьких мальчиков в английский лагерь.

Он проиграл во второй раз.

После двух проигранных войн Типу-Сахиб ни на мгновение не переставал думать о третьей. Но кое-что он уже понял – что сам ничего не добьется. Он знал, что искать союзников среди местных князей, было бы только напрасной тратой времени – британское золото обладало гораздо большей убедительной силой. Помимо всегда верного ему приятеля, суверенного правителя Афганистана, повелителя Кашмира, Кандагара, Кабула и других земель Земаун-Шаха, в Азии он ни на кого рассчитывать не мог. Оставалась Франция, где с августа 1788 года пребывал посол, Ахмед-хан. Султан высылал письма с просьбой о помощи Людовику XVIII, когда же до него дошли слухи о Французской Революции – к "французскому правительству, каким бы оно ни было".

Направленная против Британии диверсия в Индии была Республике весьма на руку, поэтому революционные власти занялись письмами серьезно. Министр Делессерт начал с Ахмед-ханом переговоры, в которых принимал участие ряд лиц, заинтересованных делами Востока: родившаяся в Бенгалии любовница Делессарта мадам Грант (в последствии жена Талейрана), представитель французской Индии (Пондишери) в Конституционной комиссии, Моннерон; известный востоковед Вентур и другие. В ту эпоху, когда министром был Лебрун, в дело вступили жирондисты, от имени которых Керсент выступил на заседании Конвента (13.01.1793) с речью, призывающей выслать на помощь майсурцам вооруженную экспедицию. Экспедицию не выслали, вместо этого решили послать к султану несколько офицеров-инструкторов. Одним из них был Юзеф Сулковский, которого рекомендовал знакомый, принадлежавший к инициаторам всей акции, Мишель Вентур де Паради.

2 мая 1793 года Сулковский с беззаботностью, которую всегда благословляют отделения перлюстрации всех разведок мира, написал в письме к неизвестной даме: "Еду в Индию, к Типу-Сахибу (…) где у Франции имеются свои интересы (…) Чтобы освободить собственный край (…) нужно командовать армией, чтобы делать это наиболее эффективно, необходимо иметь за собой славу деяний, которые бы пробуждали доверие". Именно такие деяния он намеревался свершить на службе султану Майсура.

Сулковский выехал из Парижа в ночь с 30 на 31 мая [О решительности поляка, а также о методах жирондистской дипломатии свидетельствует тот факт, что свое путешествие он финансировал самостоятельно, выложив из собственного кармана последние 500 луидоров, которые ему прислали из Варшавы]. Для него выбрали дорогу через Турцию – в качестве атташе посольства в Стамбуле, он должен был встретиться в Венеции с направлявшимся в Турцию послом де Семонвилем и вместе с ним ехать на Восток. Тем не менее, постоянно лавируя среди российских и австрийских шпионов, он добрался через Лион, Женеву, Цюрих, Констанцу, Инсбрук, Бриксен, Тридент и Бассано в Венецию (июль 1793 г.), оказалось, что де Семонвилля тут нет и не будет – несколько ранее его арестовали в нейтральной Вальтеллине австрийцы, нафаршированные информацией от действующих в Париже российских шпионов. О Сулковском знали тоже много чего, потому что через неделю он получил полицейское предписание покинуть город в течение 24 часов, а территорию Венецианской республики – в течение 3 дней. По приказу французского министра в Венеции, Ноэля, поляк отправился во Флоренцию и тут получил новую инструкцию от центра: переплыв Средиземное море, он должен был добраться до Алеппо в Сирии и там ожидать дальнейших распоряжений.

Через Пизу и Ливорно поздним летом Сулковский добрался на Кипр и здесь провел всю осень у гостеприимного сирийского купца Айюба. Только лишь в октябре он отправился в путь и в начале ноября достиг Алеппо, поначалу устроившись у французского агента Кастийона.

Удрав от российских шпионов, Сулковский наткнулся на английских. Гостеприимный Антонио Айюб специальным письмом рекомендовал молодого поляка опеке своего приятеля в Алеппо, купца Роберта Эббота, в действительности же – агента британской разведки. Тот в ответ написал, что с радостью примет Сулковского, и что устроит для него последующее, удобное и безопасное путешествие в Басру. И действительно – гостеприимство его превзошло всяческие ожидания: он прислал поляку четырех прекрасных лошадей и повозку с проводником, а потом поселил в собственном доме, не беря за это ни копейки вознаграждения. И одновременно он же предупредил англичан в Индии, высылая 27 ноября 1793 года на первый взгляд совершенно невинное письмо проживавшему в Бомбее купцу, Александру Адамсону: (…) польский дворянин, граф Сулковский, покинувший Францию в июне и проживающий в настоящее время у меня, заверил меня, будто бы республиканцы не имеют никаких намерений относительно Индии…" Эббот доносил англичанам о каждом шаге Сулковского, среди прочих и через некоего Никола Дуччи, проживающего в Латахии (пристань к югу от Алеппо), а также через Сэмуэля Грейна, купца из Маниссы [Потому-то все его письма к ним находятся в британских "State Papers, Levant Comp. Supplements" – "Государственных документах, полученных через Левантийскую Компанию"].

Усыпляющее гостеприимство Эббота и ожидание обещанных инструкций из Парижа вызвало то, то Сулковский провел в Алеппо почти что полгода (до апреля 1794 г.). Но инструкции все не поступали, и наш поляк попытался самостоятельно пробиться в Басру, а уже оттуда – в Индию, как получится. Единственным человеком, которому были известны цель и направление похода, был гостеприимный хозяин, так что не следует удивляться, что в пустыне Сулковский попал в засаду, с огромным трудом унес ноги, после чего повернул назад, чтобы ожидать в бездеятельности. Только лишь когда из Польши до него донеслись совершенно еще неясные вести о костюшковском восстании, Сулковский пришел в себя. Он отправился в Стамбул, имея на руках рекомендательные письма от Эббота к… Дуччи и Грейну. Одновременно с этим Эббот предупредил агентов других стран: Хюбша (российского и австрийского) и Тука (английского) в Константинополе, а также Тимони (австрийского) и Джорджа Эббота (английского) в Галате. В результате всех этих рекомендаций Сульковскй по пути чуть не расстался с жизнью. Но ему удалось обмануть неприятелей – сделав крюк через порт в Измаилии, он таки добрался до Стамбула и уже там получил более верные сведения о Восстании.

Так закончилась единственное связанное с Польшей обстоятельство в истории Типу-Сахиба. Нескольким другим якобинским агентам удалось добраться до Майсура, и там они начали организовывать для султана европейский корпус, по планам – 10-тысячный, а также помогать при перестройке фортификаций. За короткое время Серингапатам сделался жемчужиной среди укреплений на всем субконтиненте.

В период якобинского правления у Типу-Сахиба в Париже была совершенно замечательная "пресса". Восхищающиеся им газеты называли его "гражданином Типу" и "гражданином султаном", призывая к отправке помощи этому "доброму якобинцу". Указанная выше, высосанная из пальца терминология нашла формальное обоснование post mortem, четырьмя годами позднее, в совершенно комическом предприятии, организованном в Майсуре корсаром из Иль-де-Франс по имени Рипо. Выброшенный штормом на Малабарское побережье Рипо довольно случайно очутился в Серингапатаме, но как только уже устроился там, довольно быстро завоевал влияние при дворе.