Блог «Серп и молот» 2017–2018 - Петр Григорьевич Балаев

Не случайно, что когда «Моя жизнь» попала в руки Адику Гитлеру, тот пришел в полный восторг от книги и автора, и рекомендовал ее своим соратникам, чтобы они по ней учились на настоящих революционеров. Кто не в курсе, Гитлер себя тоже революционером считал.

Биографы Л. Д. Троцкого, из числа его почитателей, имеют привычку противопоставлять блестяще образованного «льва революции» семинаристу Сталину и слесарю Ворошилову. Забавно, что в биографиях Троцкого имеются утверждения о том, что он революционную деятельность начал, будучи студентом физико-математического факультета Николаевского университета. Сам Лев Давидович об этом факте своей биографии осведомлен не был. После окончания 7-го класса реального училища в Николаеве он на лето приехал домой, там возобновился конфликт с родителем. Отец стал мечтать сына видеть инженером, сын строил из себя любителя математики. Ругались-ругались, в конце концов, Лёва уехал в Николаев поступать в университет, но поступление почти 2 года всё оттягивал и оттягивал, одновременно боролся с марксизмом в составе «Южно-русского рабочего союза», пока его не загребла полиция.

Сравнивать даже официальное образование почти закончившего семинарию Сталина и выпускника реального училища уж совсем некорректно. Семинария давала почти университетское образование, это было высшее учебное заведение. Даже превосходства над образованностью Ворошилова, закончившего всего 2 класса начальной школы, не заметно. Климент Ефремович все-таки уже в семнадцатилетнем возрасте состоял членом официального учительского общества.

Но вот чего точно не было в «образованности» Ворошилова, так это умения с апломбом рассуждать о предметах, о которых он не имел понятия. Троцкий же мог гневно клеймить марксизм, ничего о нем не зная. Потом он также будет пороть чушь о военной науке.

Вернее всего губят мужчину женщины, вино и карты. Как знать, если бы на юношеском пути симпатичного еврейского паренька, еще не ставшего с возрастом похожим на карикатурного Мефистофеля, не встретилась страдающая от полового воздержания дурочка, то вполне мог сформироваться из Льва нормальный человек. Пообломала бы жизнь, поучился бы у старших и более умных товарищей, глядишь и вышел бы толк.

В Николаеве Бронштейн познакомился с семьей Соколовских. Типичная семья русской разночинной интеллигенции. Все прогрессивные до жути. Плохого в этом ничего нет, это нормально для государства с протухшей политической системой, именно такой в нем и должна быть интеллигенция. Я не сторонник тех, кто клеймит интеллигенцию России того времени. И известные слова Ленина относятся не ко всей интеллигенции. В конце концов, сам Ульянов выходец из нее. Правда, иногда в ней появлялись кадры, отягощенные не интеллектом, а излишком гормонов.

В молодого Бронштейна влюбилась Александра Львовна Соколовская, акушерка и социал-демократка. Типичный синий чулок, таких барышень из интеллигентных, даже из дворянских, семей в то время было много. Эмансипация набирала обороты. Была она на семь лет старше совсем еще юного Лёвы, на нормальное замужество по причине того, что засиделась в акушерках и старых девах, надежд не питала, поэтому втюрилась в молодого Бронштейна и отдалась ему со всем пылом неистраченной страсти.

Как водится у подобных старых дев, она сразу принялась обожествлять предмет своей страсти и пророчить, что ее избранник станет великим революционером, русским Лассалем. Этими пророчествами поразила сердце Лёвушки, точно залпом стрел Амура. Вспыхнула взаимная страсть.

Правда, надолго страсти не хватило. Через 4 года Бронштейн бросит в ссылке с двумя совсем малолетними детьми эту дуру, оставив их без средств к существованию. Надо отдать должное отцу «льва революции», старый Бронштейн хоть и являлся капиталистом-арендатором, но человеком был редкой порядочности. Когда он узнал, что сын собирается жениться на Шурочке Соколовской, пришел в ужас. Опять поскандалили. Согласия отец на этот брак не дал. Не по той причине, что девушка из гоев, просто сыну надо было на инженера поступать учиться, а не на акушерках-перестарках жениться. А вот когда Шурочка осталась брошенная в ссылке с двумя маленькими дочками, то старики Бронштейны детишек забрали к себе и воспитали внучек.

Капельку бы отцовской порядочности Льву Давидовичу — цены ему не было бы. Да если бы он еще хоть немного лучше знал женщин, чтобы понять, что лесть бабы, схватившейся за «последний шанс», ничего общего с правдой не имеет. Глядишь и не заразился бы манией величия, а люди с этой манией с возрастом не умнеют, а только глупеют.

Сослали Бронштейна с женой, которая тоже влипла по делу «Южно-русского рабочего союза», аж в Усть-Кут. Средств на жизнь не хватало, тогда переехали еще восточнее, на реку Илим, там Лёва нашел место конторщика у купца-миллионера, занимавшегося скупкой и торговлей пушниной. Бронштейн в юности мнил наличие у себя больших способностей к математике, даже намерение поступать на математический факультет выказывал. Правда, поступать так и не решился. На должности конторщика его ждало «математическое фиаско», с «высшей математикой» бухучета он не справился, такого в счетах там понаписал, что через полтора месяца вынужден был опять вернуться в Усть-Кут сосать лапу. Это у него было с молодости: абсолютно любое дело, которым ему приходилось заниматься, требующее способности учиться, аккуратности и организованности — он с постоянным успехом проваливал. Вот просто абсолютно всё, за что бы он ни взялся! Кроме одного — молоть языком всякую чепуху и эту же чепуху излагать на бумаге. Здесь ему равных не было. Журналист. И не просто журналист, а ЖУРНАЛИСТ! Чтобы это понять, не требуется даже в его биографии копаться, достаточно прочесть книги, написанные этим прирожденным журналистам (не в обиду настоящим журналистам), каждая страница — кладезь чепухи.

Наверняка, каждый в своей жизни встречал таких Бронштейнов. Любое дело они знают лучше всех, всех учат и называют дураками, пока им «не повезет» самим отвечать за конкретное дело. Сразу всё с грохотом завалят, но никогда не признают своей неспособности и некомпетентности, обязательно найдут кого обвинить в своем провале. И обязательно — все дураки, все мешали…

Зато, когда Лёва с женой в тоске и печали вернулись в Усть-Кут, он нашел подходящее занятие, стал писать статьи в Иркутскую газету «Восточное обозрение». Обо всем на свете писал, начиная с крестьянского вопроса и заканчивая Мопассаном. О чем писать — журналисту абсолютно неважно.