Антитело - Андрей Тепляков

Глеб осознал это, лежа утром с открытыми глазами и мучаясь сомнениями. Цель стоила того, чтобы рискнуть.

Туман уже близко. Всего несколько метров. Он тяжело течет, переливаясь на солнце разными цветами. Руки холодеют и немного подрагивают. Затылок чувствует взгляд дяди, стоящего на крыльце. Это успокаивает. Машина касается белой кромки, и звуки гаснут.

Краски сделались тусклыми, а образы размытыми. Черные стволы обрели дополнительное измерение, выступив на передний план восприятия. От напряжения заболели глаза, и на секунду Глебу показалось, что деревья шевелятся, тяжело раскачиваясь из стороны в сторону. Он отвел глаза и увидел Аленкину шапочку на пассажирском сидении; из пакета высовывался яркий синий краешек. И вновь что-то шевельнулось в груди, что-то недоброе, заставив пальцы крепче вцепиться в руль. Глеб почувствовал, что его трясет, и усилием воли заставил себя отвернуться и смотреть прямо перед собой, туда, где заканчивался капот «Тойоты». Он отыскал глазами маленький скол на краске и сосредоточился на нем, стараясь не думать ни о чем и просто ехать вперед. Ехать, пока это возможно.

И туман пропустил его.

Машина выбралась на открытое пространство, и Глеб прибавил газа.

Узкие улицы, утопающие в зелени. Зелени деревьев и старых заборов. Из-под кроссовок взлетает пыль и плавно опускается на землю. Жарко.

Все вдруг переменилось. Глеб удивленно и грустно оглядывался по сторонам, стараясь вызвать у себя в душе то самое чувство умиления и радости, которое возникло несколько дней назад, когда он впервые шел по улицам Горенино, но не мог. Все стало другим. Мелким. Глупым.

«Вот они, копаются в своих огородах, ходят в магазин, сидят на лавочках — живут. Что-то происходит, но любое из событий можно запросто заменить другим. И никто этого не заметит. Они даже не могут себе представить, что рядом творится такое, от чего вся их накатанная жизнь просто разлетится в щепки».

Грустные мысли, но они странным образом согревали Глеба, давая ему ощущение превосходства человека знающего тайну, человека, испытавшего потрясение такой силы, которое мало кому выдержать. Никто из тех, что проходили мимо него, не боролся с чудовищами по ночам, не видел, как одержимый ребенок трясется, выгнувшись дугой, они не видели призраков и говорящей тьмы. Они жили в безопасной иллюзии простоты окружающего мира. Мира продовольственного магазина и кафе-«тошниловки», мира детской площадки и дискотек в клубе — мира, в котором каждая неожиданность известна и предсказуема. Эти люди не знали, что такое настоящий ужас. Такой ужас, для которого еще нет слов.

«Я тоже был таким, пока меня не схватили за шиворот и не ткнули мордой».

Глеб ясно почувствовал, что переступил черту, и теперь он один, и никто не сможет понять его и помочь. Все прячутся за забором. Все, кроме…

Он увидел Настю издалека, но не сразу узнал. Длинное синее платье, открывающее руки и струящееся вниз к земле, преобразило ее полностью, сделав женственной и хрупкой, совсем не такой, какой он ее запомнил. Волосы девушка забрала назад и собрала в пучок, открыв шею, от одного взгляда на которую у Глеба забилось сердце. Она напоминала женщин с картин эпохи Возрождения: прекрасных, как солнце и величественных, как богини.

«И я впутал ее в это».

Он остановился.

«Я могу уйти. Развернуться и уйти, пока она меня не заметила. Отсюда и из ее жизни. И никогда не возвращаться».

Словно почувствовав что-то, Настя повернулась, и их взгляды встретились.

— Ты выглядишь просто… здорово!

— Спасибо.

Она встала и пошла к Глебу, покачивая бедрами. Эти движения, движение тонкой ткани по коже, полуоткрытые беззащитные плечи…

«Я попал. Я утяну ее за собой».

— Привет.

— Привет.

Настя остановилась в шаге от него, тонкие пальцы нервно теребили подол платья.

— Как дела?

— Без перемен.

Она завела руки за спину и посмотрела Глебу в глаза.

— Здесь недалеко. Минут десять ходьбы.

— Мне кажется, здесь все в десяти минутах ходьбы.

Настя улыбнулась, ступила вперед и стала поправлять ему рубашку: разгладила складки, застегнула пуговицу на шее. Глеб молчал.

— Хорошо. Пошли.

Дом знахарки располагался на окраине поселка, стоя особняком в конце улицы. От ближайшего строения его отделял заросший травой участок с небольшим прудом посередине. Собственно, самого дома Глеб не увидел — он скрывался в глубине маленького леса садовых деревьев и густых кустов — но он его почувствовал. В этом месте жила сила, и все вокруг было подчинено ей. Она сочилась из древесных стволов, поднималась от земли, проникала под кожу. В ней не ощущалось угрозы, она просто была, как естественный атрибут этого места.

«Интересно, Настя чувствует то же самое? Хм… А я сам-то чувствую? Напридумывал уже с три короба!»

Она открыла калитку и поманила Глеба за собой.

Узкая тропинка уходила вглубь участка, петляя между деревьями. Стоило сделать несколько шагов, как она вильнула в сторону, и со всех сторон их окружил густой сад. Тяжелые кроны покачивались на слабом ветру, где-то рядом быстро стрекотала птица, от земли поднималась прохлада и текла между стволами и островками цветов.

Покинув открытое место, Настя почувствовала себя свободнее. Она взяла Глеба за руку и уверенно повела за собой. Тропинки расходились и исчезали в тенистой глубине, среди яблонь, старых облепиховых деревьев и черемухи.

— Настоящий лес!

— Не бойся, он нормальный.

— Хочется надеяться.

В конце тропинки показалась стена, сплошь покрытая диким виноградом, словно толстым темно-зеленым одеялом. Тропинка вильнула в последний раз и уперлась в открытую дверь.

Настя остановилась и посмотрела на Глеба нервно, почти испуганно.

— Готов?

— Всегда готов, — мрачно ответил он. Страх девушки немного раздражал.

«Подумаешь, знахарка. Велика птица!»

Они оказались в просторной опрятной комнате; густые заросли почти не пропускали солнечного света, но, после путешествия по саду, глаза уже успели привыкнуть к сумраку. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый клетчатой скатертью, несколько стульев. Вдоль большого окна тянулась столешница: мойки, плита — все, как у людей. Ничего необычного. Ничто в комнате не выдавало жилища знахарки. Разве что пучки трав, развешанные по стенам, пахнущие полем и лесом. На полу лежал тонкий полосатый коврик.

— Садись.

Настя указала на один из стульев. Подождав, пока он устроится, она критически его оглядела, снова поправила ворот рубашки и натянуто улыбнулась. Глеб кивнул.