Я, они и тьма - Анна Зимина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И поэтому никто не обращал внимания на то, что Дерек Ват Йет порой смотрел на симпатичную секретаршу с золотой цепочкой на лодыжке. Смотрел напряженно, внимательно. И когда ее плеча изредка касались пальцы Савара, в глубине зеленых, таких пустых глаз Ват Йета мелькало что-то живое. Искра, отголосок эмоций, чувств.
Но, к счастью, никто не лез в такие тонкие материи, как мимолетные эмоции в глазах главного безопасника империи. У всех были другие заботы.
И у темной тоже.
***
Началась война.
А я попала в это все, как кур в ощип. Удрать бы, да кто даст? Я целый день с этими двумя, с Дереком и Савом, в гуще событий, записываю за всеми, подаю всякие нужные мелочи, в общем — истинная секретарша. Хорошо хоть, что никто особо на меня не обращал внимания. Ну, кроме Сава. Он был очень мил.
Я поначалу вообще не знала, как утром вести себя с Савом. Но одно я знала точно — я буду молчать. Вот прям всегда. Еще парочка оговорок — и мне начнут задавать серьезные вопросы. А там уже и до серьезных проблем недалеко. Оно мне надо? Оно мне не надо.
Но Сав меня снова удивил. Он просто спокойно поздоровался со мной, угостил пироженкой (и где он ее раздобыл в этой круговерти?) и сказал:
— Ты устала, я устал, дни были бешеными. Забудем?
— Забудем.
Я облегченно выдохнула. Сав явно на моей стороне, и вспоминать мои ночные провалы мы не будем.
Он был внимателен ко мне, распоряжался о еде для меня, находил в бесконечных делах и обсуждениях минутку, чтобы со мной поболтать. Мне было с ним легко. Все-таки Савар — очень приятный мужчина. И даже то, что он как бы ненароком касался то моего плеча, то поясницы, меня не смущало. Хороший он.
А вот Ват Йет порой глядел на меня, как удав на дохлую мышь. От его взгляда меня передергивало. Так же меня передергивало от обсуждений того, сколько будет рабов в каждом отряде и что им приказывать. Какую именно класть взрывчатку в птиц. Откуда их выпускать — во избежание того, чтобы пострадало от вероятной неисправности механизма население Тироя.
Кого нужно убить, как много нужно уничтожить, где плен, где подлог, даже как распоряжаться землями Дигона после победы и сколько рабов в теории из них получится. Это было жутко.
И чем больше я там находилась, тем сильнее кололо в сердце.
Я сдерживалась изо всех сил, старалась думать о том, что Тирой, Дигон и вообще весь этот мир — не мой. Что мне нет дела до разборок чужой страны. Получалось с трудом. Люди ведь, да еще и вот так…
Было просто страшно. Тьма недовольно ворочалась у сердца.
«Так нельзя… Нельзя, чтобы была война», — вдруг шепнуло у меня в голове. Для тьмы, то есть, погибшей богини, это тоже было мучительно, наверное, мучительнее, чем для меня самой.
«Почему? На нас нападет другая страна, надо отвечать, пусть и так», — мысленно спросила я.
«Война — это смерть, это горе, это несправедливость. Я опять распылюсь на сотни теней, чтобы творить зло, опять потеряю свое сознание. Я не хочу терять».
В ее шепоте была такая тоска, что сердце потянуло другой, какой-то новой болью. От этой боли стало так безнадежно печально, что хотелось опуститься на пол и страдать, страдать, обливаясь слезами, и никогда не успокаиваться. Эта боль не была моей — это была боль несчастной богини.
И я от всего сердца посочувствовала ей. Если у нее появилось сознание, значит, и осознание появилось тоже, и оно проявляется все сильнее и сильнее. У тьмы есть воля и желания, а значит, она — почти человек, почти такая же, как и я.
Я осознала это как единственно верную истину.
«Я хочу вернуться. Я хочу уйти к богам».
«Я не хочу тебя убивать и приносить зло большее, чем уже принесла».
«Я не хочу быть тенью мертвой себя».
Она шептала с паузами, медленно, даже удивленно, как будто тоже осознавала саму себя и свою волю. Тьма не вырывалась из-под моей кожи, не затягивала мраком глаза. Она просто была внутри меня, у сердца, совершенно подконтрольная и сама себя контролирующая. Словно бы во мне было две полноценные личности.
— Не будешь. Я постараюсь помочь, — неожиданно вслух ответила я ей.
На меня в удивлении уставились военачальники, генералы, император, казначей, Сав, Дерек и еще черт знает кто. Черт возьми, я ляпнула это во всеуслышанье — и где? В кабинете императора, при куче народу. Мда… «Учитесь властвовать собой», как завещал великий поэт.
Я опустила голову, делая вид, что говорила не я.
— Йола, на сегодня заканчиваем. Едем в мое поместье.
Я только кивнула.
Дерек Ват Йет сразу же понял, что со мной что-то не так. Он вывел меня из кабинета, пообещав прийти позже. На мои глаза наворачивались слезы, голова гудела от обилия гнусной, жестокой информации, тьма холодила сердце, шептала что-то неразборчиво и благодарно, а потом и вовсе перешла на какой-то древний мелодичный язык. Она вдруг запела что-то грустно, и от ее песни у меня закружилась голова. Я бы упала, если бы Дерек не поймал меня. Он схватил меня за плечи, удерживая в вертикальном положении. Его руки были горячими и, пожалуй, ободряющими.
— Идти сможешь? — спросил он, но я даже не могла помотать головой. Песня тьмы вдруг словно бы влилась в мое сознание сплошным потоком горной холодной воды, и я, не выдержав переливающейся красоты, последовала за ней. Я слушала песню и все, все понимала, до последнего слова. Так красиво и так грустно…
Я даже не заметила, как мое тело бессознательно повисло в руках Дерека. Последнее, что я почувствовала, было быстрое головокружение, а потом — мгновенный порыв воздуха в лицо. Дерек Ват Йет взял меня на руки?
Это была последняя связная мысль. Больше я не отвлекалась, слушая песню тьмы до конца.
Глава 13
Дерек Ват Йет понимал, что Йола держится из последних сил. Он видел, что она почти в предобморочном состоянии, но ничего не предпринимал — ждал. Но тьма не торопилась разрушать все, что попадется на ее пути.
