Терминатор - Больной ублюдок

— Лучше бы ты был дебилом! — продолжал Рон, отмахиваясь от нее.

— Не дебилом, а «альтернативно одаренным».

— Да чем влюбляться в эту Амбридж, лучше б ты был… ну не знаю… мертвым!

— Не «мертвым», а «альтернативно живым», — рассеянно поправила Гермиона.

— Уизли, тебе не понять страсти, сжигающей мой… мое сердце.

— Поттер, она страшная, как задница громамонта!

— Зато у нее нежная душа.

— Откуда ты знаешь? Ты же видел ее один раз, во время пира!

— Ошибаешься. Она присутствовала на судебном слушании в Визенгамоте.

— Правда? — заинтересовалась Гермиона. — И что, она была на твоей стороне?

— Нет, — признался Гарри. — В ее чудных маленьких глазках пылала ненависть. Но, великие боги, какая это женщина! Безжалостный министерский дознаватель в розовых оборочках! Беспринципная сволочь с нежной улыбочкой на сахарных устах!

— Поттер, — сдавленно попросил Рон. — Мы тебя поняли, хватит. Иначе меня стошнит.

Перед началом урока Гарри Поттер вымыл за ушами и причесался. Рон посмотрел на него, как на тяжелобольного, но промолчал.

Когда ученики вошли в класс и расселись, профессор Амбридж сказала:

— Ну что ж, здравствуйте!

В ответ раздалось недружное «здрасти».

— Ц-ц-ц, — Амбридж поцокала языком. — Так не годится. Вы должны встать и громко сказать хором: «Здравствуйте, профессор Амбридж».

— Здравствуйте, профессор Амбридж, — пропели ученики.

— Здравствуй, прекрасная нимфа! — проорал Гарри Поттер. Амбридж вздрогнула, обшаривая взглядом класс. Затем, решив, что ей послышалось, слащаво улыбнулась:

— Так-то лучше. А теперь садитесь, достаньте перья и уберите волшебные палочки. Молодой человек, почему вы еще стоите?

— Я не смею сидеть в присутствии дамы моего сердца, — чувственно простонал Поттер.

— На место! — взвизгнула Амбридж.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя королева, — Гарри покорно уселся, достал перо и пергамент и воззрился на профессоршу взглядом, полным немого обожания.

— А теперь, — сказала Амбридж, — откройте учебники на странице номер пять и внимательно прочтите первую главу. Юноша! Почему вы не читаете?

— Я не смею отвести своих ничтожных глаз от столь прекрасной леди, — проворковал Гарри. — Даже интереснейшие, познавательнейшие учебники, одобренные нашим любимейшим Министерством, не способны отвлечь меня от сладостных мечтаний.

На бледных, отвисших щеках Амбридж выступили красные пятна.

— О, не краснейте, моя скромная прелестница, — продолжил Поттер. — Я ни словом, ни делом не позволю себе оскорбить вас.

— Минус десять баллов с Гриффиндора, — нашлась Амбридж.

— О да, накажите меня, моя госпожа! — взвыл Гарри, вскакивая с места. Упав на одно колено перед ошеломленной профессоршей, он схватил ее пухлую, унизанную перстнями руку и приник к ней губами. — Позвольте… облобызать!

В тишине класса раздался глухой стук. Это Рон Уизли методично бился головой об парту.

— Ты чего? — шепотом спросил его Дин Томас.

— Я не могу на это смотреть.

Тем временем, Амбридж пришла в себя, и, вырвав из лап Поттера свою порядком обслюнявленную руку, подошла к столу и написала несколько строчек на кусочке пергамента.

— Мистер Поттер, отнесите это профессору МакГонагалл, — приказала она. Ее голосок потерял большую часть своей сладости.

— Вы желаете, чтобы я покинул вас? — спросил Гарри с дрожью в голосе.

— Немедленно! — она сорвалась на визг.

Гарри поклонился ей и, пятясь, чтобы не поворачиваться задом к объекту страсти, вышел из класса и поплелся к декану.

— Это правда, Поттер? — спросила МакГонагалл. — Здесь написано, что вы издевались над профессором Амбридж.

— Что?! — возмутился Гарри. — Я осыпал ее комплиментами! Я раскрыл ей свое сердце!

— Профессор Амбридж пишет, что ее никогда так не унижали. Она назначила вам взыскание — каждый вечер, в течение недели.

— О! — глаза Гарри засияли. — Это значит, у меня еще есть шанс!

— Поттер, вы мне никогда не нравились, — сказала МакГонагалл, и на ее тонких губах вдруг заиграла улыбка.

— Я знаю, мэм.

— Признаюсь даже, что я мечтала о вашем отчислении.

— Не вы одна, мэм.

— Гарри, — улыбка МакГонагалл стала шире. — Я была неправа. Ты чудесный мальчик. Возьми печенье.

Интерлюдия 5

Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете, пил чай с кексами и обсуждал с Фоуксом тайны мироздания, когда дверь открылась, и вошла Долорес Амбридж. Ее глаза лихорадочно блестели, волосы растрепались, а розовый бантик съехал набок.

— Долорес, какой приятный сюрприз, — заулыбался директор. — Чайку хотите?

— Дамблдор, это переходит все границы! — взвизгнула Амбридж. — Я знаю, вы поощряете все выходки этого… этого… мерзавца, но я этого так не оставлю! Я воспринимаю эту травлю, как выпад против Министерства Магии!

— Успокойтесь, — сказал старик. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

— О чем? О чем?! Вот о чем!

Амбридж резким движением выхватила из кармана свиток пергамента и потрясла им перед носом у директора. Дамблдор недоуменно моргнул.

— Я не понимаю, — повторил он доброжелательно.

— Гарри Поттер!

— О, — в голубых глазах директора зажглись озорные огоньки. — Полагаю, я должен вызвать его декана.

Он подошел к камину, швырнул в огонь горсть порошка, хранившегося в большом разноцветном носке, и сказал:

— Минерва, будь другом, зайди ко мне. У профессора Амбридж небольшие проблемы с сама-знаешь-кем… нет, не тем, о котором ты подумала, а с младшеньким. И, кстати, захвати ведомости из учительской.

— Итак, Долорес, — Дамблдор вновь занял свое место. Фоукс слетел со своей жердочки и уселся ему на плечо. — Я вас внимательно слушаю.

— Это началось с самого первого урока…

— … Он принялся целовать мне руки!

— Вы хотели меня видеть, Альбус?

— Да, Минерва, присаживайся. Спасибо за ведомости. Прошу, Долорес, продолжайте.

— На первую отработку он принес букет розовых цветов, от запаха которых начиналась тошнота…

— Это был дьяволов дурман, — возле двери стояла Помона Спраут. — Жуткий сорняк, в пятой теплице заполонил все грядки с людоедским башмачком. Вызывает галлюцинации. Кстати, его можно курить.

— Что вы здесь делаете?!

— Зашла к директору обсудить поставки драконьего навоза… вы продолжайте, Долорес, я подожду.

— И, когда я испепелила этот проклятый букет, сказал: «Что ж, пусть в этом кабинете останется лишь один прекрасный цветок — вы».