Unknown - Helen

Что-то делалось и без них. Старшеклассники из частной школы Грандвью попытались, хоть и неудачно, напасть на наксидского офицера, возвращавшегося домой на поезде. Официально об этом умалчивалось, но по слухам они собирались его оглушить и забрать оружие. Двоих убили прямо на месте, остальных поймали. На допросах они признались, что входили в "анархистскую ячейку", и, вероятно, назвали других, потому что потом наксиды арестовали их учителей и одноклассников.

В школе Грандвью провели чистку. Предполагаемых анархистов пытали до смерти в прямом эфире, а их семьи расстреляли.

"Сопротивление" почтило их память, назвав мучениками за дело законного правительства и Праксиса.

Крей, доставлявший рыбу в один из ресторанов Грандвью, рассказал Суле, что в торминельском районе, кажется, в Старой Трети, убили наксида. Это случилось ночью, а наутро полицейские окружили район и прямо на улице отстреливали прохожих. Возможно, убили несколько сотен торминелов.

- А я почему об этом не слышала? - удивилась Сула. Обычно подобные новости распространялись с ураганной скоростью.

- Они же об этом молчат, - мелодично протрещал крей, пожалуй, слишком радостно для такой темы.

- Такие громкие новости тут же разлетаются по всему городу.

Крей подвинулся поближе. Сула всем телом почувствовала идущую от него инфразвуковую волну.

- Еще разлетятся, любопытная терранка. Это случилось только утром. Я сам слышал выстрелы.

Слышал, но не видел. Креи близоруки, и он все равно ничего бы не рассмотрел на расстоянии, но их огромные уши не могли обмануть.

Старая Треть была далеко, на другом конце города, но по скоростному шоссе с ограниченным въездом на дорогу ушло меньше часа. Уже в окрестностях стены были выщерблены пулями, окна разбиты, а на тротуарах растеклись лужи крови. Сула решила, что дальше ехать не стоит.

Подробности она узнала позже, просматривая свидетельства о смерти в базе Управления госрегистрации. Убитая наксидка оказалась санитарным работником, закончившим свою смену не в том районе. Полиция расстреляла не сотни, а около шестидесяти жителей.

А потом наксиды направились в местную больницу и расстреляли всех в отделении скорой помощи, приняв за аксиому, что там сидели те, кого ранили во время только что прошедшего рейда. Не повезло сломавшим ногу именно в этот день. Еще тридцать восемь трупов.

В следующем выпуске "Сопротивления" публиковался частичный список жертв: перечислять всех было нельзя, потому что стало бы понятно, что у лоялистов доступ к базе данных. Сула не скупилась на трагические подробности, описывая мать, прикрывшую грудью своих детей, но погибшую вместе с ними, рассерженного торговца, пытающегося отогнать полицейских метлой и павшего под их пулями, кровавые отпечатки на стенах тупика, в который наксиды загнали обезумевших от страха торминелов.

Сула понимала, что кривит душой. Но всё равно эти трогательные сцены не шли ни в какое сравнение с ужасом произошедшего. С беспомощностью и паникой жертв, треском автоматов, стонами умирающих и криками раненых...

Она помнила, как это было на шоссе Акстатл. Ее выдумка меркла по сравнению с реальными воспоминаниями.

"Умрут, так умрут. Душевная теплота мне не положена", - думала она.

Она написала в "Сопротивлении", что наксиды, как обычно, не смогли найти настоящих нападавших и расстреляли всех попавшихся под руку. И добавила:

"Торминелы ошиблись, убив не того наксида. Нужно совсем не уметь считать, чтобы подумать, что гибель одного санитарного работника стоит еще ста смертей.

Граждане, в следующий раз выбирайте чиновника, полицейского, надзирателя, инспектора, бригадира или судью. И позаботьтесь, чтобы тело не нашли".

Два дня спустя пенсионерка-торминелка взорвалась в собственной квартире, пытаясь изготовить бомбу. По всей видимости, зажигательную, так как сгорело полдома.

Наксиды нашли ее детей и расстреляли их.

Пока Сула искала подробности происшествия в базе Управления, выяснилось, что другим взрывом, приписанным "анархистам и саботажникам", убило наксида. Он был мелкой сошкой в Министерстве финансов, и его не охраняли. Ему подложили маленькую бомбу, начиненную гвоздями.

В следующем выпуске "Сопротивления" торминелку объявили истинной лоялисткой, пытавшейся отомстить за убийства в Старой Трети, а про чиновника написали, что его осудил Тайный трибунал, а приговор исполнили члены группы Октавиуса Хонга, входящей в Повстанческую лоялистскую армию.

В отместку был расстрелян сто один заложник; наксиды, как обычно, предпочитали простые числа. Сула сразу обратила внимание, что наксиды казнят в ответ не на само действие, а на его огласку. То есть они убивали заложников не потому, что им сопротивляются, а потому что стремились не потерять лицо. Этим можно воспользоваться.

Присмотревшись внимательнее к свидетельствам в базе, Сула обнаружила, что многие старики умирают при необычных обстоятельствах. Интересно, можно ли использовать и это, например, приписав естественные смерти действиям лоялистов, хотя что-то она расфантазировалась.

Воображение разыгралось не только у нее. В средствах массовой информации появилось сообщение об аресте и казни членов группы Октавиуса Хонга и их семей.

"Я же их выдумала!" - возмутилась Сула.

Но когда она зашла в базу Управления госрегистрации, там оказались настоящие свидетельства о смерти.

***

На улице парило после летнего ливня, из-под колес грузовика разлетались фонтаны брызг. Макнамара остановил машину рядом с кафе на Торговом проспекте и нажал на рычаг, открывая грузовой отсек. Задняя дверь поднялась, осыпав дождевыми каплями. Сула вышла, прищурилась от яркого солнца и вдохнула свежий воздух, наполненный запахом опавших во время грозы цветков аммата.

- Пахнет деньгами, - сказала она Спенс.

Курносый носик Шоны втянул воздух.

- Хорошо бы.

Внутри Сула забрала деньги у хозяина кафе, худого унылого терранца в белоснежном накрахмаленном фартуке, и дала знак Макнамаре заносить герметично упакованную коробку харзапидского кофе и положить ее у бара.

- Спасибо, - сказал хозяин и недовольно посмотрел на мокрые следы Гэвина, оставленные на блестящем кафельном полу. - Кстати, тут с вами хотели поговорить.

Сула заметила, как двое мужчин встали из-за мраморного столика.

- Хороший кофе, - сказал первый, и Сула сразу почувствовала неладное. Громила был одет в цветастый пиджак и брюки-клеш, натянутые чуть ли не до подмышек и почти скрывающие тяжелые ботинки. Его толстая серебряная цепь с таким же браслетом переливались искусственными рубинами.

- Очень хороший кофе, - поддакнул его спутник, чья безупречно уложенная прическа напоминала петушиный гребень. Он был меньше, с бочкообразной грудью и мускулистыми руками культуриста.

- Вопрос в том, есть ли у вас разрешение им торговать? - продолжил первый.

Сула почувствовала, что Макнамара приблизился, прикрыв ей спину. Чуть отступив, она встала поудобнее, а Спенс, почуяв беду, озабоченно шагнула вперед.

Сула пристально взглянула на того, что повыше:

- А вы, собственно, кто такие?

Он дернул рукой, словно собирался отвесить пощечину и проучить за наглый вопрос. Но он имел дело с человеком, прошедшим флотский курс боевой подготовки. Сула перехватила его руку и двинула кулаком по лучевому нерву, и громила невольно дернулся вперед, открыв горло. Ребром ладони Сула ударила по гортани и, когда он согнулся, схватившись за шею, ткнула пальцами в глаза. Потом просто дернула его за голову и с размаху врезала коленом.

С приятным хрустом сломался нос. Мужчина корчился, задыхаясь, и Сула с легкостью добила его локтем, стукнув по шее. Он распластался на полу.

Макнамара дрался с культуристом. Они были на равных, пока Спенс не швырнула в лицо качку горячий кофейник, а затем пнула его сзади под колено.

После они втроем пинали его, пока он не затих на полу.

Макнамара обыскал бандитов, забрав два пистолета, которые те не успели достать. Единственная пара посетителей кафе с ужасом следила за дракой, посматривая на свои нарукавные коммуникаторы, но не решаясь вызвать полицию. Сула подошла к барной стойке и схватила хозяина за волосы, притянув к себе:

- Кому это ты нас продал?

- Улице Добродетели. Я отдаю им долю. - Глаза мужчины расширились от страха.

- Больше тебе кофе от нас не видать, - сквозь стиснутые зубы проговорила Сула.

Она забрала кофе и понесла его в грузовик. Злость и адреналин сделали коробку легкой как перышко.

- Черт! – выругалась Сула, когда машина отъезжала. – Черт! Черт!

Злясь на себя, она несколько раз ударила по подлокотнику сиденья.

- Всё обошлось. - Макнамара пощупал царапины, оставленные на щеке перстнями культуриста.

- Да я не о том, - прорычала Сула. - Забыла про долю! Черт! - Она стукнула себя ладонью по лбу, а потом опять шарахнула по сиденью. - Ведь знала же! Чёртова дура!