История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты - Сергей Нефедов

Каким образом Руси удалось остановить тюркское нашествие? Очевидно, большую роль сыграло наличие развитой кузнечной технологии: на Руси быстро переняли оружие противника и научились делать сабли из сварной стали. Было освоено производство защитного вооружения, необходимого для сабельного боя, «броней» и остроконечных «шеломов». Конечно, русские сабли уступали хорасанскому булату – но половцы в Причерноморье не могли получать значительное количество оружия из Хорасана; поэтому они были вынуждены пользоваться трофейным русским оружием – это было признание его хорошего качества.

На Руси не только научились делать хорошие сабли – было налажено массовое производство оружия. Оружие лишилось украшений и стало изготовляться серийно, при этом появились специализированные мастерские по производству мечей, луков, шлемов, кольчуг, щитов.[620] Развернулся процесс массового вооружения горожан – того самого простонародья, которое просило у Изяслава оружие (и которое князь не хотел, да и не мог дать в достаточном количестве). О результатах этого процесса писал И. Я. Фроянов, ссылаясь на «Устав князя Всеволода Мстиславича» (1135 г.): «Если „робичичу“, сыну свободного человека, прижитого от рабыни, даже из „мала живота…“ полагалось взять коня и доспех, то можно смело утверждать, что… оружие являлось неотъемлемым признаком статуса свободного, независимо от его социального ранга».[621]

Появление многочисленных и хорошо вооруженных городских ополчений позволило отразить нашествие половцев. Другим следствием этих военных преобразований стало изменение соотношения сил между горожанами и дружиной князя: князья лишились возможности диктовать городу свою волю. В итоге горожане стали выбирать на вече князей. Первый прецедент такого рода случился после смерти Святополка, когда киевское вече избрало на престол Владимира Мономаха (1113–1125) – при этом между партиями, представлявшими разные социальные слои, произошло столкновение, и простонародье погромило дворы киевских ростовщиков-евреев. Мономах исполнил пожелания народа, отменил часть долгов и ограничил ростовщический процент. Политика Мономаха была антибоярской, как и политика Святополка: он вызвал новгородских бояр в Киев и заставил их присягнуть на верность, а строптивых бросил в темницу.[622] Княжение сына Мономаха, Мстислава (1125–1132), по выражению С. М. Соловьева было «совершенным подобием отцовского».[623] Но после смерти Мстислава «кончилось спокойствие на Руси»,[624] начались усобицы, города стали изгонять одних князей и призывать других, заключая «ряд» с ними. Горожане сами выбирали посадников и тысяцких и постоянно вмешивались в княжеское управление.[625]

В 1136 году вспыхнуло восстание в Новгороде, новгородцы отстранили от власти князя Всеволода Мстиславовича и пригласили на правление Святослава Ольговича. Таким образом «варяжский» Новгород установил порядок, тождественный исконному праву свеев «taga ok vraka konongr» – права принимать и сгонять конунгов.[626] В. Я. Петрухин полагает, что как киевские, так и новгородские события были восстановлением древней традиции приглашения князей и заключения с ними «ряда» – традиции, на время прерванной византийским самовластием Владимира и Ярослава.[627] Новгород всегда сопротивлялся этому самовластию и отстаивал свои скандинавские обычаи, поэтому восстановление «taga ok vraka konongr» означало победу традиционалистской реакции – того процесса, который, в теории следует за социальным синтезом. Согласно теории, традиционалистская реакция – если она побеждает – приводит к распаду ксенократической империи на мелкие государства потомков завоевателей. Таким образом, заимствованное из Византии самодержавие было вынуждено отступить под напором варяжской традиции.

Однако была и другая сторона этих процессов. Как отмечалось выше, в ходе «халдуновского» цикла обычно наблюдается разложение асабии завоевателей, рост индивидуалистических настроений и потребительства. Новгородский летописец, вспоминая прошлое, писал, что древние князья «не собирали много имения… но если была правая вира, то брали и давали дружине на оружие. А дружина кормилась, воюя другие страны, и, сражаясь, говорила: „Братья, послужим своему князю и Русской земле!“. Не говорили тогда: „Мало нам, князь, двухсот гривен“. Они не возлагали на своих жен золотых обручей, а ходили их жены в серебряных и так преумножили землю Русскую».[628] К XII веку, как видно, многое изменилось: и князья, и дружинники стали искать собственную выгоду.

Обычное развитие демографического цикла в ксенократических государствах подразумевает быстрый численный рост высших сословий, которые начинают испытывать недостаток ресурсов. Начинается борьба за ресурсы, которая, с одной стороны, приводит к феодализации, а с другой стороны – к фракционированию элиты, созданию группировок и междоусобным столкновениям. Таким образом, далее нам необходимо проанализировать демографическую составляющую происходивших процессов.

3.7. Первый демографический цикл

До X века развитие древнерусского общества определялось по большей части влиянием внешних сил – набегающими с разных сторон культурными кругами и процессами социального синтеза. В X веке начинают проявлять свое действие мощные внутренние факторы. Распространение железных орудий намного облегчило расчистку лесов под пашню, а появление удобной упряжи (хомута) сделало возможным пахоту на лошадях. Эти фундаментальные инновации означали «аграрную революцию», сделавшую возможным быстрое сельскохозяйственное освоение огромных лесных пространств – и, соответственно, быстрый рост населения. По данным археологических раскопок в центральных районах Смоленской области в IX–X веках насчитывалось 30 сельских поселений, в XI–XII веках их число возросло втрое, до 89.[629] В Черниговской земле, в районе Чернигова и Любеча, в IX–X веках существовало 60 поселений, в XI веке было основано еще 55, а в XII – начале XIII века – 45 поселений. Оценивая эти данные, П. П. Толочко говорит о том, что в XII веке первоначально быстрый рост населения стал замедляться, и объясняет это явление относительным перенаселением, уходом избыточного населения в города и в другие, менее населенные районы.[630]

Население уходило на свободные земли Северо-Восточной Руси, где в XI–XII веках развернулся бурный процесс колонизации. Междуречье Оки и Волги не подвергалось набегам кочевников, и здесь имелись плодородные земли – своим плодородием в особенности славилось владимирское ополье. Специалисты отмечают, что к XII веку значительные площади, покрытые прежде лесами, были превращены в поля. В земле вятичей (долина Оки) в VIII–X веках существовало 30 поселений, в XI – середине XII века – 83 поселения, а в период с середины XII – по середину XIII века – 135 поселений. В московской земле в XI веке археологами зафиксировано только 11 славянских селищ, а в XII веке их число увеличилось до 129. К XIII столетию наиболее удобные земли были уже довольно плотно населены; в районах Костромы, Углича, Кимр деревни отстояли друг от друга на расстояние 3–5 километров.[631] На Северо-Востоке появились крупные города – Суздаль, Ростов, Владимир. «Я всю Белую (Суздальскую – С. Н.) Русь городами и селами великими населил и многолюдной учинил…», – говорил князь Андрей Боголюбский.[632]

По оценке П. П. Толочко, численность населения Южной Руси в начале XIII века составляла около 6 млн. человек. Численность населения северных районов была примерно такой же, а общее количество населения Руси оценивается примерно в 12 млн.[633] Для сравнения отметим, что в 1678 году население России составляло около 10 млн. человек, то есть (если верить этим оценкам) было меньше, чем во времена Киевской Руси.[634]

Уже в IX–X веках рост населения и сведение лесов вызвали постепенный переход от подсечного земледелия к пашенному; коллективный труд на расчистке подсек уступил место индивидуальному труду на семейных наделах; это, в свою очередь, привело к распаду родовой общины. Большие родовые курганы сменились индивидуальными захоронениями, на смену большим родовым деревням пришли группы маленьких деревень и хуторов; община стала соседской, территориальной.[635] По мнению ряда исследователей, разложение общины уже в этот период привело к становлению индивидуальной собственности на землю – во всяком случае, на Северо-Западе Руси.[636]

В XI–XII веках рост населения сопровождался дальнейшим разложением общины; в общине растет неравенство, с одной стороны, появляются мелкие вотчинники,[637] с другой стороны – вынужденные покинуть свои общины «изгои».[638] Отсутствие письменных источников, к сожалению, не позволяет судить о причинах этого процесса; можно только предположить, что он был вызван нарастающим малоземельем и войнами. О разорении крестьян говорит распространение ростовщичества; многие бедняки становятся «закупами» и обрабатывают в счет долга земли крупных собственников.[639] Появляется крупное землевладение; бояре становятся владельцами вотчин, земли которых обрабатывают рабы, «закупы» и смерды – по-видимому, из числа разорившихся общинников. Дружинники садят на землю часть рабов, которых прежде предназначали для продажи; уже в конце XI века многие из них имели свои укрепленные усадьбы-замки и села, населенные зависимыми крестьянами и рабами.[640] В те времена работа рассматривалась как принудительный труд раба: слово «робити» означало одновременно «обращать в рабство» и «принуждать к рабской работе».[641] «Русская правда» упоминает о рабах гораздо чаще, чем о свободных крестьянах, «смердах»[642] – в хозяйствах знати и горожан работали в основном рабы. Особое место занимало княжеское землевладение; населенные рабами княжеские села упоминаются уже в X веке, в XII веке встречаются описания княжеских имений с многими сотнями рабов и зависимых смердов.[643] Однако в целом крупных земельных владений было еще немного, основную часть населения составляли свободные общинники.[644]