Госпожа зельевар - Лариса Петровичева

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я вышла из комнатушки в гостиную. Народу было немного - мой отец, который приехал утром, два принца и госпожа Берта в качестве почетных свидетелей, собственно жених и регистратор. Бена не было – он читал лекцию первокурсникам, и я почему-то обрадовалась. Линда и полковник Стенли тоже не почтили нас своим присутствием – вот и слава Богу.

Я подошла к Робину, стараясь не думать о том, как он на меня смотрит. Платье Берты было удивительно прекрасным, в этом все дело – ректор просто любовался красивой девушкой, не больше. Это лишь легкая симпатия. Я не хотела, я боялась думать о большем.

Отец едва не лопался от серьезности и важности. Конечно, ректор академии магии, пусть провинциальной и маленькой, это очень завидный жених, куда там Петеру Зульбару. Я улыбнулась, вспомнив, как несколько дней назад выбиралась из окошка в своей комнате, чтобы сбежать, куда глаза глядят – и вот куда меня привел мой побег.

– Ты выглядишь потрясающе, – негромко произнес Робин, когда мы встали рядом, взялись за руки и принц Ламар принялся перевязывать наши запястья алой лентой, символом вечного соединения двух человек в одно существо. Лента была прохладной, и меня вдруг стало знобить. Я сказала себе, что все это не по-настоящему, что наш брак фиктивный, но волнение и озноб не проходили.

– Спасибо, – так же тихо ответила я. Робин улыбнулся тонкой, едва уловимой улыбкой, и я вспомнила о свадебном подарке, который вчера приготовила для него – ночью пришла в лабораторию и сварила зелье легкого парения, которое приносило удачу.

Что еще может подарить зельевар, кроме зелья?

– Мы собрались здесь, чтобы властью, данной мне государем, объединить этого мужчину и эту женщину узами законного брака, – торжественно и важно произнес регистратор. Его помощник держал в руках папку из темной кожи, в которой уже лежало наше свидетельство. – И я спрашиваю: Робин Эверард, является ли твое решение свободным, добровольным, ненавязанным?

– Является, – кивнул Робин. Покосился на меня – я надеялась, что в этот момент он думает о третьей паре. Не знаю, почему мне хотелось, чтобы он думал о работе, совсем не знаю…

– Согласен ли ты взять в жены Деллу Хайсс, любить ее в горе и радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

– Да, согласен, – твердо ответил Робин. Берта осторожно поднесла платок к глазам. Мой отец смотрел так, словно тоже готовился пустить слезу от торжественности момента. Регистратор кивнул.

– Тогда спрашиваю тебя, Делла Хайсс. Является ли твое решение свободным, добровольным, ненавязанным?

Мысленно улыбнувшись, я представила, как Линда в этот момент рвет и мечет, и ответила:

– Да, является.

– Согласна ли ты взять в мужья Робина Эверарда, любить его в горе и радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Холод отступил – меня окатило жарой, и я не расслышала, как сказала:

– Да, согласна.

Регистратор вновь качнул головой и произнес:

– Тогда властью, данной мне его величеством и народом, объявляю вас мужем и женой.

Мы с Робином посмотрели друг на друга, словно не до конца понимали, что все это произошло именно с нами, и не знали, что делать дальше. Берта, которая вновь дотронулась платком до лица, подсказала:

– Жених, поцелуйте невесту!

Меня никто никогда не целовал – когда Робин прикоснулся губами к моим губам, то по телу словно прокатила жаркая волна. Это было одновременно жутко и сладко, это было неправильно и правильно, и я…

– Вот так и надо! – муркнул Патрик откуда-то справа. – Здоровья вам и котяток, то есть, ребяток получше! Буду люльку качать!

10.1

Делла

В честь свадьбы ректора устроили праздничный ужин, но я не запомнила, как он прошел. Вроде бы магическая столовая, которую привез с собой принц Шеймус, накрыла очередной пир горой – половины блюд на столе я не знала. Кажется, нас поздравляли, желая, как водится, здоровья, благополучия и детей, Патрик радовался, что в его миске всего в избытке, и Линда сидела с таким лицом, словно съела целый ящик лимонов, а Бен смотрел так, будто хотел сказать, что прекрасно знает правду – я очнулась только тогда, когда поняла, что сижу в свадебном платье на краю маленького диванчика в той комнате, которая была отведена под спальню ректора.

Было тихо – куда-то отступили голоса, шум, музыка и шаги. Робин смотрел в окно, расстегивая бриллиантовую булавку в сиреневом галстуке. Вечер был серым и тихим, шелестел мелкий дождь, но я видела край заката – завтра будет солнечный день, ненастье отступило. Завтра выходной, занятий нет, но мы с Беном будем сидеть в лаборатории – варить зелья для медицинского крыла. Оттуда уже пришел список желаемого – при необходимости в него можно было укутать мумию средних размеров, и я уже предвкушала труды до вечера.

– Твои вещи уже принесли, – негромко произнес Робин, и я удивленно подумала, что он смущен. Что вся эта ситуация делает его неловким – таким же, как я. – Вон тот шкаф твой, я оттуда все убрал. Если хочешь, завтра отправлю посыльного в Пальцер, купим тебе что-нибудь еще. Какие-нибудь наряды… ты ведь теперь жена ректора.

Я вспомнила, что убегала из родительского дома почти налегке. А скоро осень окончательно вступит в свои права, и мне понадобится что-то теплое, вряд ли такой огромный замок можно протопить до тропической жары… впрочем, скажу отцу, он пришлет мои вещи. Жаль, что сама я теперь не смогу выйти из академии.

– Спасибо, – ответила я, не переставая думать о том, как Робин поцеловал меня. Прикосновение его губ, одновременно осторожное и властное, было словно печать.

– Правая сторона кровати моя, – сказал Робин. – Я к ней привык. Делла, не подумай ничего предосудительного, но повторюсь: жить и спать нам придется вместе. Здесь, в одной комнате, под одним одеялом. Это не такое шило, какое можно утаить в мешке.

Я кивнула. Он был прав, вот только лишних разговоров нам не хватало, но мне вдруг сделалось так страшно, что ноги онемели. Робин прошел к шкафу, снял сюртук, и я подумала, что еще