Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

На этом и закончились ее карьерные претензии, но желание казаться значимее, чем она есть, осталось с ней на всю жизнь. С того времени она затаила обиду на всех, кто жил лучше ее и был хоть чуть-чуть удачливее. Особенно она завидовала своим бывшим однокурсникам. А те как один шли успешно в гору: кто заслуженного получил, кто стал главным врачом, ведущим специалистом в городе. Их имена стали появляться в газетах, на телевидении. Тех же, кто уехал из города на периферию, она не считала достойными ее зависти. «Это вам не Питер, подумаешь — главный врач района!» — говорила она кому-нибудь из них при встрече.

Личная жизнь как-то тоже не задалась у Натальи Остаповны: муж загулял, выгнала, когда единственной дочери было чуть больше десяти лет. Растила дочку одна, и та впитала почти все черты своей заносчивой мамы. Так и жили, пока не подкатила старость. Оглянулась Наталья, а ей уже под пятьдесят. И что в итоге? Ни семьи, ни внуков, ни хорошей квартиры, ни серьезной должности. Для такого самолюбивого человека, как Наталья Остаповна это было трагедией. Слава Богу, дочка все же замуж вышла, когда ей уже под тридцать стукнуло. Зять оказался бизнесменом средней руки: не богатый и не бедный. Сводил концы с концами, имел небольшой, но устойчивый доход. Внешне он выглядел вполне респектабельно: хороший костюм, швейцарские часы за несколько тысяч евро, японская автомашина «Камри» и четырехкомнатная квартира на Петроградской, в старом обжитом районе. Но вглядевшись поближе и вникнув в суть работы зятя, Наталья Остаповна поняла: на зятя надеяться не стоит — где сядешь, там и слезешь. Не потянет он на две семьи.

И тогда решила Наталья Остаповна еще раз попытаться устроить жизнь своими собственными силами. Первым делом она поменяла старую квартиру на более новую, поменьше площадью, но в центре города и с высокими потолками. Затем устроилась на работу в частную клинику. Жизнь стала налаживаться. Наталья Остаповна захотела иметь дачу, чтобы летом дышать свежим воздухом и приглашать знакомых на отдых — пусть завидуют. Однако под Питером цены на дома и участки были неподъемные, и Наталья Остаповна стала искать дачу в соседних областях. Изъездила всю Ленинградскую, Псковскую области, забралась в Карелию. Но цены везде кусались, а там, где продавались дачи подешевле, хороших дорог не было. Жить же где-то в глухом лесу или в деревне, куда проехать можно только зимой по снегу на лыжах или сухим летом и то на велосипеде, ее никак не устраивало.

Она уже потеряла надежду решить свою проблему, но тут на последней встрече выпускников института столкнулась с Саввой Николаевичем.

— Привет!

— Привет!

— Как живешь, чем занимаешься?

Общие вопросы и такие же ответы, ни к чему не обязывающие. Но Наталья Остаповна хорошо знала, что Савва Николаевич успешно продвинулся в науке и по должности. Главный специалист, заведующий кафедрой, руководитель крупной областной клиники…

— Слушай, Савва, ты хоть помнишь, как у меня стрелял три рубля до стипендии? — после обязательных вежливых приветствий вдруг спросила она и взглянула ему в глаза.

— Разве я у тебя занимал? Если честно, не помню… — удивился Савва Николаевич. — Вообще-то я редко брал в долг.

— Ну да, где теперь такому ученому и начальнику помнить о мелочах.

— Ты, Наташа, не очень-то подкалывай, — возразил Савва Николаевич. — Я для тебя все тот же Савва Мартынов, твой однокашник. Оставим мои звания и положение в покое, они здесь ни при чем.

— Давай оставим, — согласилась Наташа. — Только скажи, не уходя от ответа. Ты доволен своей работой, зарплатой и вообще жизнью? — спросила она, пристально всматриваясь в лицо Саввы Николаевича.

— Если честно, то доволен. Может, не всем, но в целом — да! Жизнь состоялась: у меня крепкая семья, дети выросли, получили образование, у меня хорошие внуки. В общем, по жизни все нормально. А у тебя как?

— Да никак. Я разведена, дочка замужем. Работа так себе… Ничего хорошего: в одной частной фирме кардиологом.

— Слушай, Наташа, в частных организациях неплохо платят. Тебе что, не хватает на жизнь?

— При чем тут хорошо или плохо платят. Кстати, платят так себе, двадцать тысяч деревянных в месяц, не большие деньги. Ну, это не важно. Важно другое, я на подхвате, кому-то плохо — сделай ЭКГ, сходи померяй давление, отрегулируй схему лечения и все в таком же духе. Ты-то начальник, тебе этого не понять.

— А я что, всю жизнь был начальником? — парировал Савва, стараясь не расстраивать свою собеседницу. — Как ты помнишь, начинал с поста дворника при кинотеатре «Гигант».

— Точно, вспомнила! Мы приходим группой в кино, кажется, тогда шел американский фильм «Спартак» — две серии, классная картина. Идем и видим, кто-то метет дорожку, да так наяривает, что листья выше головы летят. Кажется, это где-то в октябре было.

Савва улыбнулся:

— Точно, ну и память у тебя…

— А Гиви как заорет: «Смотрите, смотрите, это ж Мартынов?» Тут мы бросились к тебе, окружили. Ты стоишь растерянный, не знаешь, что сказать, а потом как выложишь: «Спешу, ребята, сейчас очищу площадь и с вами в кино. Я друга, Пашку Каминского, подменяю; он приболел, попросил, вот я и мету». А сам стоишь в рваной курточке, в рваных перчатках. Извини, Савва, но мне тогда тебя жалко стало, ей-богу.

— Соврал я тогда. — Савва Николаевич посмотрел Наташке в глаза. — Подрабатывал дворником я, а не Пашка. Стыдно стало, что застали меня с метлой, да еще при девчонках. Провалиться хотелось куда-нибудь в тартарары…

— Тебя, как всегда, Сережка спас. Говорит нам: «Вот что значит настоящий друг, если надо, не только в огонь и в воду, но и дворником пойдет». Хлопнул тебя по плечу, мол, догоняй, мы тебя ждем в холле.

— А ты знаешь, Наташа, именно тот случай помог мне в плане преодоления себя, своего стыда от тогдашней бедности… Я понял, что за любую работу, которая поможет тебе жить, не должно быть стыдно. Стыдно жить за чужой счет.

— Это мы сейчас такие умные, но согласись, что тебе тогда было больно и обидно… Так ведь, Савва?

— Не буду спорить, наверное… — И чтобы перевести разговор на житейские темы, Савва Николаевич спросил: — Как ты отдыхаешь?

— Обычно, Савва, — сделала изумленные глаза Наталья. — Я забыла такое слово, как настоящий отдых. Наотдыхалась дома в четырех стенах досыта, — она провела рукой по горлу, — больше не хочу…

— Нет, я не об этом. Где летом, в отпуске отдыхаешь? Дача-то есть?

— Нет и не было никогда. Зять одно время гоношился, но дорого, не по карману, а у меня таких денег нет.

— Почему дорого? Можно же купить неплохой домик, как сейчас говорят, в деревне. Конечно, не так близко от Питера, но за вполне приемлемую цену.

— Это сколько же, по-твоему, приемлемая цена? — загорелись глаза у Натальи.

— Ну, за тысяч двести — двести пятьдесят очень можно даже приобрести недвижимость с участком.

— Савва, ты наступил на мою любимую мозоль. Я очень хочу такую дачу. Пусть это будет обычный домик, лишь бы стены и крыша, и чтобы участок был, где можно садик разбить. А еще чтобы банька, колодец и цветы под окнами. Савва, ты что меня дразнишь? Тебе не совестно меня обижать. Я смотрю, у тебя часы на руке две таких дачки стоят.

— Не знаю, может, и стоят. Сам не покупал, это мне подарили…

— Кто бы мне такие подарки дарил…

— Наталья хотела еще что-то колкое сказать в адрес Саввы, но тот ее перебил:

— Погоди, погоди! Дослушай до конца. Есть такая дачка на моей родине, дом моей тетки. Она с год как умерла, я наследник. Хотел сперва дом продать, а потом передумал. Память о детстве… Понимаешь… Это святое. И как назло, мой отчий дом сгорел лет пять назад. Тоже не продавал, все жалко было. Память и все такое. Ну, понимаешь?

Наташа закивала головой.

— Чего же не понять. Безумно хочу туда, где родилась, на Украину. Но кто меня теперь туда пустит? По паспорту я русская, хотя кровь во мне украинская, наверное, на 75 процентов. Мать украинка, бабушка с дедушкой по материнской линии тоже.

— Это верно, Наташа, характер у тебя точно не русский. Хохлуха ты и есть хохлуха, еще со студенчества.

— Давай, Савва, не будем старое вспоминать. Так что там у тебя с домом тетки?

— Ничего, стоит. Раза два в году приезжаю поохотиться на уток или кабана, останавливаюсь в доме тетки. Рядом соседка, дальняя моя родственница, живет, приглядывает. Когда еду — звоню, она печки протапливает. А так дом целый год пустует.

— Продай, Савва, — заискрилась вся желанием Наталья.

— Нет, Наталья. Я взял за правило не лечить близких и друзей и ничего им не продавать, иначе столько врагов наживешь, что не сосчитать.

— Савва, Савва, о чем ты говоришь. Я и ты — враги? Да ты что! Этого никогда не было и не будет. — Наташа стала убеждать Савву Николаевича продать ей дом тетки. — Я готова чуть больше заплатить, чем двести пятьдесят. Я собрала триста тысяч и хоть сейчас тебе их отдам, без всяких документов, только продай мне. Скажи, Савва, свое веское слово. Ну, Савва…