Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

— Никто! Так и будет.

— И это ваша окончательная дата? — уточнил Савва Николаевич.

— По моим подсчетам — да. Но сам понимаешь, мы предполагаем, а Господь располагает. — И монашенка перекрестилась.

— Вы как Ванга, — сделал столь, как ему казалось, лестное сравнение Савва Николаевич.

— Ванга — предсказательница никудышная. Если часто предсказывать, как делала она, то половина пророчеств совпадет. Такова воля Господня.

— Так-то оно так, матушка, но как же с предсказаниями конкретным лицам, которые ее посещали узнать, что будет с ними. Ведь она почти на сто процентов попадала в цель? — не согласился с монашенкой Савва Николаевич.

— А ничего проще нет, когда ты общаешься с человеком напрямую. Вот дайте мне свою руку, — предложила монашенка Савве Николаевичу. Он молча подал свою левую руку матушке и сейчас же ощутил холодное прикосновение ее шершавых ладоней. Савва Николаевич напрягся. Он давно заметил свойство некоторых людей определять настроение собеседника, его умысел: зачем он пришел, что хочет. Матушка через пару минут заговорила:

— Вы ученый из интеллигенции, скорее врач или писатель. Вам шестьдесят пять лет, у вас свой дом, двое детей: сын и дочка. Родителей уже нет, братьев и сестер тоже — похоронили всех. Сейчас вас мучает вопрос будущего. Вы добрый человек, но работа накладывает свой отпечаток. В 2017 году дети займут позицию прежних интересов, внуки на новой стороне. А вы сами будете в смятении. Проживете долгую жизнь, до 90 лет. Умрете тихо, спокойно, во сне. Жена переживет вас на два года. Кажется, все важное я вам сказала. — И монашенка выпустила из своих ладоней руку Саввы Николаевича и посмотрела на него усталым взглядом.

— Что-то не так?

— Удивительно! Но как вы узнали про меня такие подробности? И потом, прогноз на будущее? Невероятно!

— Это ответ на ваш вопрос, как Ванга угадывала прошлое и настоящее людей. Примерно так же, как я сейчас. Не всем Господь дал такое провидение, но не обошел меня. — И матушка снова перекрестилась, что-то прошептав сухими губами. — Заговорились мы с вами, мил человек, а мне пора на молитву в храм. Прощайте.

Она едва встала со скамейки — маленькая, тщедушная и сгорбленная чуть не до земли. Савва Николаевич тоже встал, хотел помочь, подхватил матушку под руку. Но она остановила его жестом:

— Пока обхожусь сама…

Савва Николаевич стоял, не зная, что ему делать, как себя повести.

— До свидания. Спасибо за разговор. Я давно так душевно не беседовал. Даст Бог, свидимся, — и Савва Николаевич поклонился.

— Прощайте, прощайте. Я бы рада еще с вами пообщаться, но не придется.

Она развернулась и медленно побрела по дорожке монастырского парка.

Через неделю Савва Николаевич узнал, что матушка Маланья скончалась прямо в церкви во время ночного моленья. Угасла, как свеча, тихо-тихо, догорев до конца на 101-м году жизни. Сколько людей направила на путь истинный, скольких уберегла от бессовестных дел, не знает никто. Одно Савва Николаевич знал твердо — свою жизнь она прожила не зря, она любила людей и жила ради них.

Справедливость предсказаний матушки Маланьи подтверждалась на каждом шагу. Ослиное стадо, тесно сбившись перед грозной бурей, в предшествии гибели все больше и больше делало глупостей. На телевидении мелькала одна трагедия за другой: кровавые сцены из Египта, Ливии, Сирии. Вот-вот рухнет символ мирового господства — американский доллар. Все оцепенели в предчувствии чего-то страшного и ужасного. Но чего, еще пока никто не знал. В тульской хрущевке молодой девятнадцатилетний парень убивает троих детей, их мать и бабушку, чтобы забрать из дому компьютер и пожитки… Еще одна маленькая тень трагедии из Норвегии мелькнула над Россией. «Сколько же их будет еще и почему они не остановятся?» — задавал себе вопрос Савва Николаевич. Но ответа у него не было. Он мучался, не зная чем объяснить случившееся, не находил себе места, плохо спал и почти перестал смотреть телевизор. Ему все мерещилась норвежская бойня и голубоглазый стрелок. Но вот, как-то зайдя на кафедру, полупустую в это время года, Савва Николаевич застал там своего студента Антона Холмогорова.

— Здравствуйте, Савва Николаевич!

— Здравствуйте, Антон! — И не останавливаясь, Савва Николаевич сразу же спросил о том, что его так мучило. — Скажите, Антон, как вы оцениваете случившееся в Осло?

Антон не удивился вопросу профессора, он лишь сочувственно посмотрел на него. — Диалектика, Савва Николаевич!

Профессор оторопело уставился на студента — пожалуй, его устами глаголит истина.

— Но так жестоко, своих сверстников?

— Чему учили, то и получили! — уверенно ответил Антон.

— Значит ли это, что и бедность, и богатство толкают людей на такие поступки?

Антон пожал плечами:

— Бывает то и другое, но если хотите мое мнение, то чаще — равнодушие! Вот корень мирового зла. Заелся средний класс, стал равнодушным, а результат: вспышка, молния, жертвы, слезы, но прошла гроза-разрядка и наступает всепрощение…

Как? — не понял Савва Николаевич мысль студента.

— Его простят! Вот увидите, сперва накажут, — а потом помилуют… Он же один из них… Равнодушие пожирает все и всех, оно не хочет обновления… Вот если бы это был инородец, то возмущению не было бы предела… А так… — Антон смущенно посмотрел на профессора. — Извините, я, наверное, лишнего наговорил вам…

— Нет, нет, Антон, наоборот, вы меня просветили, и я иначе увидел случившееся, спасибо, — поблагодарил профессор студента.

Савва Николаевич продолжал работать, лечить, оперировать и успокаивать уже отчаявшихся людей, не взирая на окружающий хаос. Он делал свое, предначертанное судьбой дело с любовью и профессионализмом и очень верил, что когда-нибудь они будут востребованы. И от этого ему становилось легче и спокойнее на душе.