Вечер в Византии - Ирвин Шоу

— Что-нибудь да подвернется, — сказал Крейг.

— Надеюсь. Очень надеюсь.

Когда Крейг уходил, Грин все еще понуро стоял у бассейна и глядел на туман, поднимавшийся от подогретой зеленой воды. Входя в дом, Крейг думал: что по крайней мере не должен пятнадцать тысяч долларов за boiserie, и моя жена не беременна».

Весь остаток вечера он пил. Разговаривал со множеством людей, но к тому времени, когда почувствовал, что пора возвращаться к себе в отель, уже ничего не помнил. Помнил только, что хотел взять с собой Натапи Сорель, но не нашел ее и что обещал Уолту Клейну показать свою рукопись, и тот сказал, что утром пришлет за ней в отель одного из своих помощников.

Он стоял у бара и допивал свой последний бокал, когда увидел в дверях гостиной запыхавшуюся Гейл Маккиннон в плаще, накинутом на плечи. Он не заметил, когда она уходила. Она постояла немного, оглядывая комнату, и, увидев Крейга, подошла к нему.

— Я так и думала, что вы еще здесь.

— Выпьем на сон грядущий. — Шампанское размягчило его.

— Мне нужна помощь, — сказала она. — Надо отвезти Джо Рейнолдса домой. Он сильно расшибся. И пьяный, Упал с лестницы.

— С хорошим человеком этого бы не случилось, — весело сказал Крейг. — Выпьем.

— Полицейский не дает ему сесть за руль, — сказала Гейл.

— Коварный. Коварная французская полиция. Ищейки закона. Выпьем за благородную жандармерию Приморских Альп.

— Вы тоже пьяны? — резко спросила она.

— Не особенно. А вы? Почему вы сами не отвезете вашего критика домой?

— У меня нет водительских прав.

— В этом есть что-то антиамериканское. Смотрите не проговоритесь какому-нибудь конгрессмену, если он вас спросит. Выпьем.

— Поехали, Джесс, — взмолилась она. Впервые — он обратил на это внимание — она назвала его по имени. — Поздно уже. Одна я не справлюсь. Он там весь в крови, орет и угрожает полицейскому, и, если мы не увезем его сейчас, его заберут в участок. Я знаю, что надоела вам, но будьте же милосердны. — Она огляделась кругом. Гостиная почти опустела. — И вечер уже кончился. Ну пожалуйста, отвезите нас в Канн. Крейг осушил бокал и улыбнулся.

— Так и быть, доставлю тело в сохранности. — Он церемонно взял ее под руку и, перед тем как выйти в моросящую тьму, подвел к Уолтеру Клейну — пожелать ему спокойной ночи.

Рейнолдс уже не кричал на полицейского. Он сидел на нижней ступеньке каменной лестницы, с которой свалился, на лбу его зияла рваная рана, и один глаз начал опухать. Он прижимал к носу окровавленный платок. Когда Гейл Маккиннон и Крейг подошли к нему, он бросил на них мутный взгляд и хрипло выругался: — Чертовы лягушатники! И все Уолтер Клейн с его головорезами.

— Все в порядке, мосье, — сказал Крейг по-французски полицейскому, спокойно стоявшему возле Рейнолдса. — Я его друг. Я отвезу его домой.

— Ему нельзя садиться за руль, — сказал полицейский. — Это же очевидно, что бы этот джентльмен ни говорил.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Крейг, стараясь держаться подальше от полицейского. Он боялся, как бы тот не учуял его собственное дыхание. — Ну, Джо… оп-ля! — Он подхватил Рейнолдса под мышки и поднял на ноги. Рейнолдс отнял от носа платок, и на брюки Крейгу брызнула кровь. От Рейнолдса пахло так, словно его несколько дней одетого вымачивали в виски.

С помощью Гейл он погрузил Рейнолдса за заднее сиденье своей машины, где тот сразу же и уснул. Крейг с преувеличенной осторожностью, чтобы не вызвать подозрений у наблюдавшего за ним полицейского, вывел машину с места стоянки и поехал под мокрыми от дождя деревьями.

Всю дорогу до Канна они молчали, слышен был лишь булькающий храп Рейнолдса. Крейг сосредоточенно смотрел вперед и ехал медленно, стараясь не потерять из виду обочину, — на поворотах дорога блестела в свете фар. Ему было стыдно, что он выпил так много в этот вечер, и он пообещал себе в будущем не пить вовсе, если будет заранее знать, что придется вести машину.

Когда они достигли предместий Канна, Гейл назвала Крейгу гостиницу Рейнолдса — примерно в шести кварталах от «Карлтона», подальше от моря, за железной дорогой. Когда они туда приехали, проснувшийся Рейнолдс хрипло сказал: — Благодарю вас обоих. Не трудитесь меня провожать. Я в полном порядке. Доброй ночи.

Они смотрели, как он, держась очень прямо, неуклюже идет на негнущихся ногах в темный подъезд гостиницы.

— Он-то сегодня уже набрался, — сказал Крейг, — я же не прочь бы выпить еще.

— Я тоже, — сказала Гейл Маккиннон.

— Разве вы живете не здесь?

— Нет.

Он почувствовал странное облегчение.

Все бары, мимо которых они проезжали, были закрыты. Он и не представлял себе, что уже так поздно. Да и хорошо, что закрыты: что бы подумали ночные посетители бара, увидев их, вымазанных в крови Рейнолдса? Крейг остановил машину перед «Карлтоном». Мотор продолжал работать.

— У меня дома найдется бутылка виски, — сказал он. — Хотите подняться?

— Да, благодарю вас.

Он отвел машину на стоянку, и они вошли в отель. К счастью, в холле никого не было. Портье, у которого Крейг взял ключ от своего номера, был с детства приучен не менять выражения лица, что бы ни происходило в холле.

Поднявшись в номер, Гейл Маккиннон сняла плащ и прошла в ванную, Крейг же стал разливать в стаканы виски и содовую. В ванной уютно, по-домашнему, шумела вода, напоминая о присутствии второго человека, рассеивая чувство одиночества.

В гостиную она вернулась причесанной, лицо ее было свежим и чистым, словно и не случалось в эту ночь никаких происшествий. Они подняли стаканы и выпили. В отеле стояла тишина, город спал. Они сидели друг против друга в больших креслах, обитых парчой.

— Вот вам урок: не ездите с пьяницами, — сказал он. — Если бы его не угораздило свалиться с лестницы, то вы, возможно, висели бы сейчас где-нибудь на дереве.

— Вероятно. — Она поежилась. — Причуды машинного века.

— Вы могли бы попросить меня отвезти вас домой еще до того, как он упал. — Крейг забыл, что и сам был пьян не меньше Рейнолдса.

— Я решила было ни о чем вас больше не просить.

— Ясно.

— Ух, как он вас ругал и вдруг нырнул вниз головой. — Девушка засмеялась.

— И все из-за какой-то ничтожной колкости, брошенной восемь лет назад? — Крейг покачал головой, удивляясь злопамятности людей.

— Из-за нее и многого другого.

— Например?

— Однажды вы отбили у него в Голливуде девушку.

— Я? Ну, если и отбил, то не нарочно.

— Это еще хуже. С точки зрения таких, как Рейнолдс. Он ударил ее, и она назло ему стала рассказывать, какой вы замечательный человек и что говорили ей о вас другие женщины. Какой вы умный, чуткий и как с вами весело. Как же после этого ему к вам относиться? Тем более что вы были знаменитость, а он — прыщавый мальчишка, совсем еще новичок.

— Ну, теперь-то он станет относиться ко мне лучше.

— Может быть, чуть лучше. Но не совсем. Он сообщил мне о вас много сведений, которые я включила в статью. И предложил заглавие.

— Какое? — с любопытством спросил Крейг.

— «Человек с несостоявшимся будущим».

Крейг кивнул.

— Грубо, но броско. Так вы и озаглавите свою статью?

— Еще не знаю.

— От чего это зависит?

— От вас. От того, что я о вас буду думать, когда по-настоящему узнаю. Если вообще узнаю. От того, сколько, на мой взгляд, в вас осталось мужества. Или воли. Или таланта. Моя задача была бы легче, если бы вы дали мне почитать рукопись, которую отправите завтра Уолту Клейну.

— Как вы об этом узнали?

— Сэм Бойд — мой приятель. — Крейг вспомнил, что Сэм Бойд — один из способных молодых людей Клейна. — Он сказал мне, что утром приедет к вам за сценарием. Мы с ним завтракаем вместе.

— Скажите ему, чтобы он зашел за сценарием после завтрака.

— Хорошо. — Она протянула ему стакан. — Пусто. Он встал, подошел к столу, где стояла бутылка, налил в оба стакана и вернулся назад.

— Спасибо. — Она спокойно посмотрела ему в глаза. Он нагнулся и нежно поцеловал ее в губы. Губы у нее были мягкие, манящие. Она отвела лицо. Он выпрямился, давая ей возможность встать.

— Ну, хватит, — сказала она. — Иду к себе.

Он хотел было коснуться ее руки.

— Оставьте меня! — Она поставила стакан на столик, схватила плащ и метнулась к двери.

— Гейл… — позвал он и шагнул к ней.

— Несчастный старик, — сказала она и, выходя, с силой хлопнула дверью.

Он медленно осушил свой стакан, потушил свет, разделся и лег. Лежа поверх простынь в теплом мраке, он слушал резиновый шорох редких машин, проезжавших по набережной Круазетт, и шум морского прибоя. Спать он не мог — слишком наполненный был вечер. От выпитого стучало в висках. В памяти складывались и распадались, точно калейдоскопические, узоры, отдельные картины: Клейн в бархатном пиджаке, знакомящий друг с другом всех и каждого; Корелли и его девушки; несчастный Грин, поливающий мочой дорогую зеленую лужайку; кровь Рейнолдса…