Колымские тетради - Варлам Шаламов

Ты слишком клейкая, бумага

Ты слишком клейкая, бумага,И от тебя мне не отстать,Не сделать в сторону ни шагу,Не опуститься на кровать.

Ведь страшно ей проснуться белой,Какой ложилась ввечеру,И быть от солнца пожелтелойИ выгоревшей на ветру.

Уж лучше б все она стерпела,Ходя в любых черновиках,Лишь только б ей не быть без делаИ не остаться в дураках.

И хорошо, что есть чернила,Чтобы услышанное мной,Бумага свято сохранилаИ увела на свет дневной.

Ты видишь, подружка

Ты видишь, подружка,Что облака стружкаПросыпана на небеса.

А ветра здесь нету,Чтоб вынести этуВихрастую стружку в леса.

Что лайковой ивыЦветных переливовПод солнцем сегодня не счесть.

Что листья гак липки,А ветки так гибки,Что можно их в косы заплесть.

А елки зубчатыхЗеленых перчатокНе снимут, не сбросят весной,

И нынче и преждеВсе в зимней одеждеВстречают и холод и зной.

Но время пролитьсяНевидимой птицыВесеннему пенью, и вот

Звенит поднебесьеЗнакомою песней, —И жаворонок поет…

В воле твоей — остановить[57]

В воле твоей — остановитьЭтот поток запоздалых признаний.В воле твоей — разорвать эту нитьНаших воспоминаний.

Только тогда разрывай до конца,Чтобы связавшая крепко вначале,Если не судьбы, то наши сердца,Нить, как струна, зазвучала…

Я о деревьях не пишу

Я о деревьях не пишу,Я приказал карандашуБежать любых пейзажей.

Все, что в глаза бросалось днем,Я, перед лунным встав огнем,Замазываю сажей.

А скалы — скалы далеки.Они не так уж высоки,Как я когда-то думал.

Но мне по-прежнему близкиЛюдские приступы тоски,Ее ночные шумы.

После ливня

Вдруг ослепляет солнца свет,И изменяют разом цветПоля,И жарко дышит синевой,И к небу тянется травойЗемля.

У края пожара

Взлетающий пепел пожара,Серебряный легкий туманМешается с дымом и паром,Сырым ядовитым угаромДорогу запутает нам.

Наверно, и мы несчастливы,Что сумрачны и молчаливы,И так напряженно глядимНа синей травы переливы,На черный приземистый дым.

Я целюсь плохо зачастую

Я целюсь плохо зачастую,Я забираю слишком вверх,Но мой заряд не вхолостую,И выстрел мой — не фейерверк.

Нет, я не гнался за удачей.Ствол, раскаленный горячо,Дал выстрел с тяжкою отдачей,Меня ударившей в плечо.

Всего за миг до перегрева,Когда, казалось, у стрелкаЛишилась меткости от гневаУже нетвердая рука.

Я брошен наземь в той надежде,Что, погруженный в эту грязь,Я буду меток так, как прежде,В холодной луже остудясь.

Приводит нынешнее лето

Приводит нынешнее летоПослушать пенье в темный лес,И вместо древнего дуэта —Дуэта моря и небес —

Вся чаща тысячами звуковТревожит нынче сердце мне,Чтобы и я постиг наукуСопротивленья тишине.

Незащищенность бытия

Незащищенность бытия,Где горя слишком много,И кажется душа твояПоверхностью ожога,

Не только грубостью обид,Жестокостью суждений,Тебя дыханье оскорбит,Неловкий взгляд заденет.

И, очевидно, оттогоСовсем не в нашей волеКасаться сердца твоего,Не причиняя боли.

И тяжело мне даже стихБросать, почти не целясь,В тех детских хитростей твоихДоверчивую прелесть.

Мечта не остается дома

Мечта не остается дома,Не лезет в страхе под кровать,Когда горит в степи солома,Она с пожарами знакома,Ее огнем не испугать.

Мечта окапывает поле,Оберегая отчий дом,И кто сказал, что поневолеОна беснуется от боли,Когда сражается с огнем.

Ручей, кипящий по соседству,Ее от смерти не спасет.Она другое знает средство,Что ей досталось по наследствуИ с детства взято на учет.

Она не бросится к заречнойНедостижимой стороне,А хладнокровно и беспечноОна огонь запалит встречныйПоближе к огненной волне.

И ярко вспыхивают травы,И обожженная земляВ дыму, в угаре, в черной славеНа жизнь свое отыщет правоИ защитит свои поля.

Гроза как сварка кислородная

Гроза как сварка кислородная,И ей немало нынче дела,Чтобы сухая и бесплоднаяЗемля опять зазеленела.

Земля и небо вместе связаны,Как будто мира половинкиСкрепили этой сваркой газовой —Небесной техники новинкой.

Земля хватает с неба лишнегоВо время гроз, во время буриИ средь заоблачного, вышнего,Средь замутившейся лазури.

Она привыкла бредить ливнямиИ откровеньем Иоанна,Нравоучениями дивными,Разоблачением обмана.

Но все ж не знаменьем магическим —Франклиновым бумажным змеемМы ловим высверк электрическийИ обуздать грозу посмеем.

Все приготовлено для этого:И листьев бурное кипенье,И занавесок фиолетовыхВ окне мгновенное явленье.

Всю ночь он трудится упорно

Всю ночь он трудится упорноИ на бумажные листкиКак бы провеивает зернаДоспевшей, вызревшей тоски.

Сор легкомысленного слова,Клочки житейской шелухиВзлетают кверху, как полова,Когда слагаются стихи.

Его посев подобен жатве.Он, собирая, отдаетПризнанья, жалобы и клятвыИ неизбежно слезы льет.

Тем больше слез, тем больше плача,Глухих рыданий невзначай,Чем тяжелее и богачеЕго посев и урожай.

Водопад

В свету зажженных лунной ночьюХрустальных ледяных лампадБурлит, бросает пены клочьяИ скалит зубы водопад.

И замороженная пенаВыносится на валуны,В объятья ледяного пленаНа гребне стынущей волны.

Вся наша жизнь — ему потеха.Моленья наши и тоскаЕму лишь поводом для смехаБывали целые века.

Черная бабочка[58]

В чернила бабочка упала —Воздушный, светлый жданный гость —И цветом черного металлаОна пропитана насквозь.

Я привязал ее за нитку,И целый вечер со столаОна трещала, как зенитка,Остановиться не могла.

И столько было черной злостиВ ее шумливой стрекотне,Как будто ей сломали костиУ той чернильницы на дне.

И мне казалось: непременноОна сердиться так должнаНе потому, что стала пленной,Что крепко вымокла она,

А потому, что, черным цветомСвое окрасив существо,Она не смеет рваться к светуИ с ним доказывать родство.

Дождь

Уж на сухой блестящей крышеСледа, пожалуй, не найдешь.Он, может быть, поднялся вышеГлубоко в небо, этот дождь.

Нет, он качается на астрах,В руках травинок на весу,Томится он у темных застрех,Дымится, как туман в лесу.

Его физические свойстваНеуловимы в этот миг,И им свершенное геройствоМы отрицаем напрямик.

И даже мать-земля сырая,И даже неба синеваНам вторят, вовсе забываяДождя случайные слова.

Обогатительная фабрика[59]