Навсегда - Татьяна Ролич

– У меня что, такой усталый вид? – пошутил Федор. – Я весь внимание.

Он одобрительно посмотрел на Викторию и положил свою руку на ее, желая этим жестом как бы к ней приблизиться – она не отняла руку, но так, друг напротив друга, сидеть было неудобно, и Федор, сев рядом с ней, положил руку ей на плечо. Она не отодвинулась, только ей пришлось теперь говорить, глядя не прямо в глаза Федора, а вполоборота.

– Самым запоминающимся было наше плавание на корабле. Мне не так запомнилось само это путешествие – мы заходили во все гавани и ночевали в роскошных отелях, – а то, как он свободно и непринужденно общался с людьми, к которым я раньше не могла подойти близко, и там я поняла, что для них я чужая, что я другая, и то, как на меня смотрели и как ко мне относились, было мне не очень приятно. Ты знаешь меня и знаешь, какое положение я занимала здесь, а там все это не важно, там другая иерархия восторгов и преклонений, и там я поняла, что если мне это свое собственное чувство неловкости не удастся преодолеть, то ничего хорошего не получится…– тут Виктория остановилась, а Федор ей в это время сказал:

– Это мне напоминает мои чувства, когда я с тобой познакомился. Мне сначала было тоже неловко, и я себя чувствовал как будто скованным по рукам и ногам.

– Именно так, – подхватила Виктория, – скованно и неуверенно я себя чувствовала оттого, что я хочу понравиться им и себе, а этого не получалось. Так все путешествие я почти молчала и наблюдала, и, только когда мы с ним оставались вдвоем – кстати, зовут его Питер, – я могла как-то отвести душу. Там я поняла, что я русская, что жить могу только дома и нигде больше. После этого путешествия все-таки мы оформили брак – он на этом настоял, и я согласилась, – прожили вместе несколько месяцев, и вот я тут. Я им не подхожу, и они мне. Может быть, если бы он жил здесь, мы были бы вместе, но там мне скучно, неинтересно. Меня там не понимают, – она замолчала, чувствуя, что говорить уже нечего, и спросила Федора:

– Ты понимаешь меня?

– Прекрасно. Ведь я не смог жить там. Мне наш климат больше подходит, а эта вечная жара невыносима. Наши времена года, и осень, и зима – все вместе, мы здесь свои – вот и все.

Виктория говорила эмоционально, голос ее иногда дрожал – она чувствовала, что высказывает то, что должна была скрывать все это время. Она понимала, что завтра она, может быть, пожалеет об этом, но сейчас она вела себя так, как у нее это получалось.

Федор смотрел на нее и вроде бы понимал ее чувства, но в то же время чувствовал, что этот ее искренний порыв был лишь минутой в ее устроенной жизни там, что сейчас она подстраивается немного под него, и поэтому он только наполовину верил всему, что она говорит.

Виктория посмотрела на Федора и поняла, что он ей не верит до конца, и в тот самый момент, когда эта мысль пришла ей на ум, она призналась себе, что ее жизнь останется прежней, что она не сможет и не хочет ничего менять.

Федор попросил налить ему немного вина.

– Знаешь, я ведь не думал, что мы встретимся когда-нибудь. И то, что мы сейчас вместе, это фантастика.

Он замолчал, не зная, как ему выразить то, что чувствовал, и внезапно он взял руку Виктории в свою и, не говоря ни слова, поцеловал ее. Она не отстранилась и совершенно неожиданно сказала то, что первое ей пришло на ум:

– Я ехала сюда и очень хотела тебя видеть, и вот сейчас, когда ты рядом, я не знаю, что тебе сказать. Но прошлое ты должен знать. После твоего отъезда я еще долго не могла прийти в себя. Ты ведь помнишь, я тебя тогда фактически выгнала, и ты мог подумать, что я тебя предаю. И вот сейчас я скажу тебе, что я сделала все, чтобы ты мог вернуться. Я знала, ты жить там не сможешь. Помнишь, ты мне позвонил и сказал, что будешь ждать встречи со мной? Эти слова я помнила. Но жизнь, как видишь, распорядилась по-другому. Я замужем. Он меня любит, и у меня есть то, что в моем положении необходимо для женщины. Да, я там себя чувствую неуютно, но я сделала этот выбор и думаю, что со временем это пройдет…

Федор сидел и ждал напряженно, что, может быть, услышит что-нибудь его обнадеживающее. Он надеялся.

– Я думаю… – начал он, – нам не надо торопиться. Ведь я тогда говорил правду и ждал встречи с тобой, и вот мы вместе не знаем, что может у нас с тобой получиться. Я не могу сейчас ничего обещать…

Он остановился. Виктория перебила его:

– Хорошо, что ты это сказал.

Она испытывала разочарование, она ждала других слов, но Федор был искренним и сейчас не знал и не мог знать ничего про будущее. Виктория отошла к окну, и, как и тогда, когда Федор уезжал, слезы у нее комком подступили к горлу, но она подавила их и, вздохнув глубоко, сказала:

– Это то, что я должна была от тебя услышать.

Она замолчала.

– Виктория, Вика, – забормотал Федор невнятно, не зная, что говорить, – прости.

Эта минута, казалось, решила ситуацию, но не все так просто, как нам иногда кажется, всегда кто-то третий вмешивается, и совершенно запутанные ситуации становятся прозрачными и ясными, и тогда понимаешь, что есть что-то в жизни, что нами руководит. Судьба?

13.

Все, что случается в жизни, происходит медленно – это кажется, что все очень быстро происходит. Проходят минуты, кажущиеся вечностью, проходят месяцы, мелькающие, как мгновения. Время всегда относительно момента жизни, а сейчас двое, Виктория и Федор, о нем забыли. Им казалось сейчас, что ничего не было и не будет, а есть только сейчас, и оно им представлялось вечностью, и мгновения счастья чередовались с минутами отдыха, как будто два человека впервые испытывали подобное, и они растягивали удовольствие от близости на возможно им доступную протяженность, и она прерывалась и потом снова и снова продолжалась. Оба, пережившие много, проживали эти мгновения как единственные.

Сколько прошло времени, они не осознавали, и, только когда Федор случайно взглянул на часы, он понял, что пропустил серьезное совещание, что масса дел, им задуманных, пропущена.

“Ну и пусть. Все это не важно”, – для него это и впрямь было так, он это ощущал каждой своей клеточкой. “Только она, только