Барочный цикл. Книга 7. Движение - Нил Стивенсон

Постановили: Палата дозволяет указанным членам покинуть заседание и направиться в палату лордов, буде те сочтут нужным.

Затем посланных призвали вновь, и господин спикер ознакомил их с вышеприведённым решением.

Jovis, 8° die julii; Anno 13° Annae Regime [9], 1714.

Постановили: уведомить лордов, дабы те поручили освободить от людей Расписную палату, галереи и кулуары палаты пэров на время прохождения членов данной палаты для встречи с Её Величеством согласно воле Её Величества.

Постановили: мистеру Кэмпиону доставить настоящее уведомление.

Постановили: парламентскому приставу освободить от людей указанные помещения для облегчения прохода в палату пэров.

Послание её величества, доставленное сэром Уильямом Оулдзом, герольдмейстером палаты пэров:

Господин спикер, Королева повелевает досточтимой палате явиться для встречи Её Величества в палату пэров незамедлительно.

Соответственно господин спикер, вместе со всей палатой, направился на встречу с Её Величеством в палату пэров, где Её Величество изволили дать своё монаршее одобрение ряду публичных и частных биллей.

Засим Её Величество изволили обратиться с милостивейшей речью к обеим палатам парламента.

Далее верховный канцлер Великобритании по указанию Её Величества сообщил следующее:

Её Величество повелевает и приказывает отложить заседания парламента до вторника августа 10-го дня сего года; соответственно заседания парламента отложены до вторника августа 10-го дня сего года.

Venires, 9°die Julii; Anno 13°Annae Reginae [10], 1714.

Двое на удивление мускулистых помощников маркиза Равенскара подхватили Даниеля в Крейн-корте и затолкали в портшез так поспешно, что он толком не понял: пригласили его или похитили. В ящике, словно сушёный экспонат — диковинный реликт кромвелевской эпохи, — его доставили в Старый двор Вестминстера и сгрузили перед кофейней Уагхорна. Человек с острым слухом, окажись он рядом, уловил бы в бормотании доктора Уотерхауза гнусные наветы и брань в адрес маркиза. Даниель отлично чувствовал себя в Крейн-корте с чайником, пирогом (который миссис Арланк недавно вынула из печи) и стопкой ужасных газет. В Вестминстере царили грязь, теснота, запальчивость — не бесшабашный раж, как в Хокли накануне Висельного дня, а мелочное раздражение, свойственное людям, которыми движут те же низкие страсти, только тщательно скрываемые. Все торопились, кроме Даниеля. Большинство спешило попасть внутрь. Незначительное, но досадное меньшинство спешило из палаты общин в палату лордов через двор, минуя галереи внутри здания, где, очевидно, образовался затор. Наблюдались отдельные вспышки вежливости. Увидев в третий раз, как заштатный лоббист театрально хватается за шпагу, Даниель рассудил, что оставаться здесь не только противно, но и опасно. Он повернулся на каблуках и зашагал прочь, предвкушая, что через четверть часа будет сидеть в клубе «Кит-Кэт», когда его приятные мечтания рассеял возглас: «Доктор Уотерхауз! Я уже боялся, что не найду вас! Идёмте со мной, мы заняли вам местечко в кофейне Уагхорна!»

Даниель узнал голос. Имя он запамятовал, но не огорчился, потому что хорошо помнил причёску. Увы, вместо ожидаемого молодого человека с индейским гребнем ему предстало море одинаковых париков. Впрочем, один из их обладателей смотрел прямо на Даниеля. Если мысленно снять парик и добавить причёску могавка, получился бы юный кутила из числа тех, что вечно бегали по поручениям Роджера. Сегодняшнее поручение: спасти слабоумного учёного и под локотки доставить его в Вестминстерский дворец.

В кофейне Уагхорна Даниель взял чашку кофе и газету, отчасти чтобы читать, отчасти чтобы отгородиться от разговора; его грызло подозрение, что могавку поручено ещё и развлекать гостя беседой. Парламентский гомон накатывал с грохотом, как прибой. Говорили о чём угодно, кроме того, что происходит на самом деле: в основном о законопроектах, которые рассматривали в прошлые несколько недель. Чаще других упоминались билли «О мерах по преодолению раскола в церкви» (любимое детище Болингброка), «Об определении долготы» (Роджера), «О пресечении деятельности неангликанских религиозных объединений», нестареющая тема шерстяной мануфактуры, бесконечные поправки, многочисленные разводы, спорные имения, дела о несостоятельности, а также то, что стали называть «Пять С»: Сбор ополчения, Снижение процентов, Содержание шотландских епископов, Сдерживание папизма и (несколько притянуто) законы, Связанные с бродяжничеством. Всё это было либо пустое сотрясение воздуха, либо шифр, в котором каждый законопроект служил завуалированным намёком на лицо, его предложившее.

Он понял, что больше не в силах выносить дым и крики, примерно тогда же, когда его мочевой пузырь (не отличавшийся крепостью) начал жаловаться на выпитый кофе. Даниель бросил газету, увидел, что могавк куда-то исчез (возможно, его позвали в набег на верховья Гудзона), встал и пошёл искать место, где можно помочиться. Это оказалось несложно (труднее было бы найти место, где мочиться нельзя). Затем Даниель принялся прохаживаться по Расписной палате и Длинной галерее. В итоге его чуть не вымели вон при расчистке помещений, предпринятой по указанию палаты общин. Он был уже почти на улице, когда другой могиканин разыскал его и провёл обходными путями через залы комитетов в палату лордов, где поставил среди клакеров Роджера с напутствием вести себя так, будто он здесь по праву.

На Даниеля нахлынули нехорошие предчувствия. Он видел, как покатилась голова Карла I. Был с Карлом II почти до последнего вздоха, героически отбивая яростные атаки лейб-медиков. Наблюдал, перебарывая соблазн включиться, кабацкую драку, в которой Якову II расквасили нос и которая более или менее положила конец его царствованию. Благоразумно переждал за океаном смерть Вильгельма и Марии. Теперь он снова здесь и к нему несут королеву. Что, если её угораздит испустить дух именно сейчас? Обратятся ли все взоры к нему? Разорвут его на части прямо в здании парламента или доставят в Тауэр, чтобы обезглавить там? Вспомнят ли, что он недавно въехал в город вместе с некой иноземной принцессой, явившейся инкогнито и без приглашения?

Эти и другие мрачные думы так захватили Даниеля, что он почти не заметил внезапной тишины, наступившей с появлением вычурного портшеза. Его (как и всех вокруг) удостоила своим присутствием королева! Исторический момент! Или по крайней мере такой, который войдёт в анналы. И всё же Даниеля охватила досадная неспособность прочувствовать величие мига. Собственные мысли были ему куда интереснее — знак того, что он слишком много о себе мнит?

Другие (полагал Даниель) способны жить настоящим мгновением и переживать его непосредственно, как животные. Какой предстаёт им торжественная церемония тронной речи? Яркой, впечатляющей, завораживающей? Ему никогда этого не узнать. Даниель видел только больную старуху в зале, полном взбудораженных, давно не мытых мужчин.

Клуб «Кит-Кэт». Час спустя

Исаак должен был думать, что во всех помещениях царит молчание, поскольку любое помещение стихало, стоило ему войти. Даже это!

Даниель очнулся от странной рассеянности, накатившей на него во время обращения королевы к парламенту. Сейчас он был полностью собран. Возможно, перемена объяснялась тем, что здесь он мог пить шоколад, более того, двигаться и участвовать в интересных ему разговорах. До появления Ньютона в клубе безраздельно царил Роджер: восседая за любимым столиком, он принимал поздравления (в форме дурных стихов и дорогих подарков) от благодарной Великобритании. По обычаю клуба «Кит- Кэт» все чествования были стихотворные: от ёмких эпиграмм (в лучшем случае) до бессвязных героических куплетов (в худшем). Поэтическая школа «Кит-Кэта» требовала не называть имён, заменяя их классическими аллюзиями. Роджер почти всегда был Вулканом.

Вот стихи какого-то виконта:

Владыке [11] в дымной кузнице [12] ковал

Златые молнии [13] Вулкан [14] суровый,

И чтоб Титан мятежный не восстал,

Замки и цепи, узы и оковы.

С огнём игравший дерзко Прометей [15]

К скале уединённой пригвождён.

Юноне [16] хитрость мстительных затей

Готовит западню — коварный трон [17].

Этот конкретный виконт, как все понимали, не смог бы зарифмовать двух строк. Несколько молодых поэтов постоянно торчали в клубе и строчили эпиграммы за пироги и выпивку; один из них был сейчас в свите виконта.

Сэр Исаак вошёл бодрой походкой двадцатилетнего студента, шагающего вдоль реки Кем, словно и не пролежал две недели кряду после кровавого избиения в Звёздной палате. Он прервал трогательную сцену поздравления и заговорил с Роджером, не подозревая, что влез впереди длинной очереди людей куда более знатных. Даниель протискивался гораздо медленнее, поскольку в отличие от Ньютона вежливо обращался к каждому, кого оттирал плечом. Соответственно, он не слышал начала разговора. Впрочем, несложно было угадать, что Исаака привели сюда новости, а значит, он поздравляет Роджера с выдающейся победой: это ж надо было так припереть Болингброка к стене, что тому пришлось звать на помощь мамочку! Именитые господа, один за другим, говорили Роджеру подобные вещи несколько часов кряду, и тот благодарил их наклоном головы столь машинально, что это уже превратилось в кивательный тик. Однако те же слова от сэра Исаака Ньютона он принял с совершенным вниманием, как будто все остальные поздравляют наобум, и только Ньютон высказывает своё подлинное мнение. Возможно, делу отчасти помогало то, что Ньютон говорил прозой.