Новгородский толмач - Игорь Ефимов

Для покрытия куполов и крыши собора пригласили мастеров из Новгорода. Синьор Фиораванти остался доволен их работой. Они использовали белое немецкое листовое железо, а сверху нанесли тонкую позолоту. Сияющие купола в солнечные дни слепят глаза москвичей и богомольцев, стекающихся из дальних городов и деревень.

Конечно, не обошлось и без споров. Митрополит Геронтий вдруг заявил, что каменный крест, установленный итальянским зодчим за алтарем, является латинским крестом. Синьор Фиораванти уверял, что точно такие же кресты венчают купола Успенского и Дмитровского соборов во Владимире. Но митрополит стоял на своем, и зодчему пришлось уступить.

Торжественное освящение состоялось в четверг, двенадцатого августа. Бояре, воеводы, ратники, дворцовая челядь опускались на колени перед иконой, которую несли во главе крестного хода. У всех московских церквей княжьи слуги щедро раздавали милостыню нищим. На торжественном обеде в княжеском дворце пировали архимандриты, епископы, бояре, дьяки, игумены. В конце августа в собор были перенесены мощи святителя Петра и останки всех других московских митрополитов. Внутри собор поражает обилием простора, света и какой-то особой звонкостью любого звука. Предстоит еще роспись внутренних стен, установка иконостаса. Но к этому можно будет приступить лишь когда здание просохнет.

На торжественном молебне я стоял рядом с крещеным татарским мирзой Кара Бешметом. Он служил раньше у крымского хана Менгли-Гирея, приезжал с посольствами от хана в Москву, выучил русский язык. Богослужение в православных храмах произвело на него такое глубокое впечатление, что он решил креститься и перейти на службу к князю Ивану. Мне часто приходится иметь с ним дело в Посольском приказе, где он помогает нам вести переписку с двором Менгли-Гирея в Бахчисарае. Я также беру у него уроки татарского, а он у меня учится латыни. Беседы с ним очень многое открыли мне про жизнь татарского племени и кочевых народов вообще. Кое-чем из этих открытий я хотел бы поделиться с Вами, любезный брат Владислав. Ведь Литве приходится страдать от набегов степняков не меньше, чем Московии. Правильно понять силу и умело использовать слабость противника — вот первое условие победы.

Во-первых, только из разговоров с Кара Бешметом я впервые понял, почему даже малочисленные кочевые народы нередко разбивали и покоряли могучие империи. Ведь в оседлой империи большинство населения трудится на полях и в мастерских, а воины составляют меньшинство, которому монархам нужно платить большие деньги. У кочевников же каждый взрослый мужчина — воин, а плата ему — добыча, которую он сам добудет в войне. Причем это воин, беззаветно преданный своему племени. Он знает, что в случае бегства или плена он утратит все, что ему дорого: свободу, семью, уважение соплеменников. Поэтому он сражается не щадя себя.

Здесь, мне кажется, и кроется загадка военного могущества гуннов, арабов, норманов, монголов, сельджуков, турок-османов. Когда они приближались к границам богатых царств, соблазн роскоши и комфорта больших городов манил их неодолимо. Но как приобщиться, как войти в эту новую богатую жизнь? Гордые воины не могли согласиться на роль слуг и батраков единственную открытую для них возможность мирного перехода к оседлой жизни. Завоевать! Покорить! Сделаться господами! Эта мечта вскипала в каждом кочевом народе, и волны их нашествий перекатывались через границы Рима, Китая, Персии, Византии.

Конечно, оставался и другой вариант: основать собственное государство в малозаселенной местности. Как объяснил мне Кара Бешмет, именно по этому пути попыталась пойти та часть монгольского племени, во главе с ханом Улу-Мехметом, которая лет шестьдесят назад откололась от Золотой Орды и основала Казанское ханство. Но насколько остра была внутренняя борьба у татар, видно уже из того факта, что старший сын Улу-Мехмета убил отца, а двое других убежали из Казани от брата-отцеубийцы, вступили в службу к московскому князю и получили город Касимов в свое управление.

Другая опасность при отказе от кочевой жизни: племя теряет свое главное оружие — подвижность. Германцы, гунны, скифы, монголы долго были неуязвимы для армий оседлых империй, потому что им нельзя было нанести ответного удара. Они стремительно налетали и так же стремительно исчезали в своих лесах, степях, пустынях — попробуй настигни их там! Но если у вас есть город — врагу есть что атаковать. А если вы еще не умеете строить высокие каменные стены, вас ждет незавидная судьба. У оседлых галлов были только деревянные города — и Цезарь легко покорил их. Казань до сих пор имеет деревянные стены и, скорее всего, рано или поздно не устоит перед атаками московского войска, вооруженного новыми пушками.

Еще одна очень важная деталь всплыла в рассказах Кара Бешмета. Он с детства любил приволье кочевой жизни. Когда душа его потянулась к христианству, он поначалу думал, что можно креститься и остаться кочевником. Но вскоре понял: нет, нельзя. Что же ему помешало? Ведь у его соплеменников не было враждебного отношения к русской церкви. Татаро-монголы, вторгшиеся в Русь в тринадцатом веке, с самого начала проявили неожиданное почтение к монастырям и святыням. Они щадили их при набегах, не облагали данью. За это русские священники должны были молиться о здоровье ханов. Знаменитые русские чудотворцы приезжали в Орду врачевать ханских жен и детей. Казалось, что монголы готовы были принять христианство, точно так же как литовцы приняли его вслед за своим князем Ягайло.

Неодолимым препятствием к этому оказался единственный обряд христианской церкви: длительные посты. Ведь строгое соблюдение постов требует отказа от мясной и молочной пищи на долгие недели, а то и месяцы. А у кочевников мясо — главный продукт питания. Им просто негде достать столько муки, риса, гречи, пшена, чтобы выдержать все посты. Именно поэтому все кочевые народы, созревшие до веры в Бога Единого, вынуждены были выбирать мрак мусульманского заблуждения и проходить мимо Света Христова. Ведь Магомет проповедовал кочевым арабским племенам и не смог бы навязать им обряды, которые исключали бы мясную пищу. Это обстоятельство, мне кажется, должны учитывать наши проповедники и миссионеры, которые пытаются нести свет евангельский диким народам.

Союз московского князя с крымским ханством оказался необычайно выгодным для обеих сторон. Теперь Москва всегда может рассчитывать, что угроза со стороны Польско-Литовского королевства или со стороны Золотой Орды может быть ослаблена внезапным набегом крымцев, которые постоянно отвлекают на себя силы этих опаснейших соседей Москвы. В свою очередь, крымцы имеют в лице русских самого надежного и постоянного поставщика оружия. Буквально на днях мы получили приказ великого князя отправить в Крым сорок тысяч стрел. (Ох, кажется, у меня прорвалось сообщение о делах военных!) Кроме того, предусмотрительный хан Менгли-Гирей надеется найти в Москве убежище в случае потери власти. Ведь это уже случилось один раз четыре года назад, и только с помощью турецких войск хану удалось вернуться в Бахчисарай.

Вы могли обратить внимание, любезный брат Владислав, что в своих письмах я стараюсь не касаться причин, побудивших меня принять православие. Но сегодня я могу признаться по крайней мере в одной из них.

Двенадцать лет назад я приехал в Московию, обуянный жаждой принять посильное участие в распространении Евангельской истины и власти Римского престола на нашей грешной земле. Христос и Рим казались мне единым целым. Но с годами я все больше убеждался, что это не так. Что царство Христа поистине не от мира сего, а царство Папы римского глубочайшим образом погружено в дела земные. Поэтому нести Слово евангельское другим народам ему все труднее.

И что же мы видим сегодня?

Что светоносный образ Христа блестит из Москвы дальше и сильнее, чем из Рима. Рим уступает туркам-мусульманам страну за страной, народ за народом. Слышали Вы когда-нибудь о турках, добровольно переходящих в католичество? Я не слышал. Здесь же, в Московии, я своими глазами вижу, как сотни и тысячи мусульман-татар добровольно переходят в лоно православной церкви. Московская церковь не рассылает миссионеров к диким народам — дикие народы сами спешат к ней, желая припасть к источнику Божественного откровения. Это ли не знак того, что Господь благоволит делам и вере тех, кого я раньше привычно клеймил «вероотступниками»?

Кончаю на этом, досточтимый брат, и желаю Вам и Вашей обители всяческого благополучия.

Милая, милая Грета!

Сердечно поздравляю тебя с благополучным рождением второго ребенка. Молюсь о здоровье маленькой Амалии каждый день и о благополучии всего вашего семейства, столь дорогого моему сердцу. Радуюсь тому, что вы живете в городе, удаленном от границ Ливонии с Россией, и что черные тучи войны до сих пор не докатывались до ваших мест.