Убийство в стиле ретро - Ольга Володарская

Глупо? Быть может, но Сергей не чувствовал себя глупцом, напротив, ему казалось, что только теперь он по-настоящему поумнел. Мужчина должен уметь сочувствовать, сопереживать, жалеть, в этом его настоящая сила, в этом его мудрость. Пойми он это сорок лет назад, все в его жизни сложилось бы по-другому… Но в свои тридцать он был глупым самонадеянным павлином, вертопрахом, пустышкой. Спустя десятилетие стал циничным, непримиримым, злым, он мстил всему миру (особенно слабой его половине) за то, что женщина, которую он любил больше жизни, так и не стала его женой. Он не понимал очевидных вещей, таких, например, что мир не виноват в том, что он несчастен… Дураком был, ладно хоть под старость поумнел, не так обидно: как говаривал один из героев его любимого Ремарка: «Не стыдно родиться глупцом, стыдно им умереть».

Сергей залпом допил плескавшееся на дне фужера вино, повернулся, чтобы подозвать официанта, но так и застыл с поднятой рукой.

Сердце затрепетало, подпрыгнуло к горлу и ухнуло куда-то в желудок.

По проходу шла Лена. Та самая Лена, которая клялась ему в вечной любви, орошая его грудь слезами. Нисколько не изменилась, несмотря на седину в волосах и сеточку разбегающихся к вискам морщин: те же широко распахнутые восторженные глаза, тот же полудетский румянец, та же обезоруживающая улыбка…

Она была безумно хороша – женственна, грациозна, стройна.

Боже, каким он был дураком!

– Здравствуй, Сережа, – тихо сказала Лена, останавливаясь у стола. – Ты нисколько не изменился. Даже вино предпочитаешь все то же…

– А ты изменилась… Похорошела… – Он поспешно встал, запоздало сообразив, что допустил бестактность – остался сидеть, когда дама стоит. – Присаживайся…

Она устроилась за столом, взяла в руки меню (кисти ее были тонкими, пальцы изящными, на безымянном поблескивал скромный платиновый ободок – обручальное кольцо), очень детально его изучила, но заказала только пятьдесят граммов коньяка. Сергей терпеливо ждал, когда она проштудирует список блюд, он понимал, что она всего лишь тянет время – ей необходима была пауза, чтобы выбрать линию поведения, но когда официант отошел, а она так и не подняла глаз, он перегнулся через стол, приблизил свое лицо к ее лицу и тихо сказал:

– Я рад, что ты все же согласилась со мной встретиться.

Она оторвалась от созерцания фарфоровой тарелки, подняла глаза, прямо посмотрела в его лицо и небрежно обронила:

– Ты так настаивал. Я, правда, не понимаю, зачем…

– Если бы я сказал, что просто хотел тебя увидеть, ты бы поверила?

– Нет, – не медля ни секунды, ответила она. – Я уже не та наивная дурочка, что была раньше…

– Ты никогда не была дурочкой. А твоя наивность мне всегда нравилась.

– Это было заметно, – сухо сказала она. – Ты с большим удовольствием ею воспользовался.

Сергей остро на нее посмотрел. Изменилась, однако, милашка Леночка, даром, что выглядит все той же девчонкой. Стала тверже, увереннее, агрессивнее. И Сергею эти метаморфозы понравились – ему всегда казалось, что Лене не хватало именно таких качеств. Если б она была такой, когда они встретились, он ни за что не отпустил бы ее…

– Я тебе ничего не обещал, надеюсь, ты помнишь…

– Да, черт возьми, я помню! К сожалению, Сережа, я многого не могу забыть! В этом и проблема!

– Ты ненавидишь меня?

– Тебя? – Она задумчиво покачала головой. – Нет… Я тебя даже ни в чем не виню… Как там у Пушкина: «…Вы были правы предо мной, я благодарна всей душой…» Я виню себя… А ненавижу ЕЕ…

– Лину?

– Если бы не она… – Лена замолчала, сжав губы в ниточку.

– Если бы не она, все было бы еще хуже… Для тебя. Мы все равно расстались бы, но ты страдала бы гораздо дольше…

– Что ты знаешь о моих страданиях?

– Ничего, но могу догадываться… – мягко сказал он, протягивая руку через стол и накрывая своими теплыми пальцами ее ледяную ладонь. – Не надо ЕЕ ненавидеть. Лина не заслуживает ненависти. Она была хорошим человеком, просто ее никто не понимал…

– Ты ее защищаешь? – ахнула Лена, выдергивая свою руку из его пальцев. – После всего того, что она сделала?! Ты из-за нее лишился положения, репутации, свободы, наконец! Она тебе всю жизнь искалечила…

– Искалечила, – согласился Сергей. – Но не тем, что поспособствовала моему преступлению…

– Я не понимаю.

– Я сейчас объясню, только ты постарайся выслушать до конца… История длинная… – Он покашлял в кулак, глотнул вина, улыбнулся. – В некотором царстве, в некотором государстве… Именно так начинаются сказки. Наша не исключение. Итак. В российском царстве-государстве жил-был молодой князь Шаховской…

– Сережа, только не это! – воскликнула Лена. – Избавь меня от этой истории! Я тысячу раз ее слышала! Твой папенька встретил Линину маменьку, они поженились, у них родилась дочка, потом маменьку убили красноармейцы, папенька женился вторично, и на свет появился ты. Все! Давай дальше!

Сергей сокрушенно вздохнул. Как пошло звучала история их семьи в вольном изложении Елены. Разве можно описать жизнь человека несколькими сухими предложениями? А жизнь двух людей? А целого клана? Встретились, поженились, родили, убили… Это же не план-схема, не конспект, это большая глава из огромной книги жизни, которую потомкам не грех перечитать, желательно вместе с предками… Он, например, раньше очень любил поговорить с отцом о прошлом, ему нравилось слушать его воспоминания о давно минувших днях, нравилось радоваться вместе с ним и горевать, надеяться и разочаровываться, любить и ненавидеть, это не только сближало, но и помогало многое понять… Многое, но не все. Например, Сергей так и не смог уразуметь, почему юноша из знатнейшей княжеской семьи, воспитанный в патриархальных традициях, умница, богач, плейбой, стал идейным социалистом, а впоследствии – ярым борцом с контрреволюцией.

До двадцати четырех лет Сережин отец Георгий Шаховской ничем не отличался от своих товарищей, таких же знатных богатых повес: он был беспечен, весел, романтичен, именно в такого милого раздолбая влюбилась юная Ксения Анненкова. Вскоре они поженились. Это был удачный брак – пара имела много общего: воспитание, положение, благосостояние, мало того, у того и у другого один из предков «засветился» на Сенатской площади, во время восстания декабристов. Но семейная идиллия была недолгой. После двух лет безоблачного счастья Ксения поняла, что у нее есть серьезная соперница. И не какая-то там мадемуазель Фифи из оперетки, у которой ее супруг частенько пропадал ночами, не госпожа Аделаида, полоумная поэтесса, засыпающая Жору страстными письмами, даже не дочь министра сельского хозяйства Леночка, с которой ее муж постоянно флиртовал, – у Ксении была соперница посерьезнее, и имя ей было – Революция. Нет, ее супруг не состоял в партии, не участвовал в восстаниях и терактах, не держал подпольную типографию, он был пассивным социалистом: читал Маркса, мечтал о свержении самодержавия и был уверен в том, что только революция поможет России стать великой державой.

Не стоит говорить, что когда она все же свершилась, Георгий стал одним из первых, кто принял новую власть. В то время когда его родственники бежали из страны, спасаясь от красного террора, Георгий Шаховской не просто остался – он вступил в партию и занял высокий пост в наркомате иностранных дел.

А как же Ксения? А Ксения вместе со стариками родителями и годовалой дочкой решилась уехать из страны без мужа. Георгий не возражал. Ему было не до них: строить новое государство гораздо интереснее, чем кормить малютку кашкой и утирать слезы жене.

Но до Швейцарии, где Анненковы намеревались осесть, беженцы так и не добрались. Они даже не успели покинуть Подмосковье. В родовом имении, куда они отправились перед отъездом, чтобы поклониться могилам предков, на них напали пятеро в дым пьяных солдат народной армии. Сначала они слегка побили проклятых буржуев, связали, обыскали, потом перевернули весь дом, надеясь отыскать тайник с золотом и фамильными драгоценностями (гробницу вскрыть им в голову не пришло), когда же оказалось, что самое ценное в доме – мраморные перила, мародеры сильно осерчали. И решили воспользоваться хотя бы молодой княгиней.

Ксению изнасиловали все пятеро, а потом сбросили со второго этажа. Стариков убили до этого, чтобы не мешали своими воплями получать удовольствие. Не тронули только годовалую Линочку – то ли пожалели, то ли решили, что сама умрет от голода.

К счастью, малышку нашли на следующий день. Один деревенский пьяница, забредший в барскую усадьбу, дабы скрыться в ней от гнева жены, услышал детский плач, вошел в дом и обнаружил надрывающуюся от голода девчушку, лежащую в куче одеял на полу в соседстве с трупами, засиженными мухами.

Спустя три дня Лину вернули отцу.

Георгий понимал, что вырастить девочку в одиночку он не сможет – на это у него просто нет времени, поэтому он быстро женился, взяв в жены первую попавшуюся женщину, ею оказалась Серафима Отрадова, его секретарша. Надо сказать, что отец не прогадал, потому что Сима оказалась не только хозяйственной, преданной женой, но и любящей матерью для приемной дочери. Более того, она согласилась повременить с рождением своего ребенка до тех пор, пока девочка не подрастет, – Георгий боялся, как бы Линочку не обделили вниманием и заботой… И повременила (угробив абортами свое здоровье), поэтому Сергея родила поздно, почти в тридцать семь лет.