Добро пожаловать в ад - Сергей Ермолов

Я опять оказался в том самом месте, с которого начался бой. Трупы солдат лежали в самых разнообразных позах, в каких их настигла смерть. Некоторые лежали, подогнув под себя ноги, словно пытаясь встать. Лица умерших от тяжелых ранений были искажены болью, а в их открытых глазах застыл ужас. И почти все они имели раны в затылке. По обезображенным лицам ползали насекомые,  привлеченные кровью и сгустками выбитого из черепа мозга.

Сзади меня послышалась длинная очередь. Одинцов бил из пулемета. Я отполз ближе к нему и услышал попадание пули в тело. Одинцов вскрикнул и завалился на спину. Лейтенант попытался подняться, сжимая рукой пробитую шею, но откинулся на землю и захрипел, расплескивая кровь изо рта.

Я уже не чувствовал ничего, кроме усталости и страха. Слишком много ребят было потеряно за один раз.

Оставаться на месте было бы самоубийством. Я бросился сквозь кусты в направлении выстрелов. Страх сменился азартом боя. Очередь ударила совсем рядом. Но стреляли не в меня.

Бежать через заросли с автоматом наизготовку было очень сложно. Я выскочил на открытое место, остановился, чтобы оглядеться, и сразу раздалась автоматная очередь. Падая, я услышал слева крик:

- «Чехи» опять обошли нас!

Я знал, что это произойдет. Выстрелы слышались с разных сторон, но я продолжал бежать, словно не ощущая, что делаю. Потом что-то взорвалось и, упав, я наткнулся на тишину. Меня опрокинуло на землю взрывной волной. Я перекатился на несколько метров, открыл глаза и посмотрел на небо. Глаза оказались невредимы.

Я бежал по склону небольшого оврага. Н есколько пуль просвистели над головой. Меня заметили. Стреляли короткими очередями.

- Твою мать! – воскликнул я. – Этого мне только не хватало.

Я вскочил и зигзагами побежал через «зеленку». Споткнувшись, я перелетел через куст и, ударившись о ствол дерева, чуть не потерял сознание. Увидев впереди неясные очертания фигуры, я выстрелил в нее.

Справа раздались оглушительные выстрелы. Послышались чьи-то громкие крики. Один из солдат, идущий на меня, инстинктивно нажал на спусковой крючок автомата, и над моей головой в небо ушла линия из пуль.

В этот момент слева в переулке раздались очереди, топот ног, и оттуда, зажимая одной рукой бок и отстреливаясь, выбежал Лебедев.

- «Чехи»! – крикнул он и прыгнул в канаву, продолжая стрелять в тех, кого мне не было видно.

Грохнул взрыв. Один солдат упал на землю, изготавливаясь к стрельбе, остальные метнулись к домам. Падая, я успел заметить, что по нам почти в упор стреляли из кустов.

«Срочники» стреляли в разные стороны и попадали друг в друга.

- Быстрее сюда! – крикнул я, пытаясь вывести мотострелков из-под огня.

Нужно было принять какое-то тактическое решение, иначе мы могли оказаться в окружении. «Чехи» уже успели зайти с тыла. Каждый из солдат ощущал возможность поражения. Боевикам план операции был известен во всех подробностях. Скорее всего они его и разработали.

«Чехи» бежали цепью, петляя и стреляя на ходу. Еще две группы, прижимаясь к стенам, пошли в атаку с флангов. Боевики шли рассыпным строем с двухсторонним охватом. Им оставался до цели последний бросок.

Ранило Линчука. У него пошла носом кровь, и пока Каменев перевязывал его, раненый вытирал кровь рукавом и порывался подняться.

Когда спустя некоторое время я оглянулся на Линчука, то увидел, что он сидел с запрокинутой головой. В его полуоткрытых глазах виднелись полоски белков, нос и губы облепила запекшаяся кровь.

Еще двое ребят вышли из строя. Чугунову перебило ногу. Перехватову выбило глаз. Их перевязали индивидуальными пакетами.

Розов и Кукин, оставив укрытие, бежали в нашу сторону, стреляя на ходу. «Чехи» словно забыли про атаку, обнаружив новую цель. Рядом с бегущими раздалось два взрыва, опрокинув ребят на землю.

Двое солдат шевелились и дергались. Один из них вскочил. Кукин держался руками за лицо и что-то кричал между пальцев, словно пытался закрыть рот, который весь был разодран.

Раздался еще один взрыв, и солдат упал. Когда дым рассеялся, я увидел, что там, где несколько секунд назад была голова, дергался обрубок шеи, брызгали кровью артерии.

Я прополз сквозь густые заросли и увидел Дюкова, который лежал у дерева и не шевелился.

- Стреляй, сука! – крикнул я.

Но он ответил лишь странной кривой улыбкой. Его глаза были расширены от ужаса.

- Я втопчу тебя в землю.

«Срочник» заморгал, немного отползх и спрятался в яме.

- Оставь его, - сказал Чернышев.

- Тут все боятся, но это не мешает им двигать руками.

Я видел, как «чехи» продолжали расстреливать уже мертвого Розова. Пули поднимали вокруг него пыль, ломали руки и ноги, впивались в лицо, пробивая глаза и разбрасывая по сторонам кровавую жижу.

Недалеко от себя я услышал пронзительные крики:

- Русские, сдавайтесь! Убирайтесь вон, это наша земля! Вам все равно здесь придет конец!

Каменева вынесли из-под огня с разорванной спиной. При каждом вздохе было видно, как в глубине раны работали легкие. Я еще успел проститься с ним.

- Все кончено, командир, - со вздохом сказал он, кусая себе руки от боли.

- Эти суки не дадут нам ни одного шанса, - закричал Захаров. – Ублюдки просто не выпустят нас живыми.

Когда мы начали отходить, из оконного проема поднялась голова. Я заметил темную бороду и два глаза, смотрящих прямо на меня. Я слишком поспешно нажал на спусковой крючок, стараясь попасть в эти глаза и промахнулся. Голова тут же исчезла.

Я провел ладонью по щеке и увидел на пальцах кровь. Неожиданно я отчетливо вспомнил Назарова, который погиб при «прочесывании» одного из сел. Его тело разорвало в клочья, когда он попытался открыть дверь в какой-то сарай. Это казалось невозможным, ведь на «зачистку» села у себя в тылу мы шли как на отдых.

«Чехи» подошли уже совсем близко, и до меня доносились крики:

- Мы вас всех на ваших кишках перевешаем.

Пол в одной из комнат был залит кровью, стены забрызганы клочьями мяса, но Лапшов, пытавшийся устранить задержку у пулемета, не обращал на это внимания. Он стоял рядом с телом пулеметчика, разорванного гранатой. Около него Артюхин старался настроить радиостанцию. Это было не трудно, но неприятно, потому что на рации и вокруг нее были куски мяса и капли крови. Кто-то невидимый стонал за полуразрушенной стеной.

Я услышал, как за стеной с оглушительным грохотом взорвалась граната. Через проем стены в мою сторону полетели куски щебня и чья-то оторванная рука, которая чуть не попала прямо в лицо. В ту же секунду раздался пронзительный крик боли. Солдата уже ничто не могло спасти. Рядом кто-то захрипел. Передо мной оказалось лицо с вырванным глазом и разбитой челюстью. Я не сразу узнал Щербакова. Моя правая рука онемела от удара, пальцы не слушались, и я схватил автомат левой рукой, положил его на подоконник и, почти не целясь, выпустил остаток магазина.

В одной из комнат наткнулся на раненого Чернышева. Солдаты осторожно перевернули лейтенанта на спину. Было видно, что одна его нога неестественно торчала вбок. Осколок гранаты перебил ему правое бедро. Нога была оторвана и удерживалась только изодранной штаниной.

- Он истечет кровью, - сказал я.

Ребята пытались перевязать Чернышева, их руки дрожали. Положение лейтенанта было безнадежно, его глаза помутнели и смотрели, не видя. Обвисла челюсть. Это было смертью.

- Эй, русский, - прокричал боевик, - ты очень скоро умрешь! Ты знаешь об этом? Да, да. Очень скоро.

Я почувствовал, как меня охватывает, доводя до дрожи, навязчивая ненависть против всех чеченцев, когда-либо живших на земле.

Одновременно раздалась несколько взрывов, которые обвалили часть крыши.

-   Что случилось? – крикнул я.

-   Эти твари подожгли дом, - отозвался Ломакин.

-   Всем на улицу.

- «Чехи» перебьют нас всех. Мы выйдем, и эти суки перестреляют нас.

Я задыхался от дыма, но пытался вытащить Озимина из-под обвалившейся балки. Он относился к происходящему с удивительным спокойствием.

-  Мне уже не выбраться, - сказал Озимин. – У меня перебиты ноги. Какой же я был дурак, когда добровольно отправился в эту дурацкую Чечню.

-  Ты можешь двигаться? – спросил я. – Быстрее соображай, сынок, к нам приближаются «бородатые».

-  Уходим, - сказал Петунин. – Ему не помочь.

Я сделал Озимину укол и повернулся к Петунину:

-  Сейчас ты возьмешь Андрея, и мы вместе выберемся отсюда. Я буду прикрывать вас.

-  Ты хочешь сказать, что я потащу «срочника» на себе? Так, что ли?

-  Да, ты потащишь его на себе.

-  Нет, - отказался Петунин. – Эти чеченские ублюдки тут же прикончат нас. Я не потащу его. Из-за какого-то урода «чехи» завалят нас обоих.

-  Ты понесешь его, - сказал я. – Ты понесешь его, или мне придется пристрелить тебя.

-  Да ну?