Финт покойной тети - Юлия Павлова

О чем это я? О себе? Да! Я хочу жить. Я очень хочу жить и постараюсь не позволить людям лишить меня такой «малости». Это моя жизнь. По причинам физическим я не могу драться, стрелять или убегать по крышам. Не могу повлиять на них властью и деньгами. Даже то, что я считала капиталом, деньгами, теперь оказалось «ничем». Я не могу ничего, я зависима от чужой воли. Ну и черт с ней, с этой чужой волей. Я есть и постараюсь сделать все, что могу, чтобы остаться живой и по возможности счастливой.

Мои сторожа сейчас производят благоприятное впечатление, но черт его знает, что они учудят дальше. Человек проявляет себя в критической ситуации — даже пьяным. Напоить сегодня парней не удастся, а очень хотелось бы.

— Да, ребята. Я все о себе и даже не знаю, сколько вам лет, если это не тайна, конечно.

Виталик собрался уже объяснить, что и как, даже повел вилкой в сторону, но Серый его перебит:

— Насть, ты нормальная баба, но работа есть работа. Нам не рекомендуют общаться с заложниками.

— Значит, я все-таки заложница? Спасибо, объяснили. А то я вас за людей приняла.

Сергей и Виталий крякнули, налили себе еще пива. Я решила самостоятельно добраться до туалета, не отвлекать их от начавшейся беседы о футболе.

В ванной впервые я разминала ногу. Смогла вытерпеть полчаса. Выйдя в прокуренную комнату, я остановилась в проеме двери.

— Ребята, я вспомнила. Я вас на фотографии видела, вместе с Игорьком.

Виталик удивленно поднял брови. Сергей опустил огромные руки на стол, посмотрел на меня тяжело.

— Ты Игорька знала?

Пришлось рассказывать им еще одну историю. Я начала, а через десять минут попросила принести водки «от расстройства». Ребят убеждала не пить, им на посту нельзя, а мне можно — я заложница, да еще и на полном хозрасчете. Охранники сказали друг другу: «Пить будет только Настя» — и поверили в это.

Виталик обернулся за пять минут, выставил бутылку в центр стола, и они оба внимательно слушали меня и сострадательно смотрели, как прозрачная жидкость со специфическим запахом хорошего спирта маленькими глотками исчезает во мне.

— Чего ты ее цедишь, как воду?

— Залпом не умею. Ладно, давайте не чокаясь, за помин души Игоря. Вы пивом, я водочкой.

Сергей не выдержал первый:

— Не, за Игорька я водки выпью. Знаешь, какой он был?.. Он был хороший. Свой.

Сергей с покрасневшими глазами привычно и ровно разлил по бокалам «Смирнов», и мы выпили не чокаясь.

До двух часов Сергей рассказывал, какой Игорь был замечательный, когда разводил лохов с автомобилями или гулял от души по трое суток. Виталик вспоминал его более сдержанно.

В следующий раз за водкой пошел Сергей и принес сразу две бутылки, «чтоб еще раз не ходить».

Процесс спаивания парней пошел у меня «на ура», плавно и быстро. Ребята опережали меня в порциях, зато я была более слабая и «отъехала» первая. Их спор, громыхание по столу кулаками и выяснение степени уважения в стиле: «ты мне друг или портянка?» были уже на грани моего сна.

Проснулись тяжело.

В десять утра во входную дверь начали звонить и даже треснули пару раз кулаком и ногой.

— Васька, гад похмельный, открывай, мы видели, у тебя вечером свет горел! Ты нам подъезд не позорь, зассанец подзаборный!

Серый приподнялся с матраса на полу и посмотрел почему-то на меня.

— Кто такой Васька?

— Понятия не имею.

Из спальни сонный голос Виталика пояснил, что Васька — это тот алкоголик, который сдал ребятам квартиру. Серый выслушал информацию и тут же откинулся обратно на матрас, досыпать. Но сильно недовольная подъездная общественность продолжала биться в запертую дверь.

Серый босиком дотопал до входной двери, посмотрел в глазок, вернулся, потирая нога об ногу. Виталик ждал его в одних трусах.

— Ну?

— Там вот такая бабища, рядом поменьше, и обе стучат ногами и руками, боюсь, дверь сломают.

Через дверь слышался истеричный женский голос:

— Васька, открой, нету нашего терпежа на твои безобразия! Не хочешь сейчас говорить, мы тебя в милицию сдадим. Нет! Мы тебе сюда милицию вызовем! Мы весь подъезд в свидетели возьмем!

Пока Виталик растерянно топтался, решая, что первым делом сделать, Серый набрал номер телефона, доложил Вадику ситуацию и даже поднес трубку к двери для лучшего прослушивания. Проговорив в ответ на указания начальства «понял, понял», он сам заорал в дверь:

— Кончай базар, женщины. Сейчас открою, только штаны надену.

За дверью замолчали.

Серый, натянув джинсы и футболку, впустил в квартиру двух теток гренадерского телосложения, затащил их в комнату и закрыл обе двери. Тетка помасштабнее рассмотрела его с вниманием и сообщила другой:

— Не Васька.

— Ежу понятно, что не он. Где наш местный гад?

Серый натягивал свитер, на теток даже не смотрел.

— Чего надо? Говорите быстрее. Хозяина нет, он уехал на время к сожительнице своей, не помню, как ее зовут.

Очень большая тетка повернулась к просто большой и запричитала:

— Это что же, а? Мы морим. Мы постоянно морим, а им плевать? Как жить? Где гигиена? Ты посмотри, Анька, в какой вертеп они тут все превратили! Полы не помыты, на столе бедлам, блядь какая-то в кровати прячется. Одна на двух мужиков. Срам.

Виталик, одетый и даже причесанный, вышел из второй комнаты и попытался утихомирить теток:

— Ну хватит. Мы в своей квартире, что хотим, то и делаем.

— В своей квартире? У тебе прописка есть? Покажь прописку, собутыльник юный! Да у нас дом всегда был высокого коммунистического быта. А теперь отсюда вся гадость расползается!

— Кто расползается? — тихо переспросил Серый.

— Гадость, — менее громко ответила тетка-гренадер, но тут же опять набрала обороты: — Мы плевательницы на этажах поставили, домофон. Мы морим, морим, а они ползут. Отсюда ползут.

— Кто ползет? — совсем интимно поинтересовался Серый.

Он был выше на голову даже этой необъятной бабищи. В объеме он, наверное, уступал, но не в весе. Женщина сделала шаг в сторону.

— Ты чего? Это че за тон у тя? Мы про тараканов, а ты про что? Мы морим, морим, а Васька относится к нашей инициативе индифферентно. Тараканы везде дохнут, а в его халупе у них реанимация. Они тут отсидятся, а потом опять по подъездам расползаются. У нас двадцать лет дом высокой культуры быта! Был. У нас знамя в красном уголке жэка семь лет висело!

— А где оно теперь висит? — заинтересовался Виталик.

— Дома у меня, — засвербела вторая тетка, прислонившаяся к стеночке и внимательно оглядывавшая квартиру. — Так будем порошок брать или опять проигнорируем общественное начинание?

Голос ее описанию не поддавался. Мне вспомнился мультфильм про какую-то женщину, которая своим голосом деревья валила и в муже своем просверлила дырку. Муж потом вместо гармони подрабатывал, у него из тела стала музыка выходить. У сегодняшней тетки голос был такого же качества, понятно стало, почему она говорила мало.

— Вот.

Огромная баба пошуровала в карманах пальто, похожего на трехместную палатку, и выкинула на стол два пакета с серым порошком. Пакеты шлепнулись на очистки креветок, и те зашелестели. Розовые морские родственники тараканов были недовольны.

— По двенадцать рублей. Цените, мы оптом брали, так бы по двадцатке выкладывать пришлось.

Серый и Виталик рассматривали два невзрачных пакета с неудобочитаемым текстом, но с крупными тараканами и блохами на вложенной бумажке-инструкции.

— Вчитываться в содержание потом будете. Деньги давайте.

Серый вытащил пятьдесят рублей. Тетка отсчитала ему сдачу.

— Сегодня же посыпьте. Приду проверю. Здесь же главное — синхронность. А то весь подъезд три дня как посыпался, а у вас — полная тишина и рассадник.

Серый подхватил тетку за локоть, равный по толщине ноге нормальной женщины, и вывел ее за порог, приговаривая: «Да. Конечно. Сделаем». Вторая широким шагом ушла за ними.

После визита, разбудившего нас, Серый еще раз отзвонился Вадику, доложил о проделанной работе.

Во время всей этой сцены я сидела, закрывшись до глаз одеялом. Не от смущения, боялась расхохотаться в голос. Татьяну Степановну еще можно было представить в качестве подъездной активистки, но Ладочников, подпирающий стену и удивленно рассматривающий «развратный вертеп», был слишком живописен. Хорошо еще, что он старые женские сапоги нацепил на свой сорок третий, а так эту выбритую рожу с бровями, как у незабвенного генсека, вполне можно было сопоставить с разворотом плеч, с соответствующим размером ноги и ладонями молотобойца, иногда выглядывавшими из кармана тесного заношенного пальто. Где он его надыбал? Такие лет двадцать не продаются и лет пять как перестали появляться на плечах москвичек. Не в область же он за ним мотался? Ряженый мужик на Святки. Номер этот мог пройти только с утра и только в похмельной компании.