Заложник - Александр Смоленский

Услышав пронзительный звонок, Смирнягин вскочил с подоконника, на котором восседал, не находя себе места, и, нажав на зеленую кнопку, опередил звонившего:

– Что случилось? Тебе уже звонили?

От волнения всегда учтивый Александр Васильевич даже не заметил, что перешел с высоким начальником на «ты».

– Что случилось, то уже случилось, – слишком философски ответил Олег Борисович и замолчал.

– Не тяни, генерал, говори, – потребовал Смирнягин.

– Звонил сам объект операции. В истерике. Все ликвидированы. Деталей не знает. Требует объяснений. В доме ничего не пропало и ничего нового не появилось.

Хохлов говорил отрывисто. В голосе ощущалась полная растерянность.

– Это точно? – нашел в себе силы переспросить его собеседник.

– Точнее не бывает.

– А версии?

– Какие еще могут быть версии?! – раздраженно сказал Хохлов. – Банальный грабеж. Сообщники что-то не поделили.

– Это хорошо, – не к месту вырвалось у Смирнягина. Но он тут же поправился: – Простите, что я такое несу! Ну, вы поняли.

– Понял. Я другого не пойму. Что случилось, если они начали убирать друг друга?

– Ума не приложу, – искренне ответил Смирнягин. Но кое-какая мысль уже шевелилась в мозгу. – Надо подумать и получить более подробную информацию.

– Ты, как всегда, прав, Александр Васильевич, – согласился собеседник. – Но так или иначе, кашу мы с тобой не сварили.

– Точно.

Смирнягин даже представить себе не мог, какая начнется разборка, после того как начальство узнает о печальном итоге операции.

– Держи меня в курсе, – попросил Хохлов и повесил трубку.

Еще спустя два часа Смирнягин примерно представлял, что произошло. Стоило ему узнать у милиционеров некоторые детали, в частности, что у одного из убитых найдено удостоверение майора Федеральной службы охраны, как картина происшедшего проявилась почти полностью. Так вот они какие – наемники у уважаемого Олега Борисовича!

Смирнягин воочию представил, как Мальцев неожиданно столкнулся нос к носу с Аудитором и не придумал ничего лучше, как попытаться его задержать. Глупышка. Конечно, такое вряд ли можно было предвидеть… Жутко жалко парня.

Уже утром все руководители направлений операции «Меморандум» собрались в кабинете заместителя директора ФСБ Кушакова.

– Это полный провал! – с места в карьер обрушил он свой гнев на подчиненных. – В итоге всех ваших схем и построений мы имеем три трупа и ни одного экземпляра документа. Я уже сообщил Смирнову о провале. Он обещал сорвать со всех погоны, если до верхов дойдет истинный смысл случившегося.

– Это исключено, товарищ генерал, – поспешил успокоить его полковник Попов.

– Не говори «гоп». Вечно ты спешишь с заверениями. Вот так же неделю назад ты уверял, что на днях документ будет у нас. И где он?

Руководитель оперативного управления ФСБ понуро молчал. Ему действительно нечем было крыть. Не мог же он доложить об истинных причинах провала операции, о которых ему вынужден был поведать Смирнягин.

– Все! Хватит! Больше миндальничать не будем. Мне приказано наступать по всем фронтам, – заявил Кушаков.

– Что это означает в данном контексте? – осторожно переспросил Мацкевич.

– А я почем знаю?! – в сердцах признался Петр Семенович. И неожиданно для самого себя и тем более всех присутствующих предложил: – Может, помянем ребят? Жалко Мальцева. Такая голова! И черт вас дернул посылать его на оперативное задание! Сидел бы со своим компьютером. Так нет…

– Простите, это было вашим решением, – заметил Попов.

– Хватит умничать, – оборвал его хозяин кабинета. – Лучше разлей. Возьми стаканы и коньяк в той тумбочке. Да ты знаешь…

После того как выпили, Кушаков вспомнил, о чем хотел «просветить» коллег. Но информация о провале опергруппы выбила его из колеи.

– После разговора с Германовым Смирнов второпях забыл сообщить весьма важную информацию. Она будет прежде всего интересна вам, Леонид Сергеевич.

Мацкевич привстал:

– Что еще такое?

– Среди подписантов меморандума оказалась еще одна крупная рыбка. Это Огнев! Более того, по представлениям Германова, именно он, а не кто-то другой является идеологом заговора против власти.

– Ясное дело, Огнев. Кому, как не ему, вновь стать для вас всех врагом номер один?! – скептически улыбнулся Мацкевич. – Так всем удобнее. И враг понятен, и цели его – свержение режима. Только смею напомнить. Именно этот «враг» является номенклатурой, чиновником высшего ранга, в чьих руках находится один из рычагов жизнеобеспечения страны.

– Ишь как вы заговорили, – разозлился генерал. – С такими настроениями надо рапорт писать об отставке, полковник.

– Надо будет – напишу. Только не вы меня на мой пост ставили, уважаемый Петр Семенович. Я здесь, в ФСБ, не одно поколение начальников пережил. И ничего.

Стоящий рядом с ним Попов всячески пытался одернуть коллегу. Но Мацкевича уже понесло:

– Я, к вашему сведению, всегда и при любом начальстве высказывал свое личное мнение. Это моя обязанность. Я, позволю напомнить, аналитик, а не завхоз… Так вот, извольте слушать, что я считаю. И докладывать кому надо, если сочтете нужным. Никакие они не заговорщики, потому что все находятся при власти. Когда мы наконец прочтем меморандум, то наверняка убедимся, что никакой крамолы в нем нет. Уверен, слова там все правильные.

– Вот-вот. Слова. А мысли? Планы?

Кушаков попытался ухватиться за спасительную ниточку.

– Это мне неведомо. Одни догадки. Так, копни любого нашего чиновника, он, несомненно, интригует и борется за власть. За свое понимание власти.

– Я вам только сообщил, что среди подписантов появилась новая фигура. И высказал свое личное мнение на этот счет. Если вы имеете право, то и я его имею, – возмутился Кушаков. – В моем кабинете мне еще и рот затыкают. Идите и работайте с учетом новой информации.

Когда офицеры покинули кабинет, заместитель директора ФСБ упал в кресло.

В разговоре он умолчал о том, что, говоря об энергичных мерах, вкладывал в слова совершенно конкретный смысл: разбираться со строптивыми подписантами любыми способами – от устрашения до устранения. Такой приказ был согласован и достаточно давно доведен до начальника управления ликвидации генерала Волосова.

Тут Кушаков словно запнулся: генерал что-то давно молчит. Что, все еще думает? Или готовит планы по реализации задания? Надо подбросить ему еще одну тему – Огнев.

Тем же вечером, когда в кабинете Кушакова шел разбор полетов по неудавшемуся ограблению, аналогичная встреча проходила на даче Дорошина, куда прямо из аэропорта приехал Хохлов.

Помолчали.

– Жалко твоего парня, – наконец прервал затянувшееся молчание Александр Максович.

– Действительно жалко. Но простит меня его душа, рано или поздно это должно было случиться. У него на роду было предначертано. – И уж совсем цинично добавил: – Он все больше и больше становился опасен.

Дорошин согласно кивнул.

– Одно ясно, твои и мои бывшие начальники нас теперь в покое не оставят. Путь попытки компромисса, сами видите, куда привел. Впрочем, я их понимаю. Если они не утвердятся во власти, им всем конец. И меморандум у них как кость в горле. Поэтому, боюсь, не сегодня, так завтра они возьмутся за всех нас.

– Вы так уверены в этом? – переспросил Хохлов.

– Более чем. Поэтому я буду вынужден предложить «туда», – при этом Дорошин показал указательным пальцем в потолок, – более активные действия. Или переговоры, или атака с нашей стороны. Третьего не дано.

– Может, вы и правы.

Утром следующего дня был выходной – суббота. И опять, как и в первый их разговор, Кушаков встретился с Волосовым.

«Он что, специально это делает? – предположил боевой генерал. – Интересно, знает или не знает, что выходные для меня и семьи дело святое? Бывшие начальники знали и уважали. Если, конечно, не было экстраординарной ситуации».

На сей раз Петр Семенович решил не встречаться с Волосовым на нейтральной территории, а вызвал его в свой кабинет. Разговор наверняка вновь будет тяжелым, так я уж лучше подстрахуюсь и запишу его речи. Кстати, жаль, что вчера не записал пассажи Мацкевича, наговорил с три короба, аналитик чертов. Придет время, за каждое слово ответит. Что он, что Волосов – одного поля ягоды.

Ровно в десять утра начальник управления Л-7 был в приемной заместителя директора ФСБ, но тот продержал генерала перед закрытой дверью добрые полчаса. Пусть знает свое место. Но Волосова такими «мелочами» уже давно пронять было нельзя. Поэтому, когда он вошел в кабинет, его лицо сохраняло полную невозмутимость.

– Как идет подготовка к операции? – с места в карьер, не здороваясь, начал Кушаков.

– Если вы имеете в виду то устное поручение, которое вы мне дали давеча на загородной прогулке, то никак.

Как ни странно, Кушакова более всего возмутило непривычное для его кабинета слово «давеча».