Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич

В какой-то момент подключился Раск. Я его взял на переговоры, посчитав, что купец сумеет добиться большей выгоды, чем я, средний менеджер в прошлом. Излишки зерна уйдут в Саурунг. Плата – добыча с набега и магические поделки шамана. Оценку поделок я оставил на Гаомэ, приедет, сам обсудит, что идёт и по какой цене, не нам с Раском соваться в дебри нам неизвестного.

Между делом я поинтересовался, как меня нашла летучая мышь и сможет ли Хар-Юдщши сделать такое же вместо голубиной почты. Ответ меня отчасти порадовал, зад прикрыт. Отчасти огорчил, такое он сделать не может. Одно дело – сообщение между шаманами или теми, кто с ними смешал кровь, в прямом смысле слова. Другое дело, к кому привязки нет. Так что быструю связь, относительно средневековья, придётся забыть…

Утром я решился: уезжаю из долины. Я решил принять бой с преследователями гоблинов. Лучше самому ударить, пока нас много, чем ждать преследователей. Мы готовились выйти в поле…

Глава 5

О подлостях войны и превратностях пути

Мы стояли, перегородив вход в ущелье Малого Пути. Это смешно, сотня былых, престарелых ополченцев в лохмотьях против конницы. Всадники не смогли догнать гоблинов. Зелёные, лопоухие недомерки уходили лесами, куда там коннице догнать. Но тут на поле лёгкой коннице все карты в руки. Шестьдесят всадников или около того – это немало. При обычном раскладе пять ополченцев примерно стоят одного лёгкого всадника, но тут наша земля.

Я надеялся, что на нас бросятся. Это наша земля, мы тут хозяева. Сами мы в атаку не можем пойти, это заведомо поражение. Но вот встретить ещё как можем…

Нас сто семнадцать человек в трёх шеренгах. Первый ряд специально одеты в лохмотья. Второй ряд – копья. Третий ряд тоже копья и щиты, но издали не видно, что они в приличных доспехах и со щитами. По флангам на земле лежат лучники. Сзади строя лежат мои двадцать два арбалетчика с гномьими машинками. Они всё и зарешают. Хар-Юдщши и его ученика я не беру в расчёт, они страховка на всякий случай.

Мы ждали. Солнце встало и светило нам справа. Вот и всё. Сейчас решается, стоит ли мне уезжать за титулом или стоит затихариться и забыть про титул.

Конница рванула вперёд, как только мы построились в клин, выехав из леса. Я сидел на Колбаске и успокаивал себя, что лёгкая конница – это не тяжёлая конница. Пехоты у илмарцев почти не было. Ну не считать же за пехоту десяток слуг или кого-то другого. Как они вообще за конями умудрились не отстать, явно двухжильные.

Мои стоят. Вижу, что срут под себя, но стоят. Рано, ещё рано. Двести метров поля. Конница идёт шагом. Пускать коней на прорыв сейчас – это измотать их силы.

Сто пятьдесят метров. Мои колеблются, но стоят. Сто метров. Конница неспешно начинает разгон. Пока ещё не разогнались в полную силу, но гул копыт по земле уже стоит. Гул людских голосов. Кто-то кричит соседу заткнуться. Кто-то тихо скулит. Кто-то рычит, пряча свой страх даже от самого себя.

Восемьдесят метров. Пятьдесят метров. Пошли в полную силу. Теперь, парни, держитесь.

– Смерть Илмару! – ору я.

– Смерть Илмару! – вторит мне строй. Разноголосо, с запозданием, но вторит.

Не то чтобы мне нужно было это орать. Вру, это мне нужно. Но это и им нужно больше. Это нам нужно!

Мы орём, чтобы не было страшно. Мы орём, чтобы знать, зачем мы тут. Мы орём, чтобы не побежать. Сейчас я жалею только об одном. Жалею, что слишком поздно дал заказ на «чеснок». Он мог бы нас спасти, но на начало битвы он далеко и его всё равно не наберётся на то, чтобы засеять поле. Всё относительно по-честному. Мы слабее, но мы дома…

За тридцать метров мои начали перестроения. Третий ряд стал первым, встали на колено, щиты под углом шестьдесят градусов. Второй ряд упёрли копья в землю. Бывший первый, а теперь третий ряд положили копья на плечи первого ряда. Три ряда копий.

Двадцать метров, встают мои арбалетчики. Десять метров. Мои опаздывают, но начинают стрелять. Двадцать два крепостных арбалета – это вам не баран чихнул. Выстрел пробивает тяжёлого латника навылет за сотню метров, а тут только десять метров.

Слитный залп – и пипец острию клина конницы. Центр строя конницы попадал. Кони, кувыркаясь, ломая ноги, летели по земле на моих парней. Парни, «сжав яйца в кулак», стояли щетиной копий.

Спустя два удара сердца на наши фланги навалилась конница, центр лавы образовал запруду из всадников, агонизирующих поломанными костями под подстреленными лошадьми.

По флангам навалилась конница, задние ряды клина лавы, но они почти ничего не решали. Несколько лошадей ещё пролетели по телам моих парней, но за строем, поломав ноги, бились в конвульсиях.

Мой центр пошёл на прорыв. Били вперёд и по флангам. Били с остервенением быдла, мстящего за былое. Били по всем. Какие там пленные?! Лошадей не жалели! И кто не жалел?! Крестьяне не жалели!

– Бей-й-й! – несся над небом протяжный вой.

– Уя… – прорывался на общем фоне чей-то подсердечный возглас.

– За мат-т-ть! – на грани слуха слышен был чей-то крик. Лучники и шаманы не потребовались, всё решила пехота.

– Бей-й-й! – несся над небом общий вой.

Обходя трупы, смотря, как с них снимают всё самое ценное, я жалел этих мальчиков. Малолетки, сгорели зазря. Это не опытные воины. Это мальчишки, вчера надевшие рыцарские шпоры. Дураки. За что погибли?! За чужую землю, за идеал славы? Дураки. Мне жаль. Но лучше вы, чем мои.

– Хар-Юдщши. Твои к лесам привычные. Твои могут проверить, все ли тут? – спросил я, мне лишние свидетели бегства гоблинов не нужны.

– Сделаем, – коверкая язык, ответил гоблин.

Я уезжал из долины на подъёме. Контракт с гоблинами, часть магических безделушек у меня с собой на продажу. Из важного только барабан, такая штука, в которую бьёшь и стрелы летят мимо носителей ожерелий. Мой браслет – это штучная работа, а тут коллективная зашита, правда, увязанная на барабан, а не как у меня на удар.

Четырнадцать ожерелий в комплект к барабану, большего просто у Хар-Юдщши не было. С его бойцов сняли комплект, им через леса не так нужно, как нам. В ответ мы отдали зерно, шесть или семь телег, точно не знаю. Торговался Раск. Купец помимо артефактов выторговал все золотые украшения, чуть позже конфискованные мною за исключением его доли. Раск показал себя полезным человеком, и потому он с двумя помощниками едет с нами.

Я сказал, что их трое, но это слабо сказано. Эти трое ведут по лесным тропинкам одиннадцать лошадей, гружённых оружием и доспехами. Не спорю, мои люди купцу помогают, но факт, что в караване не три бойца, а одиннадцать гружёных лошадей. Всего нас двадцать один человек, если считать меня и купцов. Ах да, плюс Верг, сын упёртого рыцаря. Так что нас двадцать два.

Кор Верг хмуро косится на меня на привалах, но против воли отца открыто не идёт, не спешит выразить мне своё несогласие. И чуть не забыл. К общему числу гуманоидов стоит приплюсовать пятерых гоблинов, они наши провожатые по лесным тропинкам. Толково говорит на людском только один, но это лучше, чем совсем без них.

– Зачем? – только и спросил меня Верг на привале.

– Сам не понимаешь?

– Что понимаю?!

– Он желает тебе лучшего…

– Гад, услал…

– Не говори так… Щенок! – случайно вырвалось у меня. – Зажрался, дурак! Он тебе добра желает!

Кор Верг напрягся, ещё чуть-чуть и, кажется, бросится на меня. Надо его остудить.

– Подумай, мальчик, почему он так сделал? – сказал я, прежде чем Верг сорвался. – Думаешь, расстроил твою свадьбу с Изрой?! Не пара тебе дочь предателя?! Думаешь, что он отослал тебя подальше от бабы в столичные бордели?! Вроде как найдёт другую, образумится?! Мелко копаешь, мальчик!

Верг молчал и только сопел. Не знаю, что его сдерживало, чтобы не броситься на меня.

– Послушай меня. Я же тебя услышал на балу. Теперь ты меня послушай… – сказал я и начал осторожно подбирать слова. До этого я его провоцировал. Лучше его в самом начале пути отослать обратно, чем терпеть весь путь. – Отец спасает тебе жизнь. Он не уверен, что к нашему возращению будет куда возвращаться…