Под русским флагом - Отто Свердруп

И эти русские оказались очень приятными и любезными, доктор пригласил нас отужинать с ними на берегу в семь часов вечера. У них был сильный буксир и четыре большие баржи в бухте. На палубе одной из барж были построены просторные добротные дома, где было достаточно места для офицеров и всех занятых на стройке рабочих. В большой офицерской кают-компании на борту одной из барж должен был состояться ужин.

Чуть раньше семи часов мы с доктором Тржемесским, Транзе, Копстадом, штурманом, Хансеном и машинистом отправились на берег на моторке. Состоялся приятный и праздничный ужин с большим количеством изысканных блюд, мы провели за столом несколько часов, пока выполнили всю программу.

За ужином мы услышали о крупных пожарах в лесах Сибири. Если верить рассказчикам, горел район примерно такой же площади, как вся Норвегия. Должно быть, они немного преувеличили, но в любом случае в огне погибло большое количество леса. Пароходное сообщение по Енисею из-за густого дыма остановилось более чем на неделю.

После ужина мы вышли погулять и осмотрели строящиеся дома. Они уже были готовы, по крайней мере, насколько мы смогли заметить, оставались одни только отделочные работы. Это были красивые и добротные строения, возведенные из кругляка. Смотреть на такое было одно удовольствие. Затем оказалось, что вся работа выполнена мастерски, безупречно. В этих домах будет очень тепло и удобно жить.

Монтаж моторов для беспроводного телеграфа также начался. Мачту для сети строили из дерева, она должна была быть 110 м высотой. Четыре шеста разной длины подняли друг рядом с другом и скрепили болтами. На самом высоком закрепили таль, с ее помощью подняли новый шест и поставили на верх самого короткого из ранее установленных, и затем скрепили болтами с остальными. Так продолжали они до тех пор, пока не достигли желаемой высоты. Плотники висели в специальных приспособлениях над мачтой и сверлили дырки для болтов, затем вкручивали их и закрепляли гайками. Ребята, выполнявшие эти работы, были обычными ремесленниками, не привыкшими к тому, чтобы висеть и качаться в воздухе во время работы на высоте 100 м. Думаю, в этом было мало приятного. Но они получали немного больше за свою работу, чем остальные, поэтому на «висение в люльке» был большой конкурс. Они считали, что закончат работу через 15 или 20 дней.

На одной из барж было около 400 тонн угля для нас и 12 тонн керосина для «Таймыра» и «Вайгача», кроме того, много провизии и собачьего корма. Мы договорились, что буксир притащит к нам баржу на следующее утро, чтобы мы начали грузить уголь в шесть часов.

Но на следующее утро подул такой сильный южный ветер, а на море поднялось такое волнение, что баржа пришла к нам только в обед. Некоторые из русских поднялись к нам на борт и помогли нам. Пришлось работать весь вечер – нужно было покончить со всем этим как можно быстрее.

Мы с доктором были на берегу целый день и проинспектировали списки провианта вместе с Кушаковым. У него было несколько помощников, которые выгружали провиант, предназначавшийся на «Эклипс» для русских судов. Но работа шла не так быстро, как нам хотелось. У них у самих было большое количество запасов, и все они перемешались. Кроме того, они хотели скорее закончить станцию.

По пути вниз матрос Нильсен неудачно спрыгнул со «свиного хребта»[74] на льдину и так сильно подвернул ногу, что стал совсем неспособным к работе; доктор сказал, что ему понадобится несколько месяцев, прежде чем он полностью поправится. У лейтенанта Транзе был аппендицит. Их обоих сняли на берег, чтобы отправить домой с первым судном, которое пойдет по Енисею в Норвегию или вверх по реке в Красноярск. Мы не были уверены, что вернемся обратно в Диксон – могло случиться, что нам снова придется зазимовать вместе с судами Вилькицкого.

25 августа мы, наконец, все закончили и отправились в путь. Мы держались внешней кромки льда, вдали от берега, и шли в восточном направлении. Я получил от Вилькицкого телеграмму, что они начали движение на запад и пришли в бухту Арчера; там они взяли на борт несколько ящиков с провизией и продолжили путь к мысу Вильда.

По существующим условиям мы не беспокоились о том, чтобы форсировать лед – мы спокойно следовали по внешней кромке, в то время как русские суда шли по полынье, насколько им это удавалось: они не могли пробиться сквозь льды до открытого моря и не могли выйти из полыньи до тех пор, пока не достигнут островов Скотт-Гансена. Тогда мы вернулись назад, чтобы встретить их. Мы пришвартовались у одной и той же льдины, все втроем. На Диксоне мы получили почту для обоих судов и взяли ее на борт. Капитаны Вилькицкий и Новопашенный, а также несколько других офицеров поднялись к нам с официальным визитом. Вскоре и я отдал им визит.

Капитан Вилькицкий рассказал, что когда они стояли на якоре у острова Таймыр, он попытался провести рекогносцировку на своем судне в западном направлении. Но ему не повезло – он сел на мель прямо у острова Вилькицкого, и когда он не смог сняться с мели без посторонней помощи, то телеграфировал на «Вайгач». А на «Вайгаче» только что промыли котлы и не могли поднять пар, но тут нужно было действовать быстро. Второпях они развели под одним из котлов слишком сильный огонь, так что он начал протекать. После этого на «Вайгаче» поддерживали пар только одним котлом, и поэтому он не смог развивать скорость более восьми узлов. Общими усилиями им удалось снять «Таймыр» с мели. Судно село на камни, но, насколько им было видно, корабль все-таки не получил серьезных повреждений и течи не было.

В 10 часов вечера мы вместе продолжили путь на юго-запад. «Таймыр» шел первым. «Эклипс», как самый тихоходный, шел последним в этом караване. С востока подул свежий ветер и, чтобы не заставлять себя ждать, мы поставили марсовые паруса.

Глава 19

Остров Уединения

Так мы шли до двух часов пополудни следующего дня. Русские пошли дальше на Диксон, а «Эклипс» взял курс на остров Уединения.[75] Это был приказ – нашей целью были поиски экспедиции Русанова. Восточный ветер значительно усилился, началась сильная качка, так что на борту «Эклипса» открылась морская болезнь. 31 августа во время завтрака мы встали на якорь под прикрытием острова.

Было облачно, но я попросил Копстада в полдень постараться определить широту.

Около 11 часов кое-кто из наших сошел на берег – Тржемесский, Хансен, Пауль, Йоханнес, Эйнар, Линдстрем, Георг и я. Вокруг острова по всему его периметру лежал лед. Главным образом это были старые торосы, которые прибило к земле, кое-где между ними лежал дрейфующий лед. Однако пройти на лодке, минуя его, не представлялось возможным.

Мы высадились на юго-западной стороне острова и разделились на три группы. Две должны были следовать вдоль берега: одна пошла по южной стороне острова, другая – по северной, затем они должны были встретиться где-нибудь на восточном берегу. Третья партия должна была исследовать внутреннюю часть – это были мы с доктором Тржемесским. В конце концов все партии должны были сойтись в самой высокой точке острова.

Самая высокая точка находится на северной стороне, оттуда поверхность земли равномерно снижается к югу – примерно на две трети длины острова в этом направлении, затем поверхность переходит в низину; это белый песок, покрытый водой примерно на один дюйм. Низина простирается не более чем на 8-10 футов над линией прилива. Во всех долинах и низинах мы видели только белый песок, но на склонах и на высокой части острова имеется кое-какая растительность – различные карликовые кустарники и мхи.

Во второй половине дня все мы встретились в северной части. Ни одна из партий не обнаружила никаких следов экспедиции Русанова – мы главным образом ожидали найти обломки их судна.

Стоя на вершине, мы успели осмотреться по всем сторонам. Но насколько хватало нашего зрения, мы нигде не видели льда; небо было темное по всему горизонту, даже на севере. У меня сложилось твердое впечатление, что до кромки льда было очень далеко. На острове мы не нашли никаких следов плавника; ребята, следовавшие вдоль берега, видели не больше трех-четырех обломков древесины. Все это говорит о том, что воды вокруг острова редко бывают свободны ото льда.

Мы обнаружили залежи угля – везде, где были твердые породы, северные склоны практически полностью состояли из него.

Нами было найдено кое-что и из других ископаемых. В общей сложности мы заметили четверых медведей, видели множество лисьих следов, а Линдстрем нашел останки доисторического носорога. С вершины острова мы заметили стадо моржей, плывших вдоль берега.

Остров был причислен к русским владениям именем российского государя. На одной из возвышенностей водрузили русский флаг, вокруг древка сложили небольшой гурий.

Остров был открыт в 1878 году капитаном Эдвардом Йоханнессеном из Тромсе. Этот китобой и тюленебой был по своей сути в большей степени первооткрывателем, чем промышленником. Среди прочего, он определил, что Земли Джиллдеса (Гиллеса) там, где предполагалось ее местонахождение, не существует. Зато южнее он нашел остров, который назвал «Новой Исландией», на современных и картах – Белый.[76] Насколько я знаю, профессор Натхорст был первым, кто ступил на эту землю в 1898 году.