Черная книга секретов - Фиона Хиггинс

— Вот вы говорили, я честный. А я вовсе не такой честный, как вы думали. Я вам врал. Я…

Джо покачал головой.

— Потом, — повелительно сказал он. — А сейчас в путь!

Распахнув покривившуюся дверь, которая со скрипом болталась на одной петле, мы спустились с крыльца. Мы уходили из Пагус-Парвуса с теми же скудными пожитками, с какими и прибыли. Только прибыли порознь, а уходили вместе. Я оглянулся, но главная и единственная улица деревушки была безлюдна. Только в окне Гадсонова дома еще горел свет, но остальные окна были темны, и мы отбыли так же, как прибыли, — незамеченными.

Глава сороковая

Два дня и две ночи мы странствовали пешим ходом, а в горной местности да при снегопаде это не так-то легко. Все это время мы поднимались в горы, и снег валил стеной. Поговорить нам никак не удавалось — ветер с воем бил в лицо, мы вязли в сугробах, оступались, падали, поднимались и шли дальше. Я держался за Джо и понимал: разойдись мы, никогда больше не увидимся. Мело так, что я уже не соображал, в каком направлении мы идем, на север или на юг, на запад или на восток. Тучи затянули небо, и ни солнца, ни луны мы не видели.

Поговорить-то не удавалось, а вот думать метель не мешала, и потому снова и снова проходили передо мной события недавнего прошлого. Хотя я с облегчением узнал, что Джо не убивал Иеремию Гадсона (и стыдился, что посмел подумать такое о хозяине), но понимал: косвенно Джо послужил причиной гибели Гадсона. Ведь, не появись мой хозяин в этой глухой горной деревушке, Иеремия бы здравствовал и поныне. Кроме того, мне не давал покоя вопрос о «наследстве» Джо. Хозяин сказал, что не впервой получал наследство, а еще сказал, мол, никогда ради денег не убивал, и я ему поверил. Но вот в чем штука: похоже, где появлялся Джо, там непременно деньги оказывались связаны со смертью.

Много у меня накопилось вопросов помимо этого, и, отправляясь в дорогу, я надеялся получить ответ хотя бы на часть из них. Но с каждым часом мело все сильнее, мороз крепчал, сугробы становились все глубже, и я уже усомнился, правильно ли поступил, пустившись в путь с Джо. А что, скажите на милость, мне было делать, останься я в Пагус-Парвусе? Подумав об этом, я прибавлял шагу и старался держаться бодро. Однако к концу путешествия силы мои были на исходе, и последние несколько миль Джо пришлось нести меня на спине, под плащом, — а он ведь еще нес сак и котомку с Салюки! Ветер выл по-прежнему, но размеренный, несмотря на хромоту, шаг Джо убаюкал меня, и я уснул.

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на подстилке из елового лапника, укрытый собственным плащом, в тепле и, главное, наконец-то под крышей. Некоторое время я нежился, радуясь удобству и уюту. Поднял глаза и понял, что я не в доме — потолок оказался каменный. Протянул руку пощупать пол и нашарил ровный песок. Я сел и опасливо огляделся. Я находился в пещере с низкими сводами, озаренной светом факелов, развешанных по стенам. Воздух тут был сухой и теплый. Пляшущие огни факелов заставили меня вздрогнуть: точно такие же видел я за окном нашей лавки в ночь убийства Иеремии, и тогда они сулили смерть. А сейчас? Прислушавшись, я уловил вой ветра, но где-то вдалеке — должно быть, пещера находилась глубоко в толще скал. Я опять завертел головой. Ого, да тут и очаг имеется, а над ним греется знакомый закопченный чайник! У очага, скрестив ноги, сидел хозяин. Он протянул мне миску, и по пещере разлился знакомый запах.

— Супу хочешь?

Подкрепившись, мы наконец-то смогли спокойно поговорить, и, о чудо, хозяин с готовностью и даже с радостью отвечал на мои вопросы. В пещере Джо стал какой-то другой — не такой озабоченный, что ли. Можно было подумать, будто тут его дом.

— Настало время рассказать правду, — заявил он. — Если нам с тобой и дальше предстоит странствовать вместе, ты должен верить мне, как самому себе. Спрашивай, сейчас самый подходящий момент.

Я растерялся, не знал, с чего начать. От волнения меня затрясло, но вдруг все мысли выстроились по местам, и первый вопрос сам собой соскочил с языка:

— Объясните мне, по каким таким правилам вы живете.

Джо кивнул и неторопливо заговорил:

— Правил всего два, и оба очень просты, но именно из-за простоты их так сложно соблюдать. Думаю, первое тебе известно.

— Да, — подтвердил я и повторил по памяти: — Не вмешиваться в ход событий.

— Совершенно верно. Однако сказанное не означает, что я не в силах повлиять на происходящее. Уже само по себе мое появление в том или ином месте — городе, деревне — меняет будущее, но, куда бы я ни прибыл, каждый, кто встретится со мной, все равно сам отвечает за свои поступки. Из обоих правил это соблюдать гораздо сложнее. Поверь, Ладлоу, я повидал много ужасного, и не вмешиваться невыносимо трудно. Взять хоть Пагус-Парвус — там я едва ли не ежедневно испытывал сильнейшее желание нарушить правило. Тамошние жители отчаянно нуждались в моей помощи, просили о ней, но я вынужден был оставаться глухим к их мольбам. Уж не знаю, чего они от меня добивались, — возможно, хотели, чтобы я убил Гадсона, — хозяин улыбнулся и подмигнул мне, — но все, что я мог — это выслушивать их, снабжать деньгами и надеяться, что они потерпят. Поступи я иначе, дело кончилось бы катастрофой. Dura lex sed lex, помнишь? Закон суров, но это закон.

— А второе правило в чем состоит?

— Ты и второе знаешь, Ладлоу. Каждая живая душа, кто угодно, заслуживает права на спасение, на покаяние, на просьбу о снисхождении и милосердии. Даже такие отъявленные негодяи, как Иеремия Гадсон. Вспомни, когда он явился за книгой, я предоставил ему такую возможность.

Перед глазами у меня возник Гадсон, умоляющий о помощи, и я вздрогнул.

— Разумеется, на самом деле он в моей помощи нимало не нуждался, — продолжал Джо, — и все же я должен был предложить ее Иеремии. Вот ты, помнится, опасался, что, если Гадсон покается, я использую его секрет против него самого. Ладлоу, у меня сердце разрывалось, когда я увидел, что ты перестаешь мне верить, хотя твоя тревога о жителях деревни меня бесконечно тронула. Тогда-то я понял, что не ошибся в тебе, мой мальчик. Ты проявил по отношению к ним преданность, заслуживающую восхищения. Мы всегда действуем во имя людей. Не забывай об этом.

Я кивнул.

— Не стану отрицать, когда я прибыл в Пагус-Парвус, судьба Иеремии Гадсона еще была неясна, однако Гадсон убил себя сам и уже очень давно. Убил собственным эгоизмом, жестокостью, безжалостностью. Я же лишь соблюдал правила, о которых только что сказал тебе, и никогда не нарушал их.

Хозяин взглянул на меня в ожидании очередного вопроса, и я не стал медлить.

— Откуда у вас наследство — ну, деньги, с которыми вы открыли дело в деревне?

— Они достались мне от покойника, как ты и предположил, однако подожди обвинять меня в обмане. Все совершилось абсолютно законным путем. До приезда в Пагус-Парвус я некоторое время прожил в приграничном городишке. Дело мое там процветало. Кстати, часть историй из этого городка содержится в самом начале черной книга. Например, есть одна особенно интересная — исповедь некоего гробовщика…

Уши у меня запылали, я съежился и закрыл лицо руками.

— Так вы все знали! — охнул я.

Джо беззлобно усмехнулся:

— Разумеется. Когда я вернулся, у тебя вся правда была написана на лице крупными буквами.

— Вы не сердитесь? — умоляюще спросил я.

— Тогда, кажется, рассердился, но ненадолго, и больше на тебя, чем на Полли. Но, по крайней мере, ты читал с начала.

— А мы тогда прочли одну историю и больше не смогли. Не по себе сделалось ужасно! — признался я.

— Очень рад этому обстоятельству, — засмеялся Джо. — Так и подобает. Мне тогда ничего не стоило заставить тебя сознаться, но я подумал — пусть-ка потерзается совестью, ему полезно. А что касается хранения книги под твоим тюфяком, то, полагаю, каждую ночь чувствовать ее под боком было для тебя достаточным наказанием. Как я говорил, quae nocent docent.

Это латинское изречение стояло в конце исповеди гробовщика, вспомнил я.

— Что мучит, то и учит, — перевел хозяин.

Но теперь я чувствовал себя еще хуже.

— А что случилось в том городке? — спросил я, решив вызнать все.

— Я прожил там месяц с лишним и узнал, что местный аптекарь намеренно отравляет своих покупателей, чтобы завладеть их ценностями, имуществом и деньгами. После его смерти местные жители вознаградили меня изрядной частью того, что он успел наворовать. И я пустился в путь.

— Аптекарь умер? А отчего? — не понял я.

— Клянусь тебе, не от моей руки, — твердо сказал Джо.

— Тогда как? Тоже отравился пирогом?

Джо рассмеялся и объяснил:

— Нет, аптекаря свел в могилу простой несчастный случай, уверяю тебя. Но не будем об этом. Сейчас нас ждут важные дела. Поднимайся и ступай за мной.