Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель) - Лайон

Герцог Нумитор бродил по лагерю. В походной кухне догорал огонь, солдаты готовились ко сну. На небе зажглась молодая луна, и звезды медленно проплывали по темному, почти черному, своду к западу, словно алмазы на платье танцовщицы. На западе сумеречную полоску света рассекала громада похожих на крылья летучей мыши гор.

Герцог проверил посты и направился к краю плато, где стоял шатер Зуландры Тху. Чуть подальше вперед начинались откосы. Сразу за лагерем темнел густой лес. Слева чернела пропасть Зуба Великана.

Ни единого звука не доносилось из глубокого ущелья, но что-то тревожило герцога, хотя он и сам никак не мог понять причины беспокойства.

Герцог уже довольно далеко отошел от лагеря, когда вдруг заметил отблеск небольшого костра. Он заторопился на свет и вскоре увидел Зуландру. Колдун, в черной накидке с капюшоном напоминавший мрачную птицу, склонился над костерком, возле которого стоял на коленях кхитаец и подбрасывал ветки в огонь. На огне стоял черный металлический треножник, к верхушке его на цепочке был подвешен небольшой медный котелок. Еще один, размером побольше, стоял поодаль в траве.

Когда Нумитор подошел поближе, колдун извлек из кожаного мешка хрустальный сосуд. Открыл, читая нараспев заклинание на непонятном языке, и вылил содержимое в котелок. Из котелка вырвалось громкое шипение и столб дыма, который переливался всеми цветами радуги. После чего Зуландра повернулся к герцогу, спокойно сказал ему «добрый вечер» и снова полез в мешок.

— Мастер Зуландра! — позвал Нумитор.

— Слушаю, мой господин, — отозвался колдун, продолжая шарить в мешке.

— Ты велел разбить лагерь подальше от ущелья. Я хотел бы знать почему. Если вдруг мятежники проскользнут мимо Зуба, они доберутся до нас прежде, чем мы сможем их обнаружить. Утром надо будет передвинуть лагерь прямо к выходу из ущелья, и тогда наши воины встретят врага во всеоружии.

Лицо колдуна под капюшоном скрывал лиловатый сумрак, и герцогу показалось, будто на него из темноты бездонной пещеры смотрят жадные глаза ночного зверя.

— О, господин мой, — процедил Зуландра сквозь стиснутые зубы, — если твои солдаты завтра утром окажутся там, где мы стоим, демоны, которых я выпустил, погубят и их тоже. Последнее заклинание я произнесу ровно в полночь. Хиау предупредит тебя, когда будет нужно. — Чародей достал из мешка и высыпал в котелок какой-то порошок, помешал серебряным прутиком варево и сказал: — А теперь, господин мой, я должен просить тебя отойти в сторонку, мне пора начертить магический знак.

Хиау подал ему деревянный, украшенный искусной резьбой посох, на который днем колдун опирался, как на трость. Потом кхитаец подбросил в угасающее пламя новых веток, а Зуландра отошел и концом посоха сделал на земле несколько отметин. Потом он начертил круг, в поперечнике в десять шагов, и какие-то линии внутри круга. Не переставая бормотать заклинания, в каждом углу пентакля он поставил магический знак. Герцог ничего не понимал, но у него и не было ни малейшего желания вникать в нечестивое таинство.

Зуландра выпрямился, встал у огня спиною к откосам. Нараспев на чужом языке произнес то ли молитву, то ли заклинание. Повернулся лицом к востоку, вновь повторил ее. И так четыре раза. Нумитор увидел, как звезды заслонили смутные и бесформенные тени. Воздух наполнился шорохом невидимых крыльев. Решив, что с него достаточно, герцог повернулся и отправился обратно в лагерь. Он приказал капитанам поднять людей за час до наступления полночи. Потом удалился в свой шатер.

Три часа спустя Хиау велел часовым разбудить герцога. По дороге к скале, где оставил Зуландру, он увидел колдуна, который вел туда же с десяток солдат. Каждый из них тащил на веревке связанного сатира. Маленькие пушистые человечки всхлипывали и пищали.

Хиау подбрасывал в огонь ветки, и волшебное варево весело булькало в бронзовом котелке. От котелка к небесам поднимались клубы разноцветного пара. По команде колдуна первый солдат сунул голову всхлипывавшего сатира прямо в большой котел, стоявший на траве в стороне от костра. Темнота как будто вздрогнула, словно от звука безмолвных барабанов — или это забились от ужаса сердца солдат? — и Зуландра хладнокровно перерезал сатиру глотку. Вновь по команде солдат ухватил за лодыжки жертвенного сатира и держал так, пока не стекла кровь. После чего бросил трупик с откоса во тьму.

Колдун подсыпал еще порошка в свое зловещее варево и пропел новое заклинание. Наконец он повернулся к следующему солдату и велел сделать все то же самое. У солдат подгибались колени от страха. Один из них пробормотал:

— Это колдовство дольше, чем коронация. Делал бы все сам.

Когда был убит последний сатир, на небе уже занималась заря. Под медным котелком на треноге дотлевали угли. Хиау по приказу чародея снял дымящуюся посудину и вылил содержимое в котел, наполненный кровью сатиров. Стоявшие рядом солдаты увидели — или подумали, что увидели, — как из него поднялись призрачные тени. Остальным показалось, что это просто пар.

Одновременно часовые, сторожившие выход из ущелья, услышали приближение большого отряда. Никто не разговаривал, но звяканье упряжи и топот множества ног далеко разносились в немом утреннем воздухе.

Голос Зуландры зазвенел от внутреннего напряжения:

— Господин мой! Герцог Нумитор! Уведи людей!

Герцог, очнувшись от ночной оторопи, гаркнул:

— Строиться! Быстро в лагерь!

Шум шагов становился все ближе. Колдун протянул к небесам руки и произнес слова заклинания. Хиау подал черпак, и Зуландра принялся лить свое варево в черноту ущелья, то и дело вскидывая вверх обе руки и выкрикивая что-то на никому не известном наречии.

Рассвело, и колдун увидел, как по каларийской дороге из лесу выехали два всадника. Галопом они подскакали к ущелью и долго внимательно вглядывались в нагромождение скал. После чего появился отряд легкой конницы, за ним — пехота с копьями наперевес.

Зуландра торопливо плеснул в пропасть варево и вновь поднял к небу жилистые свои руки.

Конан ехал впереди, то и дело оглядываясь. Разведчики не нашли и следа неприятеля ни в окрестных лесах, ни на скалах. Но Конан шкурой чуял ловушку. Конечно, герцог не великий полководец, но тут и дурак должен был догадаться, что ущелье легче всего защищать у выхода.

Нигде не было и намека на лагерь. Не может быть, чтобы герцог и впрямь решил сражаться на равных. Конан знал, как в этой стране дворяне привержены правилам чести, но весь его военный опыт говорил, что ни один военачальник не станет рисковать победой и жизнями своих солдат во имя принципа. Нет, здесь явно подстроена ловушка! Киммериец не любил подобные игры.