Герои «СМЕРШ» - Александр Юльевич Бондаренко

и часто отсутствовала по несколько дней. Соседи же уехали в эвакуацию, и этот офицер фактически жил в квартире один. Установили за ним слежку, проверили документы. Всё в порядке. И вдруг он передаёт по рации, что в такой-то день и час он выходит из дома и тогда-то будет переходить линию фронта. Наш отдел приготовился. Я должна была находиться в подъезде и, увидев, что офицер вышел из квартиры, махнуть белым платком в окошко повыше того этажа (стекло из форточки наша ребята заранее выставили). Прибыла я рано, вошла в подъезд и вдруг вижу, что этот офицер уже спускается вниз. Увидев меня, остановился, пропустил, и боковым зрением я замечаю, что он смотрит мне вслед. Прохожу один этаж, второй, третий — он всё стоит! Дошла до последнего этажа, стучу в квартиру, захожу и прошу стакан воды. Когда старушка пошла за водой, быстренько выскакиваю обратно и, сняв туфли, спускаюсь к окну. Выдавливаю стекло из форточки, порезав при этом руку (я ведь была на другом этаже), и машу окровавленным платочком. Когда увидела, что со всех сторон к подъезду пошли пары наших сотрудников, то села на ступеньку лестницы и… заплакала. После мне рассказали, что к объекту подошли Антропов и Булеха, наша группа обыска и ареста, заломили ему руки за спину и втолкнули в подъехавшую машину»[282].

Казалось бы, ну и что? Девушка ручку порезала… Но в данной ситуации, если бы гитлеровский агент её раскусил, то в окно вполне могла бы полететь она сама, а так называемый «объект» попытался бы исчезнуть через чердак или другие квартиры. Предатель ведь прекрасно понимал, что его ждёт.

Кстати, это было уже время Смерша. Отдел, в котором служила Анна, стал тогда 10-м отделом Главного управления контрразведки НКО и в постановлении Государственного Комитета Обороны, которым утверждалось положение о ГУКР «Смерш» был обозначен следующим образом:

«10-й отдел „С“ — работа по особым заданиям»[283].

Возглавлял это подразделение полковник Леонид Максимович Збраилов, о котором Анна Кузьминична всегда очень тепло вспоминала.

Чтобы было понятно, что и в Москве сотрудники Смерша могли подвергаться смертельной опасности, приведём ещё один эпизод из воспоминаний нашей героини:

«На Гончарной улице, на Таганке, в своей квартире остановился некий полковник, приехавший с фронта (его семья находилась в эвакуации). Мы знали, что он был завербован немцами и вот-вот должен вернуться обратно через линию фронта. Наша оперативная группа выехала к нему. Я пошла в квартиру узнать, дома ли он. Квартира на верхнем этаже, но электричества нет, лифт и звонок не работают. Стучу в дверь, никто не открывает. Повернулась спиной к двери и стала бить по ней ногами, чтобы меня услышали. Неожиданно открывается дверь, и я буквально падаю в коридор. Чувствую, что меня кто-то схватил за шкирку и бросил в маленькую комнатку, закрыв снаружи дверь на защёлку. Я поняла, что нахожусь в туалете. Слышу, кто-то бегает по квартире. Раздаётся сильный стук в дверь, кто-то бежит к чёрному ходу, но там уже ждут наши ребята. Вошли в квартиру, один схватил этого полковника, другой побежал к парадной двери, куда ещё стучали. Влетает Збраилов, его первый вопрос к задержанному:

— Где наша девушка?

— Если бы знал, что ваша, — убил бы! — закричал неприятный плюгавенький полковник»[284].

А ведь мог, мерзавец, убить, шкуру свою поганую спасая!

И возникает вопрос: какой был смысл использовать в качестве «установщика» женщину с высшим образованием, профессионального педагога? Да такой, что все перечисленные качества очень помогали Анне в работе — недаром же она была в числе лучших сотрудников отдела. Как она сама рассуждала, она была «тихая, стеснительная, очень спокойная, всегда улыбающаяся» — может быть, именно поэтому ей удавалось легко входить в доверие. Мужчинам — особенно когда приходилось работать с женщинами — сделать это было гораздо сложнее. Народ московский в ту пору жил, как правило, в «коммуналках», все у соседей на виду, основное место времяпрепровождения и общения у женщин — общая кухня. Тем более, что у подавляющего большинства из них мужья находились на фронте и четыре стены опустевшей комнаты действовали воистину угнетающе.

А тут вдруг заявляется какой-то мужичок, явно что призывного возраста, да и никакой не калека, даже можно сказать, что наоборот, и так как ему надо задать собеседнице какие-нибудь конфиденциальные вопросы, то он должен пройти с ней в её комнату. Всё остальное зависит от уровня фантазии соседок — чего они там могут понапридумывать…

Если же в дверях появляется очень милая и скромная девушка, то это, скорее всего, не вызовет ни вопросов, ни интереса. Ведь она говорит, что пришла с почты или из домоуправления. Во многих случаях, зная, к кому она идёт, Анна держала в руках какую-нибудь хорошую книгу. Страна в то время реально была «самой читающей», что порождало неизбежный «книжный дефицит». Тут уже у собеседника возникали естественные вопросы — либо по содержанию книги, либо о том, где её удалось достать, — между женщинами начинался разговор, который затем, как бы и сам собою, постепенно переходил на нужные рельсы. И так нередко бывало, что возникшая к собеседнице симпатия заставляла женщин открывать ей какие-то тайны, делиться сомнениями или подозрениями.

Правда, один раз книга её и подвела. В домоуправлении посёлка «Сокол», где находились кооперативные дома для писателей и артистов, она познакомилась с Валентином Костылевым[285], автором гремевшей в ту пору трилогии «Иван Грозный», вскоре удостоенной Сталинской премии. Увидев в руках у красивой девушки второй том своей знаменитой книги, писатель пригласил её к себе, обещая подарить третий том, только что полученный им из издательства. Анна поблагодарила, но твёрдо отказалась, сказав, что, мол, скоро сможет приобрести эту книгу сама. Валентин Иванович явно был обижен таким небрежением — обычно читатели просят у писателей подписать книгу, а тут… В общем, наступила девушка на авторское самолюбие! Костылев же не знал, что сотрудникам спецслужб, каковой являлась его случайная знакомая, запрещалось брать какие-либо подарки!

Разумеется, причастность свою ни к Управлению особых отделов, ни к ГУКР «Смерш» Анна Харитонова никоим образом не афишировала. У неё были «документы прикрытия» — вплоть до удостоверения сотрудницы МУРа, Московского уголовного розыска, но и народ вокруг был тёртый, опытный, и кое-кто сразу понимал, почему эта милая девушка вдруг заинтересовалась человеком, неожиданно приехавшим в столицу после долгих месяцев отсутствия и молчания. Всё-таки была война…

А вообще, как известно, любая война сближает людей в погонах. Анна Кузьминична вспоминала, что ежемесячно, а то и дважды в месяц, к ним в отдел заходил Виктор Семёнович