Игра на своем поле - Говард Немеров

– Я тоже хотел с вами повидаться, – сказал Блент, – и отдать вам это. Нашел на полу, когда вернулся домой. Подсунули под дверь.– Он протянул Чарльзу большой желтый конверт, туго набитый кредитками. – Я пересчитал. Тут полторы тысячи. Я играл честно, сэр, – смиренно продолжал он. – Возьмите их, пожалуйста, и используйте, как те пятьсот.

Чарльз, наконец, обрел дар речи:

– Но разве Лили… разве мисс Сэйр не сообщила вам, что те деньги я вернул по принадлежности? По крайней мере мне казалось, что это так, – добавил он, держа конверт в обеих руках.

Но Блент, по-видимому, приписал его недовольство чему-то другому.

– Слушайте, мистер Осмэн, – сказал он твердо, – я старался как мог. Но игра с самого начала не клеилась. Бывает такая штука иной раз. Но я не играл на поражение! Если бы так, то с какой бы стати я отдал вам деньги? Вы бы о них даже не узнали!

– Меня сейчас занимает не ваша честность, – сказал Чарльз. – Неужели мисс Сэйр не звонила вам сегодня утром?

– Нет, сэр.

– В таком случае можете оставить это у себя, – сказал Чарльз, мысленно решив, что теперь он умывает руки. – Вы их некоторым образом заработали – нет, не бесчестно, я не это имел в виду. Просто теперь уж и не поймешь, чьи они, если не ваши.

– Я их все равно не возьму, – яростно ответил Блент. – Я догадываюсь, что вы обо мне думаете, и, если бы я их взял, вам было бы легче считать себя правым. В душе вы все еще уверены, что я мошенник. Я их не возьму, сэр, сочтите меня неблагодарным, но вы ведь согласились уладить денежную сторону вопроса, не так ли? Вы сами видите, что я не могу их взять.

– Да, пожалуй, – устало вздохнув, сказал Чарльз. – Вы играли превосходно, так мне казалось. Я не считаю вас мошенником. Простите меня за то, что я вчера вам сказал, беру свои слова обратно. Я сам рад забыть всю эту дурацкую историю, но что нам делать с этим? – Он помахал конвертом.

– Я знаю, – вдруг сказал Блент, – вы думаете о том, что я говорил насчет самоубийства. Пусть вас это не тревожит, сэр, вчера я просто был очень расстроен. В конце концов я понял, что это всего-навсего игра.

– Всего-навсего… – рассеянно повторил Чарльз.

В дверь постучали, Блент отворил ее, и появились его родители.

Все поздоровались. Блент вел себя сдержанно, но было заметно, что он нервничает. Он несколько раз предложил родителям спуститься вниз и подождать его там пять минут.

– Я приду, как только освобожусь, – пообещал он.

Отец, который и сейчас наверняка пил не кофе, сказал:

– Я хочу сообщить тебе, Рей, что мы с мамой решили опять жить вместе. Мы гордимся тобой, сынок. Сегодня…

– Ладно, об этом после, – прервала его мать, бросив вагляд на Чарльза. – Рею нужно поговорить с профессором. Пойдем вниз, там подождем. Только не в кафе, нет, нет, – продолжала она уже на лестнице, – здесь подождем.

– Вот и отлично, – сказал Блент, когда родители ушли, – они уже третий раз сходятся!

Очевидно, стук двери заставил кого-то решить, что все посетители ушли, ибо в ту же минуту распахнулась дверь спальни. Закутанная в большой, не по росту, халат, на пороге стояла Лили. Увидев Чарльза, она невольно подалась назад, но поняв, что спасаться бегством поздно, решительно вошла в комнату.

– О боже! – сказала она; у нее хватило такта не улыбнуться.

Растерянный Блент, видимо, вспомнил, как в таких случаях поступают герои кинофильмов.

– Вы, кажется, знакомы, – сказал он, краснея то ли от гордости, то ли от смущения, а может быть, от того и другого. – Надеюсь, сэр, вы не осудите меня за присутствие женщины в моей холостяцкой обители. Я знаю, что это против правил, но мы с мисс Сэйр намерены обвенчаться.

Чарльз вдруг как-то странно хохотнул, и звук собственного голоса еще несколько секунд отдавался у него в ушах. Потом Чарльз стремительно бросился вон из комнаты, хлопнул дверью, сбежал по лестнице вниз и только на улице заметил, что бережно держит в обеих руках конверт с деньгами, как держат обычно молитвенник.

3

В город, в ресторан Гардиньери, Чарльз пошел пешком, решив, что дойти быстрее, чем вызывать такси с заправочной станции по телефону. Явился он туда весь взмокший, взъерошенный и бледный. Гардиньери, заподозрив, что Чарльз пьян, увел его на всякий случай от стойки бара – там толпились представители обоих колледжей, которые уже начали с любопытством на него поглядывать, – в свой кабинет и тут рискнул налить ему и себе по большой рюмке виски.

– Кто-то тут натворил дел, – сказал Чарльз, возбужденно помахав конвертом, – Я ничего не понимаю, вы должны мне это объяснить. – Он швырнул на стол конверт, и оттуда посыпались банкноты. – Честность и благородство – наш рыцарский девиз! – Он глотнул виски и вытер губы. – До чего же я устал!

– Успокойтесь, профессор, – сказал Гардиньери. – Я понимаю, вы раздражены, но успокойтесь, необъяснимого ничего нет.

– Когда-то я тоже так думал, – рассеянно ответил Чарльз.

– Я старался сделать так, чтобы оградить и вас, и колледж, и себя, конечно, от неприятностей. Я всегда был другом колледжа, профессор Осмэн, это всем известно.

– Никто этого не отрицает, – пробормотал Чарльз.

– Игра на деньги шла всегда, – внушительно заявил Гардиньери, – а когда игра идет на деньги, неизбежна нечестность. И ни один профессор не в силах этого изменить. Так заведено, так и будет.

– В общем я могу допустить, что вы правы, – начал было Чарльз, но Гардиньери перебил его:

– Я хотел избавить вас от неприятностей, профессор Осмэн. Вы мне всегда были симпатичны. Я считал, что вы очень умный молодой человек, наверно, хорошо знаете предмет, который преподаете, но немного наивный, как бы это сказать, слишком доверчивый по части жизненных дел. И мне пришлось отключить вас от сети, как говорят электрики, чтобы вы не наделали бед.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Вы будете недовольны, когда узнаете, – сказал Гардиньери, – и я не смею вас за это осуждать. Но я тоже всегда стараюсь быть честным, профессор, в моем деле это необходимо. Тут честность даже важнее ума. Поэтому я вам все расскажу как есть, а уж там сами смотрите. У вас вчера было свидание не с темным дельцом, профессор. Макс – уборщик у меня в ресторане. Я боялся,, что вы его узнаете, но другого свободного человека вчера вечером не было, и я подумал: посетители вряд ли обращают внимание на тех, кто убирает посуду со стола. И точно – вы Макса не запомнили. Погодите, сердиться нечего, он же вам ничего не обещал, правда?

– Нет, – согласился Чарльз.

– Посмел бы только! – веско сказал Гардиньери. – Я его предупредил. Я решил так: подержим деньги до конца матча…

– Чуть не забыл, я же вам должен пять долларов. Возьмите их отсюда. – Чарльз показал на конверт.

– Да что вы, профессор! Вы же никак не могли выиграть! Я вам говорил: не ставьте денег на нашу команду. Исход этого матча был предрешен.

– Как так? Я же отдал обратно пятьсот долларов!

– Делец из вас неважный, профессор, – сказал Гардиньери. – Неужели вы думаете, что эта шайка надеялась только на одного игрока? Хорошенькое дело! А вдруг он бы заболел, или проштрафился, или раскаялся, как ваш молодчик? Уж подкупать так подкупать всех, и тогда назад нет ходу. Во всяком случае, защитники – народ ненадежный: вечно нервничают, строят из себя героев. Куда больше пользы от нападающих – эти незаметно делают, что надо, и не такие они идеалисты. Поняли меня? Когда это невероятное открытие дошло до сознания Чарльза, он вдруг хихикнул и кивком дал понять, что все теперь ясно.

– Так что, если бы вы даже вернули эти деньги, положение бы не изменилось, разве только в том, что навлекло бы на меня недовольство очень опасных людей, а это было бы вредно для моего дела, не говоря уже о моей шее…

Гардиньери улыбнулся и, положив деньги обратно в конверт, подвинул его к Чарльзу.

– И вы немного заработали, профессор, что ж тут страшного? Эти мошенники даже не почувствовали, что у них что-то убыло. Небось так набили себе нынче карманы, что могут столько же швырнуть на чай официанту. И вот… – Он достал из стола другой конверт. – И вот я подумал: чтобы эти пятьсот не пылились, пущу их в оборот. И поставил от вашего имени на другую команду.

Чарльз глядел на него, онемев от изумления. Гардиньери пододвинул к нему и этот конверт.

– Тут тысяча, – продолжал он отеческим тоном, – маленькая компенсация за то, что я вас вроде бы надул. Жаль, что так немного, но уже было поздно и не принимали больших ставок.

Чарльз, наконец, собрался с мыслями и сказал:

– Во всяком случае, выигрыш оставьте себе.

– Обо мне не беспокойтесь, профессор, – возразил Гардиньери. – Л тоже хорошо заработал на этом матче. Давайте сделаем так: я возьму отсюда у вас пятерку, мы пожмем друг другу руки и будем считать, что все в порядке. Идет?

Не спеша, как фокусник, старающийся показать, что у него все без обмана, он вытащил одну бумажку в двадцать долларов и положил на ее место три по пять. Потом он встал, и Чарльз поднялся тоже.