Война и Мир (СИ) - "СкальдЪ"

— Ничего не скажешь, повезло тебе, Бронислав. У половины ротмистров гусар Смерти наград больше, чем у иного генерала. А ты с ними, считай, теперь в одной лодке. Соколов своих офицеров в обиду не дает и всячески продвигает. Ну и ну, кто бы мог подумать, что у тебя есть такие покровители, а ведь молчал… — примерно такими словами друзья прокомментировали телеграмму. — Или все же откажешься и останешься с нами?

Остаться хотелось, он мог отказаться от перевода, да вот только кто в здравом уме похоронит возможность, которая выпадает раз в жизни? Перевестись в штаб молодого генерала Соколова, чье имя все сильнее звучало со страниц газет, мечтал практически каждый офицер. И пусть он не станет прославленным гусаром Смерти, но зато окажется рядом с замечательными людьми, да еще и на войну попадет. Это ли не удача?

Так что Громбчевский с радостью согласился. Новую форму шить ему не требовалось, формально он оставался офицером Туркестанского батальона, так что в дорогу отправился в своем привычном пехотном мундире. Когда первый восторг прошел, прапорщик стал анализировать сложившуюся ситуацию. Итогом такого анализа стало то, что он понял, зачем понадобился молодому генералу — тот, и сам разведчик, вызывал к себе именно в таком качестве, благо в подобной работе Дунайская армия нуждалась постоянно.

Бронислав ранее не рассчитывал, что сможет привлечь внимание подобной фигуры. Год назад они в одно время находились в Ташкенте, но полковник Соколов прибыл принимать 5-й гусарский полк Бессмертных гусар, постоянно был занят различными организационными вопросами, и никто не удосужился представить ему молодого прапорщика. А затем Соколов уехал и вместе с ним город покинули внушающие уважение головорезы Кара Улюм, обладающие пугающей репутацией и снискавшие бешеную популярность. В Средней Азии имя Соколова знал каждый мальчишка, дворник, ямщик или телеграфная барышня. Его деяния, такие, как взятие в плен эмира Бухары, экспедиция вместе со Скобелевым к озеру Мангышлак, разведка берегов Амударьи и бесшабашный переход границы Афганистана тянули на полноценные подвиги, их непременно ставили в пример молодым офицерам. И вот генерал позвал его к себе на Балканы. Прапорщик с нетерпением и чего уж там скрывать, долей восторженного беспокойства, ожидал их первой встречи. А еще ему было интересно, кто и когда подсказал Соколову, что есть такой офицер, как Громбчевский Бронислав?

На Дунайском и Кавказском военных театрах трудились десятки корреспондентов, хотя большее внимание, безусловно, привлекали Балканы. Телеграфную связь устроили так ловко, что депеши моментально доходили до Москвы и Петербурга, а утренние газеты выходили с новостями о том, что произошло накануне, чуть ли не семь-восемь часов назад.

Вся страна от Варшавы до Дальнего Востока следила за действиями наших армий. Император, Главнокомандующий, цесаревич, Дунай, Никополь, Плевна, Гурко, Радецкий, Михаил Скобелев — эти имена и названия перепечатывали тысячи раз. С недавних пор к ним добавилось и имя Михаила Соколова, героя сражения на Виде, которого уже успели прозвать Черным генералом.

— Позволите составить вам компанию? — к столику подошел молодой офицер с парой орденов на груди. Бронислав его сразу заметил, как тот только вошел в буфет. — Игорь Хмелёв, пока еще поручик Лубенского гусарского полка.

— Бронислав Громбчевский, прапорщик 14-го Туркестанского батальона, — разведчик встал и пожал руку новому знакомому. Его заинтересовало формулировка «пока еще», подразумевающая, что новый знакомый либо куда-то переводится, либо намерен оставить службу. Быстро сориентировавшись, он кивнул на стол. — Присоединяйтесь и угощайтесь, хотя еда у меня самая простая, сами видите.

— Благодарю, с удовольствием. А вы весьма колоритная фигура, я имею ввиду рост и стать, — гусар непринужденно отодвинул стул и присел. Естественно, намекал он на гренадерский рост и геркулесовое сложение Бронислава, благодаря которым тот всегда и везде привлекал внимание, что, кстати, для разведчика был не так уж и хорошо. — Уверен, дамы от вас без ума. Эй, человек, бутылку коньяка и закуску, — прикрикнул он, обращаясь к официанту.

Выпивать Громбчевскому не хотелось, но пришлось. Все знали, что гусары не только радушны вплоть до безрассудства, но и обидчивы, словно институтские барышни. Да и не следовало начинать новое знакомство с отказа.

— Извольте-с, ваше благородие, — тем временем ловкий официант с белым полотенцем на левой руке поставил на стол бутылку Шустовского коньяка и два блюдца — с ломтиками холодной телятины и сыром.

Выпили, закусили и закурили, синхронно закинув ногу на ногу и с интересом оглядывая друг друга.

— Полагаю, вы, как и я, ждете поезда, чтобы отправиться на Балканы, — предположил Бронислав.

— Все верно, — заразительно засмеявшись признался Хмелёв. — И вы туда же?

— И я. Но позвольте, насколько мне известно, ваш полк входит в состав Рущукского отряда генерала Радецкого. Почему вы здесь, а не там? Или это служебная тайна?

— Никакой тайны нет, месяц назад я получил легкое ранение. После последнего дела на Янтре мне вручили Анну и позволили взять двухнедельный отпуск, тем более и семейные дела вызвали в Москву. Теперь вот возвращаюсь, прямо из ресторана на поезд, как говорится — с корабля на бал, — гусар хохотнул. — Судьба моя выписала замысловатый аллюр… Представьте, Бронислав, я много лет мечтал служить в Бессмертных гусарах, подал штук пять рапортов, а когда уже отчаялся, нате вам, пожалуйста, приходит приказ, что мое прошение удовлетворили и меня переводят в 5-й гусарский полк! Каково, а? Собственно, за это я сегодня и пью. И за генерала Соколова! Дай Бог ему долгих лет и славных деяний! Поддержите?

— С удовольствием, — сохраняя невозмутимый вид, Громбчевский отсалютовал стопкой и выпил коньяк. Прихотлива же судьба, раз на одном из Московских вокзалов неожиданно встретились два офицера, направляющиеся к одному и тому же человеку. — Вы не поверите, но и я еду к генералу Соколову. Назначен к нему офицером по особым поручениям, — признался разведчик с немалой гордостью.

— Да ну? Не может быть! — шумно выдохнул гусар. — Вот так встреча! Клянусь Юноной, это прелестно! Перейдем на «ты»?

— Конечно, — Громбчевский пожал руку человеку, с которым им теперь придется служить бок о бок. Третий раз подняли стопки за новое место службы. Теперь уже Бронислав пил с удовольствием. Прокатившийся в желудок коньяк разогрел горло и неожиданно прогнал сон.

— Я тебе сейчас историю расскажу, не поверишь, — начал Хмелёв и хитро прищурился, подстегивая любопытство. — Дело все в том, что наши семьи, Хмелёвых и Соколовых, дружат давным-давно, чуть ли не с Вавилонского столпотворения. Его матушка и моя вместе учились в Мариинском институте, подружились там и до сих пор находятся в самых лучших отношениях.

— Значит, с Соколовым вы познакомились в детстве?

— Так и есть, мы едва ли не каждый год уезжали на лето в их небольшое имение под Москвой. Правда, он старше меня почти на десять лет, так что общих тем у нас не нашлось. Но зато я помню тот день, когда он приехал в столицу поступать в Старую Школу. Поселили его у нас, в комнате с моим старшим братом Пашей, которому он пол ночи рассказывал о Бессмертных гусарах, подвигах и чести. У нас с Пашей глаза горели, так все казалось захватывающе! Правда, брат потом остыл, а я вот нет, именно тогда и решив по примеру Соколова стать гусаром.

— Каким он был в детстве?

— Хороший вопрос… Скажем так, он был настоящим, не по годам рассудительным. К слову, мои родители общались с ним, словно с ровесником и всегда ставили нам в пример глубину его суждений и образ мысли. Старая Школа, Бессмертные гусары, чины, понятие чести, разговоры о Родине — все это у него уже тогда присутствовало. Он заранее наметил себе собственную жизнь и личный кодекс, что можно, а чего нельзя. Удивительно цельная натура! — Хмелёв ловко разлил коньяк. — А ты когда с ним познакомился?

— Признаться, я с ним вовсе не знаком, видел лишь в Ташкенте, да и то, издалека. Но генерал-губернатор Кауфман часто приводил его в пример. Его и Скобелева.