Год гражданской войны - Иван Бочарников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По пути в Москву, мы ненадолго остановились в Дзержинске. Из окна я увидел мусорную свалку. Она была расположена посреди асфальтированной дорожки, в яме. В соседнем со мной ряду сидела группа веселых иностранцев, которые все время улыбались и изучали карту Москвы, чтобы составить свой маршрут. Я подумал, что если говорить о национальных чертах характера (если вдруг они меня спросят), то одной из черт нашего характера я бы назвал то, что мы любую полость превращаем в мусорку – полые поручни забиты фантиками, трещины в асфальте – «бычками», пустые вазоны – пакетами или пластиковыми бутылками. Как объяснить это иностранцам? Откуда эта тяга, даже не знаю.
Глава 20: Корпоратив
Мы собрались в редакции все вместе, чтобы отметить окончание нашей работы и обсудить, куда потратим заработанные деньги. Мы были словно банда грабителей после успешного налета на банк. Юра и Игорь раздобыли водки, Иван привез шампанского и пиццу. По его словам, в городе снова начал работать малый бизнес. Можно спокойно покупать продукты, ездить на такси, есть фастфуд (он правда не очень хороший, но у них есть своё мороженное). Недавно я видел дворников, которые убирали городские улицы. Бабки на лавочке обсуждали предстоящий театральный сезон и спорили о том, бомбили ночью или это был просто шум.
Мы накрыли стол с овощами, колбасой и хлебом. Закуски было немного, но получилось хорошо. Я тоже решил выпить и съесть кусок пиццы с грибами. Потом ещё бутерброд с колбасой, потом ещё кусок сыра.
– Интересно, – начал Юра. – А нам правда заплатят, сколько обещали? Я не хочу быть
пессимистом, но они вообще о нас помнят?
– Иногда мне кажется, что лучше бы забыли, – ответила Лера.
– У них выбора нет, – вклинился Илья. – Мы же можем заговорить, а им этого не надо. Представьте, что они нам не заплатят? Мы же всё знаем. У нас даже видео есть.
– Точно. Только им проще нас грохнуть. Да и видео не у нас.
– Перестаньте, – прервал всех Иван. – Никому не нужна лишняя головная боль. Мне бы хоть к нормальной работе вернуться, я на концертах тысячу лет не был.
– А ты что, по концертам гоняешь?
– Да, у меня же компания небольшая по аренде оборудования. Там же в здании телестудия была, которая заказы брала у правительства. Вот так я сюда и попал. Сейчас вот молодежь клуб открыла в центре. Попросили меня оборудование наладить, подогнать кое-что. Ребята, конечно, смелые. Они сначала понтовались, что у них ночной клуб, созвали кучу людей на открытие, а потом в комендантский час как приехал патруль, да как всю эту веселую кампанию посадил на трое суток под арест – вот с тех пор они свои «ночные» вечеринки только до 9 часов проводят, а дальше уже начинают сворачиваться, – Иван смачно закусил соленый огурец и кивнул Лере. – А ты куда пойдешь?
– Не знаю, – ответила Лера. – Наверное, на телик вернусь. Что мне ещё делать? Может в Европу сгоняю, если паспорт вернут.
– Неплохой план.
– А ты чего? – спросил у меня Илья.
– Не знаю. После такой карьеры только в Совет Федерации.
Мне было проще отшутиться, чем ответить, чем на самом деле я собираюсь заниматься. Я не знал. Ничем. Пустота. Впереди у меня ничего не было, словно пропасть. Как-будто будущего не было даже по календарю.
– Так и не выяснили, что случилось с Аркадием? – спросил у всех Илья.
– Нет, ничего, – Юра налил себе немного водки. Рядом Игорь закусывал зеленью. – Или выяснили, но нам не сказали. Даже гадать не буду.
– Не люблю я наркоманов. Я много видел ребят, которым наркотики жизнь сломали, и считаю, что люди сами виноваты. Ну не хочешь ты – не принимай. А если принимаешь – будь готов, – высказался Игорь и хлопнул водки.
После неловкой паузы мы все выпили. Я задумался над тем, почему Матвей Александрович не задал мне вопросы, на которые я заранее постарался подготовить правдоподобные ответы. На документах в планшете наверняка были данные об изменениях. Они же должны были установить время смерти. Может, он уже знал ответы, и они его не удивили. Или у него была своя теория. Или ему было всё равно. Не знаю. Меня мучил этот вопрос. Казалось, что вот-вот за мной придут, но никто не приходил. Ужасное ощущение. Лучше бы пришли.
– А я вот открою свою школу журналистики, – сказал Юра. – Буду учить детей профессии. Там будут и радиоведущие, и пишущие, и телевизионщики – вся братия. И детям двойная польза – это тебе и досуг, и знания. Будут снимать сюжеты про свою семью, бабушек и дедушек, домашних животных, про школу там, про двор, про лето, в конце концов. Красота.
– Худшая. Идея. На. Свете, – отрывисто произнесла Лера.
– Почему?
– Ты с ума сошел учить детей всему этому, – Лера указала рукой на пустой офис бывшего телеканала с выбитыми стеклами. – Они же будут думать, что журналистика – это доброе, благородное занятие, а потом встретятся с реальностью, где им дяди в костюмах будут указывать что и как писать и говорить. И врать и врать и врать каждый вечер. Чтобы их пресс-секретарь какого-нибудь ублюдочного чиновника гонял по стойке «смирно». К тому же миру не нужно столько журналистов. У меня вот на курсе было 30 человек, из них по профессии работает двое, включая меня. Журналист – это тот, кого никто не любит. И как ты будешь детям это объяснять?
– Так у меня же другая цель – я хочу, чтобы они о хорошем снимали. Понимаешь, это такая «домашняя журналистика». Как на добрых телеканалах. Вроде бы ты думаешь, что это всё чушь и не журналистика вот ни разу, а на самом деле – это и есть журналистика. Просто это не всегда про теракты или дядек в костюмах. Иногда это про соседа с собакой-поводырем, или про учительницу, школьные обеды и повара в столовой. Это тоже журналистика, возможно, даже более полезная. Ты просто представь, что на телевидении все сюжеты заменят на вот такие, а? Лучше же будет.
Лера промолчала, ей было нечего сказать. Она вместо этого кивнула головой, улыбнулась и съела помидорку.
– А я набрал фотографий на собственную выставку. Я надеюсь, что у меня их не отнимут при выезде. Не буду бежать впереди паровоза, но я уже узнавал, мне обещали поспособствовать в создании экспозиции.
– Вот здорово, – громко поздравил я
