Год гражданской войны - Иван Бочарников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да я на выборы не хожу, – выпалил я не подумав.
Повисла неловкая пауза. Моя судьба могла решится не в мою пользу просто потому, что я не сдержался.
– Это правильный ответ.
Инквизитор сделал какую-то пометку в бумагах. Я же сел смирно и решил сосредоточиться, чтобы в следующий раз дать обдуманный ответ. Стопка папок передо мной меня немного смущала.
– Второй вопрос: «По телевидению проводится „горячая линия“ с президентом страны. Вы хотите задать вопрос. Ведущий дает вам слово. На что вы ему пожалуетесь?»
– А меня не накажут за мои слова?
– Нет, никаких последствий для вас не будет.
На что я жалуюсь… На плохие дороги, наверное. Но если вдруг я живу в городе с хорошими дорогами? Нет, такого не бывает. На высокую стоимость услуг ЖКХ. Но они никогда не станут ниже, сколько не жалуйся. На полицейский произвол. Рыба гниет с головы, нельзя же жаловаться голове на шею. На плохую медицину. На низкие зарплаты. На коррупцию. Точно, пожалуюсь-ка я на коррупцию! Ведь никто с ней не борется, но любит говорить, что борется. И президент будет рад в очередной раз заявить, что задушит «эту гниду на корню». И народу понравится. И заголовки хорошие будут.
Я уже собирался открыть рот, но вспомнил тот бойкий ролик, который сделали подопечные Аркадия для молодежного воспитания. Тот, который о патриотизме и русском характере. Я подумал, что эти ребята, кажется, мыслили правильно. Они, возможно сами того не подозревая, уловили дух времени. Вот чего не хватало мне. Наверное, это дух времени помог мне с первым вопросом. И теперь я снова должен был положиться на него.
– Я… Ни на что не жалуюсь, всем доволен.
Инквизитор заглянул в журнал.
– Я засчитаю этот ответ, хотя вы могли бы ещё поблагодарить президента за ваше благополучие и стабильность. Вы готовы к последнему вопросу?
– Если это… да. Просто да.
– Хорошо. Тогда последний вопрос: «Кто виноват в тяжёлом положении страны?»
Я ждал, что дух времени снизойдет на меня сразу же, но этого не произошло. Ответы на первые два вопроса отрицали сами вопросы, но тут, мне показалось, нужно было дать конкретный ответ. И какой? Самый очевидный вариант – Запад. Он виноват во всем и всегда. Злой Запад, как усатый негодяй в старом вестерне, разрушает наши духовные скрепы, истончает наши семейные ценности, насилует наших детей своей поп-культурой и Интернетом, который был придумал ЦРУ, чтобы распространять в России порнографию и свободомыслие. Кого же ещё винить?! Мы никогда не будем винить себя за наши проблемы. Всегда виноват кто-то другой. Другие страны, другие правительства, другие спецслужбы. И на кого я должен свалить вину в этот раз… Если я сейчас беседую с агентом спецслужбы, значит, я должен мыслить, как агент спецслужбы. Хотя это бред. Что бы на моем месте сказал Матвей Александрович? Я вспомнил его ответ.
– Ясно кто, – ответил я. – Геи.
Инквизитор нахмурился и постучал ручкой по папке.
– Это ваш окончательный ответ?
– Нет, простите. Пидоры.
Инквизитор сделал ещё одну пометку и снял очки.
– Это правильный ответ. Теперь правильный.
Он надел очки и захлопнул папку.
– Знаете, с вашими коллегами мне повезло меньше. Я передам ваше дело комиссии, она примет решение. Я ничего не могу вам обещать, но мои рекомендации будут на вашей стороне. Если все сложится удачно, вам дадут возможность привести себя в порядок, а вечером вас посадят на самолет до Москвы.
– Я вообще-то из Нижнего Новгорода, денег у меня нет. Можно меня как-то в Нижний отправить?
– Мы предоставим вам возможность решить этот вопрос самостоятельно.
– Я не стал с ним спорить. Он велел мне встать, а затем вывел меня к конвойным, которые проводили меня до палаты без заламывания рук. Я уселся на плацкартный матрац и не мог ни на чем сосредоточится. Мыслей в голове не было. Просто хотелось не двигаться.
Затем я увидел в углу комнаты какое-то углубление, а в нём что-то цветное. Я подошел к стене и присел на корточки. Мне показалось странным, что я не понял этого сразу – там был мусор. Там были какие-то «бычки», кусочек целлофана и какие-то комки грязи.
Через час за мной снова зашли. Ребята повели меня в другую комнату. В ней было очень светло и свежо, потому что почти все окна были открыты.
Это был актовый зал или что-то типа того. Здесь были стулья в несколько рядов, длинные столы, на окнах – шторы, на стенах – какие-то бабочки и снежинки из бумаги. Все это было немного странно. Передо мной сидели три человека – комиссия. Справа был полный краснолицый мужчина, напоминавший ответственного секретаря или партийного работника. У него на синем пиджаке был значок с красным флагом, видимо, под цвет лица подбирал. Слева сидела немолодая женщина в блузке с кружевами, напоминающая какую-нибудь охранительницу материнства и детства, которых можно встретить на различных форумах. Посередине был мужчина – главный в этой компании. Он был одет немного проще остальных. Вокруг рта у него были морщины. На локтях пиджака были заплатки.
– Наша комиссия, – начал мужчина посередине. – Определить место вашего дальнейшего пребывания. Способны ли вы вернуться в общество и можно ли вам доверять. Мои коллеги могут задавать вам вопросы. Вам понятно?
– Я кивнул.
– Хорошо. Покажите, пожалуйста, характеристику.
Я и сам не заметил, но все это время в зале сидел Инквизитор. Он смиренно ждал рядом с длинным столом, накрытым белой скатертью. Он встал и отдал папку Главному. Тот вынул из футляра очки с толстыми стеклами и надел их.
– Так, характеристика положительная. Я это отмечу. Так, коллеги, у вас будут вопросы?
– Вы в бога верите? – спросила Охранительница.
– Как все, – ответил я.
Главный сделал пометку в документах, а затем повернулся к Секретарю.
– А у вас будут вопросы?
– Да, будут, – Секретарь подался вперед и сцепил пальцы рук. – Предположим, вы едете в поезде с иностранцами. Они поворачиваются к вам и спрашивают: «Можете нам рассказать что-нибудь о русском менталитете?» Что вы им ответите?
Я задумался. У меня не было похожих случаев в жизни, да и отшучиваться тут я не
мог.
– Я бы им сказал, что… русский человек в любом полом пространстве видит мусорное
ведро.
– Поясните.
– У нас можно найти мусор на игровой площадке в полостях турника, в любой обрезанной трубе, торчащей из земли, в любой яме. У меня во
