Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин - Чарльз Рууд

И вот спустя тридцать восемь дней после выхода царского Манифеста правительственным указом от 24 ноября «Русскому слову» и всем прочим российским газетам была предоставлена обещанная свобода печати. Власти не имели более права напрямую применять административные санкции. Они могли только на основании опубликованного текста возбуждать уголовные дела против таких издателей, как Сытин, а также против его редакторов и авторов. И только если судьи установят, что данная публикация преступает тот или иной закон, тогда суд мог определить наказание, также предусмотренное законом.

Новый порядок позволил правительству в считанные дни обуздать революцию 1905 года, так как восемь столичных ежедневных газет опубликовали «Финансовый манифест» Петербургского совета рабочих депутатов. Этот документ призывал читателей воздерживаться от уплаты налогов, чтобы вырвать у царя новые уступки. Газетные издатели опубликовали его под нажимом печатников, предъявивших ультиматум, однако в глазах властей именно издатели были повинны в подстрекательстве. Ну и, конечно, авторы указанного манифеста. А потому в воскресенье 4 декабря полиция арестовала исполнительный комитет и 233 члена Петербургского совета.

Известие об арестах накалило обстановку в Москве, и в среду 7 декабря Совет рабочих депутатов призвал к забастовке протеста и вооруженному восстанию. Забастовка началась в условленный час по всей Москве, а восстание по-настоящему вспыхнуло только в одном районе, довольно далеко от сытинских типографий. В тот день печатники его газеты работали до тех пор, пока со станков не сошел номер «Русского слова» от 7 декабря, а заодно и опубликованные в нем директивы Совета по забастовке и запрещению всех газет, кроме революционных, – явно преступная публикация, с точки зрения властей. После этого рабочие объявили забастовку, длившуюся одиннадцать дней.

К полудню прекратили работу и все сытинцы в типографии на Пятницкой, причем некоторые тщетно пытались переманить на свою сторону выстроенных неподалеку солдат[266]. А вечером члены профсоюза печатников на своем, как оказалось впоследствии, последнем массовом митинге одобрили проведение забастовки и узнали, что днем в сытинской типографии на Пятницкой отпечатан первый номер «Известий», органа Московского совета рабочих депутатов. По распоряжению Совета бригада печатников под охраной вооруженных рабочих воспользовалась остановленными станками Сытина и положила начало выпуску своей революционной газеты. Самозваные издатели реквизировали шрифт, бумагу, типографскую краску, а также необходимые наборные машины и печатные станки, но обращались с оборудованием бережно.

Узнав о захвате, Сытин в сопровождении Дорошевича, Благова и Петрова отправился в печатный цех, и все четверо оказались под «почетным» арестом именем Совета. На возражение Сытина, что только он волен распоряжаться здесь как полновластный хозяин типографии, незваные гости ответили: «Нет, раз вы у нас под арестом, значит, хозяева – мы». Инцидент был исчерпан, когда печатники закончили свою работу, а спустя три дня вторжение повторилось, судя по всему, при поддержке его сына Василия, и Сытин уже не вмешивался[267].

Книжная типография Сытина превратилась в один из очагов революционной деятельности. Она была расположена как раз в центре Замоскворечья, где рабочие воздвигали баррикады, опоясывавшие центральную часть города. В течение 11 декабря между солдатами и рабочими там то и дело вспыхивала перестрелка, а ночью, пока Сытин ехал в поезде на Петербург, пожар почти целиком уничтожил главный четырехэтажный корпус комбината, включая печатный и наборный цеха, а также часть переплетного. Сытин считал, что кто-то из высоких чинов приказал поджечь типографию или, по крайней мере, запретил пожарным тушить огонь. «Я не могу отрицать, что рабочие нашего Товарищества принимали участие во всех крупнейших событиях революции 1905 года. Это бесспорно, – писал Сытин. – Но почему адмирал Ф.В. Дубасов, стоявший во главе московской администрации, решил наказать Товарищество и даже просто фабричное здание, этого я до сих пор не могу взять в толк»[268].

Похоже, тут не обошлось без участия властей, во всяком случае, низших звеньев, так как многие чиновники были согласны с полицией, причислявшей сытинцев к главным возмутителям спокойствия. Один высокопоставленный офицер так и сказал Сытину как раз в ночь пожара. Сытин тогда, по его собственному признанию, бежал из Москвы, «спасаясь от возможного ареста и от очень возможного убийства», – вероятно, от рук правых черносотенных элементов; и вот в ночном поезде на Петербург он случайно повстречал заместителя Дубасова генерала П.М. Баранова, который ехал в столицу с докладом о московских беспорядках. Баранов без обиняков заявил Сытину, что считает сытинцев «передовой шайкой во всей московской массе.» Когда Сытин ответил, что такие настроения царят среди всех московских рабочих, Баранов возразил: «Ну нет… У вас особенные бунтари: на похоронах этого Баумана шли впереди всех»[269]. Стало быть, Сытин плохо управляет своим предприятием.

На вокзале в Петербурге Сытина поджидали пятеро репортеров. Когда они сообщили ему о пожаре и спросили, что он об этом думает, Сытин тотчас позвонил жене, дабы выяснить подробности. Затем с видом именинника он пригласил репортеров в ресторан Палкина – «кутнуть». Он явно торжествовал и утверждал, что это происшествие сделает ему потрясающую рекламу.

Спустя три дня Сытин возвратился в Москву, на пожарище. Отрезвленный видом обугленных стен и покореженных «дорогих машин, моей гордости», расскажет издатель впоследствии в своих мемуарах, он с горечью подумал, что «всего несколько дней назад здесь ключом кипела жизнь. Гудели машины, работали станки, и, как муравьи, копошились рабочие»[270].

Сытин тотчас принялся хлопотать о получении страховки, и в протоколах судебного разбирательства по искам Сытина сохранились показания очевидцев о событиях, повлекших за собой пожар[271]. Одним из таких очевидцев был полицейский Иван Телков, который жил в квартире, выходящей окнами на типографию. Он показал, что в воскресенье 11 декабря в 8 часов утра в типографию явились человек двести, и среди них он узнал печатников и конторских служащих Сытина. В 2 часа дня они разошлись, но затем вернулись с камнями и досками и соорудили четыре баррикады, перекрывшие подходы к типографии с улицы. Войска прибыли часа в 3-4, продолжал Телков, и тогда же, по его мнению, ученики выстрелили раз пять с фабричного двора и из соседних домов. В течение пятнадцати минут солдаты отвечали ружейным огнем, а после разобрали баррикады; возле типографии они стояли до 2 часов ночи. Телков показал также, что пожарные вошли во двор горящего здания не раньше 4 часов утра в понедельник[272].